Стрелок (СИ) - Черная Лана. Страница 43

— Где мы?

— Это неважно, — Мирра колупнула пальцем сено, выудила соломинку, покрутила в пальцах. Томас невольно загляделся. Она была красивой. Точеный профиль, белоснежная и наверняка мягкая кожа, кудрявые волосы цвета зрелой пшеницы, смешные веснушки у носа и маленькие ямочки на щеках.

— Тебя убьют, — произнес он вмиг осипшим голосом. — Такую красоту не прощают.

Мирра улыбнулась понимающе, коротко кивнула.

— И они уже рядом, — и повела носом, как ищейка. — Я чувствую. Поэтому слушай меня, Томас Монфор. Внимательно слушай. Они придут сюда. Тебя псы не тронут, потому что ты свой. А меня спасут, так что не рви душу, — перебила она жестом руки попытавшегося возразить Томаса. — В деревушке Йоль, что в дне пути отсюда, живет маленькая девочка. Марта, дочь твоей почившей супруги.

— Ты…откуда ты?.. — Томас сел.

Мирра отрицательно покачала головой.

— Она сильно больна. В ее теле живут черви, кожа изъедена черной смертью. Но она жива. Вот, — она вложила в его ладонь темную склянку. — Здесь то, что спасет ее. Напоишь девочку, и она будет жить. И ее ты сможешь обменять на душу Ильмы.

— Что значит, обменять?

— Марта — Сумеречница. Существо, что вмещает в себя свет и тьму. Сосуд, с помощью которого можно воскресить самое большое зло или сотворить великое чудо.

— Бред…

— Она нужна тому, кто забрал твою дочь, — продолжала, не обратив внимания. — И он пойдет на все ради Сумеречницы.

— Сумеречница… Вестница… — пробормотал Томас. — Какая-то чушь…

— Твоя жена была особенной. Алия — посланница Богов. Она выносила двух девочек от разных мужчин и родила их одновременно. Но так как они росли в одной утробе — они связаны кровью и магией. У каждой из них свой путь. И если Ильма — поводырь смерти. То Марта — искупительница. Сейчас она забирает болезнь у других, поэтому она еще жива. Но ее силы на исходе. Ты должен ей помочь. Ты должен успеть. Только ты сможешь сохранить ей жизнь, пока не настанет ее время. Тогда ты сможешь вернуть свою дочь.

— Я ничего не…

Томас не договорил. Мирра коснулась ладонью его лба, что-то прошептала.

— Я помогу тебе. Я научу.

Ломкие слова вились призрачной нитью, магической вязью вплетались в память Томаса, даровали чуждое и пугающее знание.

— Но помни, Томас Монфор, за ней станут охотиться, когда она начнет понимать, кто она. Оберегай ее память…

А потом пришла тьма.

И странный сон.

Мужские голоса, крики, стук. А потом лица и черные одеяния священников. Кто-то выносит его на улицу в окружение людей в черном. Томас пытается вырваться, но люди добры к нему. Они говорят о Боге, прощают ему грехи, возвращают в лоно церкви. Томасу плохо. Его мутит. Все расплывается перед глазами. В голове — шум. Только одно слово врезается и не исчезает — Йоль. И ведьма, закованная в цепи. Бессильная, с потухшим взглядом и выцветшими, как будто мертвыми глазами.

Проснулся Томас в повозке. Его знобило и отчаянно хотелось пить. Солнце палило нещадно, отчего извозчик сильно ругался, потому что приходилось чаще останавливаться и поить лошадей. Они и сейчас стояли. Слуху Томаса доносился плеск воды, мужской смех и шлепки, словно били кого-то.

Собрав силы, Томас приподнялся и попробовал осмотреться. Свет слепил, из глаз брызнули слезы. Ругнувшись сквозь зубы и проморгавшись, ему все-таки удалось разглядеть двоих здоровяков, склонившихся над закованной ведьмой. Ее платье было изорвано и сильно перепачкано. Волосы растрепаны, на щеке след от ладони.

— Ублюдки, — прошипел Томас. Он сделал попытку подняться на ноги, когда один здоровяк вознамерился оттащить ведьму в заросли кустарника, но крик за спиной: Преподобный Сэр очнулся! — заставил покачнуться и рухнуть навзничь. Боль прошила спину, шею, отозвалась в затылке. На миг мир померк. А когда вновь обрел краски — привязанная к дереву ведьма сидела в полном одиночестве. Здоровяков и след простыл. Томас облегченно выдохнул.

Вокруг него суетились, оказывали честь. И Томас терялся, откровенно не понимая, чем он удостоен такого пристального внимания. А когда спросил, на него посмотрели, как на умалишенного, а некоторые даже с подозрением. Но местный лекарь заявил, что у Преподобного Сэра возможно помутнение

рассудка из-за колдовства ведьмы. Поэтому Томасу изложили, что его нашли в лачуге, где ведьма пыталась надругаться над его плотью и душой. Рассказали, как обезвредили ведьму альмиритовыми цепями, дарованными самим Господом (во что Томас откровенно не верил). И что сам Господь направил их в тот лес, дабы спасти Преподобного Весселя от коварства ведьмы.

На этих словах Томас едва не поперхнулся заботливо поданным ему супом. Оказалось, по документам и одежде Томаса все решили, что он — Преподобный Аббат Вессель. Можно сказать легенда ордена. Самый ярый истребитель ведьм. Один из первых лиц Священной Инквизиции. Однако Томас знал, что Преподобный Вессель пропал много месяцев назад. Сам Папа был не на шутку встревожен исчезновением такого Великого, по его словам, служителя Господа. И вот его чудесным образом находят в обществе ведьмы, из чего делают однозначные выводы. Ведьма удерживала Преподобного дабы выяснить, в чем его сила. В общем, откровенный бред, задурманивший и без того нездоровую голову Томаса.

Любопытно, откуда все это на нем и при нем? Даже не так. Откуда вещи Весселя у Мирры? Надо бы спросить, если выпадет такая возможность. Думается, никого не удивит, если Преподобный Сэр обратит внимание на свою похитительницу.

Никто и не обратил, когда Томас, набравшийся сил, подошел к пленнице.

— Как ты? — спросил тихо, а она вздрогнула и широко распахнула глаза. — Я могу…

— Не стоит, — она ухмыльнулась пересохшими губами.

— Вот, — он приложил к ее губам флягу. Мирра не сопротивлялась. Жадно отпила несколько глотков. Она слабо кивнула и поблагодарила едва слышно. — Где аббат? — спросил как можно тише, присев напротив.

— Ты о нем не переживай, он получил свое, — Мирра быстро огляделась. Томас последовал ее примеру — их не игнорировали лишь два здоровяка, видимо, приставленные для охраны. — Йоль за рекой. Меня казнят там этой ночью. Ты должен сыскать Марту до сумерек, иначе опоздаешь.

Выбраться из лагеря оказалось легко. Следить за Весселем не осмелился никто. А вот жители деревни встретили настороженно — чужаков здесь не любили. Да и отдавать свою спасительницу не собирались.

— Она не ведьма, Преподобный Аббат Вессель, — убеждал его местный пастор. — Ведьма там, за рекой. А она — ангел. Посланница Божья.

И этому ангелу поклонялись все без исключения. А она гнила заживо. В светлой комнате нечем было дышать — не спасали даже расставленные повсюду цветы. Вонь гниющего тела не затмит ничто. Томас старался не дышать, когда подходил к огромной кровати. За ним в комнату не вошел никто. Лишь пастор с порога напутствовал, чтобы Томас ни в коем случае не касался юной девы.

Томасу стоило огромного труда не заорать, когда он увидел иссохшее, бледное, изъеденное черными язвами тело далеко не маленькой девочки, а столетней старухи. Некогда белокурые волосы поседели и наполовину слезли, оголив череп. Томас вряд ли узнал бы в этом наполовину трупе Марту, если бы не серебряное распятие на шее. Он сам надевал ей его на шею, когда она родилась.

— Я заберу тебя отсюда, — он погладил ее по волосам. А потом смочил ее искусанные в кровь губы парой капель из склянки. — Все будет хорошо.

А уже ночью он уносил свою дочь далеко на север. Туда, где их не будут искать. Вот только далеко уйти им не судилось. На пути встали черные люди-птицы, чей покровитель забавлялся с душой Ильмы. Они захотели отнять Марту силой, но заклятие ведьмы действовало оберегом. Никто не мог приблизиться к

Марте, кроме Томаса. Никто и ничто, пока ее память была мертва. И тогда огромное хищное существо, нареченное Шиезу, предложило Томасу сделку.

Каролина.

Сейчас.