Шантаж (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 30

Надо признать, Довженко великолепный любовник, с Сережей я и половины такого не чувствовала. А Мишка Кутаков запомнился мне больше великолепным телом, да смазливым лицом, чем постельными подвигами.

Валера толкался быстро, глубоко, и каждый его удар отзывался внутри острым спазмом удовольствия. Я чувствовала себя слабой, полностью взятой, жертва во мне тащилась, что ее так бесцеремонно, даже слова ласкового не сказав, нагнули и трахают. Какая, оказывается, я испорченная…

Неожиданно в это безумие похоти ворвался телефонный звонок.

— Млять, — сдавленно прошептал Валера. — Какого хрена?! Кто там еще?!

Это был мой мобильный, причем, судя по мелодии, звонил «любимый супруг». Очень вовремя, я как раз млела от грубых действий любовника.

— М-мне нужно ответить, Сережа звонит.

— Отвечай, черт тебя дери!

Довженко, недовольно сопя, разжал ладони на моих бедрах, выпуская из своего медвежьего плена. И я, шатаясь, плохо видя и еще хуже соображая, на подкашивающихся ногах пошла к тумбочке, взяла телефон в руки. Пальцы дрожали, но удивительно, ответить получилось с первого раза. Мое лаконичное «да» получилось с придыханием.

— Здравствуй, милая!

Милая совсем недавно трахалась с другим.

— Как проводишь вечер?

Хорошо, в некоторых местах даже отлично. Во всяком случае, я еще ни с кем не испытывала ничего подобного.

— Н-нормально, в номере книжку читаю.

Как безбожно вру! Перед глазами сплошной туман, какое уж тут чтение…

— А что с голосом? У тебя там все хорошо? — почувствовал подвох «внимательный» супруг.

— Я бежала из ванной, запыхалась… — продолжала врать я.

— Тебе понравился отель?!

Довженко воспользовался передышкой, чтобы полностью оголиться. Разулся, стащил с себя ранее приспущенные джинсы, футболку. Есть за что взгляду зацепиться… красивый шакал.

— Как я успела заметить, все на очень хорошем уровне. — Удивительно, мне удалось без заикания произнести эту фразу. Видимо, привычка быть примерной женой въелась в подкорку головного мозга. — Кухню, правда, оценить должным образом пока не смогла, ты же знаешь я вечером стараюсь много не есть.

Обнаженный красивый мужчина с агрессивно стоящим членом направился в мою сторону. Меня словно кто-то в живот ударил, да раскаленной булавой.

— А ты к-как проводишь время?

Мужские руки снова заскользили по моему телу. Что он творит?! Я ведь не железная и могу себя нечаянно выдать!

— Только с работы приехал, сегодня встречались с немцами, все мозги затрахали, а непонятно, будет ли толк…

Боюсь, меня сегодня тоже хорошенько затрахают. Наглые пальцы направились прямо в промежность, заскользили во влажных складках, а потом запорхали на клиторе. В обнаженные ягодицы, вызывая нервную дрожь и спазмы внизу живота, уткнулось стоящее колом мужское достоинство.

— Когда будешь укладывать Митьку, поцелуй его за маму.

— Я поручил Нине Руслановне его уложить, а вообще он уже большой, сам должен засыпать.

С раздражением подумала, что отец мало уделяет внимания своему ребенку… Если бы не ласкающий меня Довженко, скорее всего, не сдержалась бы и высказалась по этому поводу. Но сейчас не чувствовала себя правой читать нотации. Да и не до нотаций мне… совсем не до нотаций, ведь у Валеры такие умелые пальцы… Горло перехватило спазмом.

— Я в коем-то веке решил телевизор посмотреть, — продолжал меж тем Сережа, — а то с этой долбаной работой не знаю, что в мире делается.

Странно, что он не отмечает мой отъезд в компании проституток.

Мужские губы чертили на моей шее влажные дорожки.

— И что в мире делается? — для поддержания разговора спросила я напряженным скрипучим голосом и тут же чуть не выдала себя с головой, ведь Валера снова зажал сосок моей правой груди между большим и указательным пальцем. Немного больно, приятно, током бьет…

— Да все как всегда, то там напряженная ситуация, то там, Россию везде хают, и самолеты падают … Хорошо, что ты на поезде поехала.

— Х-хорошо, — ответила я, уплывая от действий опытных пальцев.

Кожей спины чувствовалось, как бурно вздымается мужская грудь. Наверное, Довженко заводила эта ситуация: он ласкает и лапает женщину, в то время как она мило разговаривает с мужем по телефону. А меня?! Меня одновременно тошнило, но вместе с тем я безбожно текла и откровенно наслаждалась этими наглыми, бесцеремонно орудующими в сосредоточии моей женственности пальцами. Богатое элегантное убранство номера VIP-класса расплывалось перед глазами. Холодная женщина скоро уступит место бесноватой самке. Оказывается, такой я тоже могу быть.

— С-сережа, я очень устала, прямо глаза слипаются. Дорога сильно выматывает, — каким-то чудом произнесла я вполне ровным голосом, а про себя с некоторым злорадным юмором подумала: «Отстань, милый! Мне не терпится продолжить тебе изменять!»

— Да, конечно, Ира… Ложись спать. Не забывай звонить мне и Митьке.

— Обязательно. Спокойной ночи, Сережа.

— Люблю тебя, — зачем-то сказал муж, и, боюсь, Довженко услышал его признания, ведь он совсем рядом, жарко дышит в незанятое телефоном ухо.

— И я тебя, — привычно неискренне ответили мои губы, а мужские пальцы на клиторе сжались, доставляя боль.

Черт! Можно подумать, Валера меня ревнует…

— Спокойной ночи, — повторила спокойно я и отключила звонок.

Тут же меня, опять прогнув в пояснице, толкнули на большущую кровать. Упершись руками, попыталась подняться, но Валера не позволил, коршуном навалился сверху, резко вошел в меня (ему было легко, ведь любовная смазка чуть ли не по бедрам текла) и задвигался сразу на реактивной скорости. Мир снова начал подпрыгивать и двоиться в глазах, а на кремово-золотистом покрывале огромной кровати стали пробиваться ненавистные прекрасные райские цветы.

— Да… О, да! — застонала я не в силах больше сдержать в себе рвущийся на свободу оргазм.

***

После секса, когда я, откатившись, легонько и чуточку лениво поглаживал ее идеальное тело, Ирина попыталась намекнуть, что мне пора убираться восвояси, типа, я устала и хочу отдохнуть. Пропустил ее слова мимо ушей… Потом потащил мыться в душ, где долго намыливал мочалкой попавшее в мои лапы идеальное тело древнегреческой богини, везде-везде, даже прошелся мочалкой по складочкам между ног. В свои тридцать четыре года Ирина была восхитительно прекрасной: молочно-белая кожа, крепкая, несмотря на рождение ребенка, грудь с задорно торчащими розовыми сосочками, красивая линия между талией и бедрами, длинные ноги и изящные ступни. И мне — циничной скотине — даже захотелось пасть перед ней на колени, молиться и просить прощения за свою грубость. Только вот, как выразилась генеральская дочка, я шакал, мерзавец. Теперь поздно быть хорошим, поэтому на колени я решил поставить ее. Богине, конечно, не понравился такой расклад, личико свое прекрасное брезгливо скривила, будто слова «минет» и «блевотина» синонимы.

— Не сопротивляйся мне, — нагло шептал я, надавливая своими ладонями на женские плечи. — Ты ведь знала, что ехала сюда скрасить мой отпуск. Так чего теперь выкаблучиваешься? Я хочу тебя по-разному.

Серые глаза метали молнии, но моя безмерная наглость, да тяжесть моих ладоней были сильнее ее слабых попыток сопротивления. Генеральская дочка опустилась передо мной на колени, почти по своей воле, ну подумаешь, немного по ушам проехал и на плечики надавил.

Ирина неплохо сосала. Видимо, неоднократно радовала минетами своего мужа, черт бы его побрал, или просто природная способность. Было приятно, только, пожалуй, слишком нежно для того, чтобы кончить. Телу хотелось неистовства, долбиться до упора, на максимальной скорости. Но опускать такой горловой долбежкой царевну-лебедь не позволяли остатки совести, она ведь не одна из шлюх Нинели. Поэтому я снова поднял ее со дна шикарной ванны, поцеловал в сахарные уста, развернул спиной к себе, изогнул и второй раз за сегодня поимел сзади на бешеной скорости, словно хотел добыть огонь от наших трений. Ирина перестала бунтовать, стонала и завывала, как полагается, очень чувственно.