Шантаж (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 42

Перед глазами ожила картинка. Вечер в военном городке. Я совсем еще девчонка в красивом платье из голубого струящегося креп-шифона, купленного папой в Чехословакии, волосы распущены по плечам и на концах чуточку подвиты. Платье довольно строгое, длиной до середины колена, на шее чопорный бант английской леди. Но благодаря интересному крою и красивому цвету ткани смотрелась я в нем стильно и элегантно.

Моя подружка Маша выискивала в толпе какого-то лейтенанта, в которого, по ее словам, она влюбилась с первого взгляда, и без умолку трещала, какой он красивый, мужественный, в общем, само совершенство, почти Ален Делон. Меня, если честно, мало трогали метания ее влюбленной души, потому что в тот момент я считала совершенством совсем другого парня. Только объект моего воздыхания пришел на вечер с моей одноклассницей Катькой Уколовой, хотя буквально вчера вечером мы ходили с ним в кино, и он даже пытался меня поцеловать, только я с перепугу оттолкнула. Может быть, слишком грубо, но это не повод на следующий день вести на танцы другую! До появления этой парочки я чувствовала себя неотразимой феей, перед которой ни один мужчина не сможет устоять, немедленно и на всю оставшуюся жизнь влюбится. Самолюбию генеральской дочки был нанесен существенный удар, который, видимо, и толкнул меня на дальнейшие необдуманные действия. Славик, да, кажется, того парня звали Славик, танцевал с Катькой и совершенно не обращал на меня внимания. Неотразимое небесное создание в отместку этой парочке решилось пригласить на танец лейтенанта, которым так восхищалась моя подруга Машка. Он просто под руку подвернулся, кроме того, был достаточно привлекателен, чтобы показать обидчику, что я нисколько не скучаю без его внимания, вон за мной какие парни бегают. Ну, так мне, глупенькой, тогда казалось…

В глазах симпатичного лейтенанта читалось восхищение… Мне было приятно, правда я все время косилась на Славку с Катькой Уколовой. После танца я увела лейтенанта туда, где в окружении ребят, с повисшей на его руке Катькой, стоял мой бывший ухажер. Когда мы оказались в пределах видимости всех интересующих меня лиц, я неожиданно прервала завязавшийся нейтральный разговор и, крепко обхватив лейтенанта за шею, прижалась близко-близко к мужскому телу и впилась голодной пиявкой в горячие губы. Мне даже до сих пор помнятся ощущения от того поцелуя, как мне стало вдруг не хватать воздуха, внизу живота разлилась непонятная горячая волна, по коже побежали мурашки, голова, а вместе с ней весь мир, начали кружиться. Инициатива почти сразу перешла к лейтенанту, его губы захватили во влажный плен мои губы, язык настойчиво вторгся в рот, и уже через несколько секунд влюбленность в Славика мгновенно и навсегда исчезла. Все ушло на второй план, даже обиженное лицо подруги Машки, все стало неважным, ненужным, глупым, хотелось только одного — не прерывать поцелуя, не разрывать объятий с этим первым попавшимся под руку лейтенантом. Потому что между нами происходило волшебство и стихийное бедствие одновременно.

Само собой получилось, даже не помню, кто проявил из нас инициативу, но мы ушли в какой-то темный закуток и продолжили там целоваться. Во мне тогда впервые настойчиво заговорила женщина, которой хотелось больше поцелуев, больше объятий, узнать, прочувствовать, что же происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине, вкусить тайны взрослой жизни. У меня и в мыслях не было расставаться с девственностью, но сейчас я понимаю, что действовала очень раскованно и рискованно. Я повела лейтенанта в подсобку нашего клуба, мне хотелось полного уединения и продолжения волшебства. Парень не сопротивлялся. Кажется, он тоже попал под магию притяжения наших тел. Как только за нами закрылась дверь подсобки, он настойчиво притянул меня к себе, мужские губы снова накрыли припухший рот, а руки заскользили по моему телу, приподнимая подол чехословацкого платья. Он действовал властно и уверенно, а я не сопротивлялась, не могла, не хотела, таяла от прикосновений его пальцев. Помню вспышку в теле, когда мужская рука коснулась моих трусиков. А потом была вспышка в глазах — кто-то включил свет, прерывая наш сексуальный тет-а-тет. На пороге стоял папа, а за ним маячила фигура моей подруги Машеньки, которая, видимо, и доложила генералу Кольцову, что мы с лейтенантом отправились в подсобку. А я вся зацелованная, с развязанным бантом английской леди, расстегнутыми чуть ли не до пояса пуговицами, с задранным подолом голубого платья, с мужской рукой в белых пропитанных влагой трусиках. Впрочем, лейтенант тотчас же убрал руку и отскочил от меня, будто ошпаренный. Подслеповато щурясь после темноты, мы уставились на генерала Кольцова, лицо которого стало покрываться красными пятнами гнева… Конечно! К его шестнадцатилетней красавице и умнице дочке кто-то посмел прикоснуться без его ведома!

Помнится, папа рявкнул так, что задрожали стены:

— Какого черта здесь происходит?!

Лейтенант вытянулся по струнке, побледнел. Генерал Кольцов в гневе — зрелище не для слабонервных. Я тоже побледнела, покраснела, затряслась осиновым листочком и принялась лихорадочно приводить в порядок свою одежду.

— П-папа, я н-не хотела… — не хотела тебя расстраивать… Только договорить окончание фразы не смогла, жалобно всхлипнула, слезы крупным горохом покатились по щекам.

— Ира, марш домой! — тонкие стены подсобки снова задрожали от отцовского крика.

Конечно, я не посмела ослушаться. Неодобрения папы до обморока боялась. Стремглав выбежала из подсобки и с того момента уподобилась Машке — вздыхала и постоянно бродила по военному городку в надежде на случайную встречу с красавчиком-лейтенантом, внешность которого я помнила довольно смутно, а вот ощущения от наших поцелуев и его касаний, казалось, навсегда отпечатались в памяти моего тела. Внутри живота порхали те пресловутые бабочки, или, может, плавали небольшие рыбёшки, которые задевали своими огненными плавниками самые чувствительные точки в моем организме… Но увидеться больше не довелось. Моя бывшая подруга Машенька однажды со злорадством сообщила, что лейтенант перевелся в другую часть, подальше от меня. Не перевелся, а его перевели, причем, если исходить из документов, по личному распоряжению генерала Кольцова, да в самое пекло, на войну в город Грозный. Папа… Отец всегда был крут в своих решениях и чрезмерно жесток… Но я даже подумать не могла, что мое женское любопытство приведет к такой скорой суровой реакции со стороны отца. Может, папа неправильно понял ситуацию, подумал, что лейтенант увел меня в подсобку насильно, или Валера сказал что-то непочтительное, вызвав в генерале Кольцове ярость? Вспомнилась наша первая встреча с Довженко на одном из празднований компании, его странный, вызывающий оторопь взгляд, обращенный на меня и вместе с тем смотревший сквозь …. Теперь он стал понятен… Валера тогда узнал виновницу ада своего прошлого. А я… я его не вспомнила.

Почему-то зазнобило. Сиротливо обхватила плечи ладонями.

— Вы побледнели? — участливо спросил частный детектив.

— Просто я наконец-то его вспомнила…

— Вот как? — вскинул брови Алексей Иванович. — Я думал, что вы были знакомы с Довженко в прошлом, поэтому и заказали это расследование.

— Я видела его только один раз, шестнадцать лет назад, внешность не запомнила, да и за шестнадцать лет человек может довольно сильно измениться.

— Понятно, — протянул частный детектив, — немного ошибся в своих предположениях. Бывает.

— Бывает, — безлико повторила я.

— Ирина, читайте дальше… Вы знали, что он работал в составе группы, которая раскрыла махинации генерала Кольцова с оружием?! Собственно говоря, расследование в отношении вашего отца началось после донесения Довженко во время второй чеченской компании.

В глазах потемнело… Нет, папу жаль не было, он заслужил свой позор и пулю в висок. Просто я вдруг поняла: Валера соврал, я первая замужняя женщина в его жизни не потому, что он не смог устоять перед моей красотой, глупость несусветная, это была тщательно спланированная, продуманная, рассчитанная до мелочей месть с его стороны. Месть и больше ничего.