Шантаж (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 7

Всю дорогу Сергей болтал, я лишь односложно отвечала, когда это требовалось, а по большей части просто молчала. Поразительная способность говорить на любую тему. Хотя многих такая словоохотливость собеседника изрядно утомляет, поскольку диалога не получается, один сплошной монолог успешного, знающего обо всем на свете человека. Сегодня его постоянная речь порядком бесила, но идеальной жене разве можно злиться.

— Милая, ну вот ты и дома, — произнес Сергей, барским жестом распахивая дверь нашего загородного особняка. — И теперь, пожалуйста, будь аккуратней, солнышко, а то мне придётся сделать лестницу покатой, — весело шутил муж.

Невольно изумилась. Кажется, Горяинов сам уверовал, что в больнице я оказалась из-за вызванного своей неуклюжестью несчастного случая. Или это новый весьма изощренный способ издевательства, говорить на черное — белое. А я должна, словно укрощенная шекспировская леди Катарина, во всем соглашаться со своим мужем. Проверяет степень моей хорошести?

Навстречу нам выбежал Митька. Грудь сжалась болезненным спазмом, сыночек, мой родненький, самый любимый человек на свете!

— Мама, мамочка вернулась! — бросился Митька ко мне, обнимая за талию и утыкаясь носом в мой живот.

Добрый, озорной, темноволосый мальчик… Надеюсь, он не станет таким, как его дед или отец, и вырастет настоящим мужчиной. Глаза заполонили слезы и потекли по щекам. Заплакала впервые с того памятного вечера избиения… Заплакала от безысходности и своей слабости. Не смогу жить без своего сыночка, он моя радость, моя надежда, я должна сделать все возможное, чтобы его детство было счастливым.

— Мамочка, мамулечка, я так по тебе соскучился! Мамочка любимая, наконец-то ты вернулась! — ликовал Димка, как щеночек, радостно подпрыгивая.

— Ты же навещал меня в больнице, да и в санаторий вы с папой приезжали, — стараясь быть прежней, лукаво произнесла я.

— Это совсем не то, когда ты дома… — мой мальчик задумался. — Мне спокойнее.

Боже, спасибо за такое счастье, у меня есть человек, который всегда меня будет любить и никогда мне не изменит.

— Мам, папа совсем не хочет читать мне по вечерам, — пожаловался Митька. — Говорит, что я уже достаточно взрослый и сам умею. Мам, я умею, но когда читаешь ты, намного интересней.

Мне так нравились наши обязательные вечерние чтения… Когда мой мальчик в смешной пижаме с мишками, зайчатами или корабликами ложился в кровать, я поправляла его одеяльце и включала бра, отделяющее мягким уютным светом наше маленькое пространство семейного счастья от остального мира. Любила потом целовать Митьку в лоб и шею, вдыхая полной грудью самый лучший запах на свете — запах своего ребенка.

— Мам, почему ты плачешь? — спросил Митька, заглядывая в мои наполненные слезами глаза.

— От счастья, мама просто очень рада вернуться домой, вот и растрогалась, — сказал Сергей, а в голосе мне послышалось легкое шкрябанье металла — предупреждение вести себя хорошо.

Опустилась перед сыном на корточки, обняла, поцеловала его гладкую щечку.

— Я очень по тебе соскучилась, сыночек. Знаешь что, давай сегодня чуточку раньше ляжем в постель и начнем читать вторую книжку «Волшебника изумрудного города» про Урфина Джюса. Только чур читаем напеременку. Представляешь, когда читаешь ты, мне тоже намного интересней.

Сережа отчего-то не любил заниматься с Митькой, не читал, не делал с ним уроки, не играл, не дурачился с ним. Правда, у них было одно совместное увлечение, куда я не допускалась, гонять на машинках в картинге.

— Ну что, милая, — обхватил меня за плечи Сергей, — пойдем смотреть переделку, я нанял лучших дизайнеров города и очень надеюсь, что тебе понравится.

Переделка поражала масштабами реконструкции, стену снести непросто, неизбежно повредится предыдущая отделка двух объединяемых комнат. Впрочем, работой дизайнеров я осталась довольна, они учли общую классическую стилистику нашего дома и не стали вклинивать элементы хайтека или модного нынче лофта. Моя мастерская, объединенная с библиотекой, представляла собой огромное разделенное стеклянной перегородкой пространство в сорок пять квадратных метров. Но больше всего меня поразили стеклянные шкафы витрины. Они шли целой шеренгой вдоль одной из стен, основание и полки были выполнены из светлого дерева и прекрасно гармонировали с французской раскладкой на окнах. А в углах другой стены расположились шкафы-витрины необычной шестигранной формы. Моим куклам здесь будет очень удобно. За такое богатство можно душу дьяволу продать. Что я и сделала девять лет тому назад. И сейчас этот дьявол, приобняв меня за плечи, довольно спрашивал:

— Ирочка, скажи, хорошо получилось?!

— Хорошо, — безлико, боюсь, без должной степени благодарности, отозвалась я.

— Посмотри, какие шкафы! — хвалился раздувающийся от гордости муж. — Целый выставочный павильон! А вот эти витрины по углам, они еще и вертятся. Сейчас покажу.

Сергей нажал какую-то кнопку на панели около шкафа, стеклянные полки осветились мягким светом и вся конструкция начала медленно вращаться вокруг своей оси.

— Мам, — восхищенно верещал Митька, — теперь ты можешь сделать целую тысячу кукол!

«У тебя ведь нет никакого источника дохода. Ты ничего не умеешь делать, кроме своих дурацких кукол», — вспомнились мне слова мужа той злополучной ночью. Не совсем так, Сережа, у меня еще имеется диплом искусствоведа, с которым в принципе можно куда-то попробовать устроиться работать. Только зачем? Если есть безлимитная карточка, меха, драгоценности, стоящие целую уйму денег. Пока я хорошая жена, супруг не ограничивает меня в финансах.

— Милая, ты рада? По-моему, получилось здорово.

Нет. Не рада, я задыхаюсь в этой золотой клетке… И грудь болит, словно ребра до сих пор все переломаны.

— Ира, почему ты молчишь? — требовательно спрашивал ожидающий более бурной похвалы Сергей.

Потому что мне трудно забыть удары, лишающие воздуха, черные дыры в глазах, вкус собственной крови во рту.

— Очень хорошо получилось, — наконец ответила я и даже нашла в себе силы лицемерно улыбнуться.

Мой протест сейчас ничего не даст… Я не знаю, как буду действовать дальше, но пока нужно притвориться и, как того хочет Сергей, снова стать его ласковой идеальной женой.

— Спасибо, Сережа, — произнесла я, и, хоть в моих словах благодарности совершенно не было искренности, муж, решив, что я полностью покорилась, довольно просиял.

— Рад, что тебе понравилось, милая.

Я даже каким-то чудом смогла не отшатнуться, когда он меня притянул к себе и легонько поцеловал в губы. Правда, застыла соляным столбом, тут уж ничего не смогла с собой поделать.

***

— Сука холодная, — в сердцах произнес Сергей Горяинов, кляня себя на чем свет за то, что не смог тогда сдержаться и притащил девок домой, а потом распустил руки. Кто мог предполагать, что жена надумает так не вовремя вернуться, да еще решится устроить скандал. Он ненавидел, когда ему возражали, в особенности читали нотации, вот и взбеленился. С другой стороны, любимой уже давно надо было преподать урок, чтобы знала свое место и не воображала слишком много…

Однако Иринина апатичная молчаливость и натянутые ответы порядком его настораживали. Черт знает, что там в голове у этой сучки… Ему не нужен развод и тем более дележка имущества. Да и не видел он никого другого в роли своей жены. Как только Сергей познакомился с Ириной Кольцовой, сразу решил, что именно эта утонченная девушка, воспитанная почти как дворянка прошлого, будет его спутницей жизни. Ну и, конечно, влиятельный папа генерал тоже был существенным плюсом к его выбору, который, правда, после раскрытия афер с оружием обернулся огромным минусом. Но, впрочем, на его положении этот скандал, к счастью, мало отразился. Сколько раз партнеры, да и все знакомые, высказывали восхищение его женой: умной, интеллигентной и красивой. Это вам не глупая корова c силиконовыми сиськами, годная только сосать, в Ирине чувствовалась порода, стать. А Сергею Горяинову нравилось, когда ему завидовали и восхищались тем, что принадлежит лишь ему. И какого черта он распустил тогда руки?! Надо побыстрее заделать Ирине ребенка, пусть лучше занимается маленьким, чем за ним следит.