Падение полумесяца (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш". Страница 52

Недавние рабы? Далеко не все из них первым делом жаждали мести. Многие прежде всего хотели помародёрствовать да и просто пограбить, ведь Стамбул, даже после исхода оттуда немалой части самого богатого населения, оставался городом богатым. А допускать такого рода беспорядки опять же было нельзя. Приказ монаршей особы. Двух особ, пусть и из одного валенсийского рода. Никто не сомневался, что часть всё равно прилипнет к рукам солдат, но основное количество трофеев будет распределяться упорядоченно. Благо действительно было что распределять, несмотря на всё вывезенное удравшими османами. Но позволять бывшим рабам заполучить себе такого рода возмещение… этого допускать точно не собирались.

Ну и наконец гаремы, то есть их обитательницы. Вот против такого рода хлопот мало кто имел что-либо возразить. Женская красота она на то и красота, что даже одним своим видом способна изрядно порадовать. Правда и тут было очень жёсткое, даже жесточайшее ограничение, введённое в войсках Италии, но внушённое и остальным союзникам по Крестовому походу. По крайней мере, в тех случаях, когда они действуют бок о бок с подданными Борджиа. Это насчёт какого бы то ни было насилия, тут король Италии оказался слишком уж щепетильным и не желающим представать — даже посредством своих солдат — этаким варваром, придерживаясь своего рода кодекса войны без каких-либо отступлений. Своеобразного, с разделением врагов на тех. к кому применяется весь кодекс, а также тех, к кому если что и применяется, то о-очень скромно. Впрочем, учитывая уже достигнутые им успехи, к подобному относились если и не одобрительно — одобряли как раз немногие — то с пониманием. Дескать, можно и сдерживаться в мелочах, если в итоге это приносит много чего важного и полезного. А солдаты… Эти переживут некоторые введённые ограничения, а десяток другой срубленных голов и пара сотен спин, по которым пройдётся кнут, уравновесятся иными, куда более приятными событиями. Например, той самой обильной добычей, низкими потерями и прочим, весьма важным и осознаваемым даже наиболее тупыми из носящих клинки.

Потому и не случилось почти никаких печальных случаев с гаремными девицами, которых со всем возможной в таких условиях заботой сопровождали в безопасные места, разве что самую малость облапав. Очень уж тому способствовали типичные одеяния постоялиц османских гаремов. Открывающие многое. полупрозрачные… Это ж не то, в чём их хозяева выводили, случись нужда, своих жён и наложниц на улицы города. согласно законам шариата. Вот те облачения да, нельзя было толком понять, скрывается под ними знойная красотка, просто миловидная девушка, дурнушка или и вовсе уродина с точки зрения нормального европейца со сколько-нибудь развитым чувством прекрасного.

Всё рано или поздно подходит к концу. Закончились по большому счёту и бои на улицах Стамбула. Разумеется, то в одном, то в другом месте порой погромыхивали выстрелы, раздавался лязг клинков и звучали вопли раненых и умирающих, но в целом всё действительно завершалось. Пали защитники в мечетях, были окончательно добавлены засевшие в чудом не разрушенных крепостных башнях. Ну и Топкапы тоже оказался очищен от вооружённых и вообще османов, хотя там старались действовать с предельной осторожностью. Дворец всё же, важный символ. Равно как и Айя-София, ранее собор святой Софии — важный именно для христианства символ, почти половину века пробывший мечетью. Пожалуй, это единственная стамбульская мечеть, при взятии которой не использовали артиллерию. Исключение из общего правила.

Но Топкапы для итальянских полко— и флотоводцев всё равно был гораздо боле важным. Там они и оказались, как только стало ясно — сопротивление почти полностью прекратилось и теперь нужно позаботиться прежде всего об удержании города. Сперва европейской, западной его части, конечно. Восточная, по ту сторону Босфора? Её время тоже должно было прийти, но самую малость позже. Дни, может несколько недель — это особого значения не имело. Всё равно расположившийся в проливе флот позволял огнём орудий пресекать любые попытки находящихся на восточном берегу сделать хоть что-то, помимо бегства за пределы досягаемости орудий.

Да и передышка нужна была. Не необходима, но желательна. Вот и осваивался де Лима тут, в Топкапы, осознавая себя пусть временным, а всё равно наместником короля в самом сердце уже по существу рухнувшей Османской империи. И действительно, какая тут империя, когда и столица захвачена, и флота почти не осталось, и войско бежит со всех ног из большей части европейских владений, оставляя за собой лишь азиатские.

— Константинополь, — выдохнул де Лима, в очередной раз взглянув на роскошь зала, в котором сейчас находился. — И место, где ещё несколько дней назад находился сам султан Баязид II.

— Уже не находится и никогда больше не появится тут. Разве что как пленник или…

— Что «или»? — тут же насторожился командующий итальянским флотом, обращаясь к присутствующему рядом Гнедичу, который, будучи привыкшим к истинно восточной пышности, не выглядел сколь-либо впечатлённым убранством султанского дворца.

— Или как будущий труп, которому отрубят голову прямо в его бывшем дворце. Но тут и от политики многое зависит. Нам неведомо, что будет делать беглец дальше, станет ли, вслед за своим сыном Шехзаде Ахметом, столь же яростно присоединяться к джихаду. От этого многое будет зависеть.

— Полезность живого, пленного… мёртвого. Я понял. Но вы, как рыцарь-тамплиер и доверенный человек Его Величества, что скажете насчёт будущего?

— Мысли Великого магистра остаются лишь его мыслями, — спокойно так пожал плечами серб, сопровождая жестом свои слова. — Знаю лишь, что мы должны исполнить его приказ, взяв под монаршую руку не только Константинополь, но и проливы. Остальное можно и даже нужно отдать союзникам. Пусть делят.

Де Лима недовольно поморщился.

— Они будут делить, а нас постараются в сторону отпихнуть. С вежливыми извиняющимися словами и добрыми улыбками.

— Земли землям рознь, — произнёс Гнедич, чувствуя недовольство флотоводца. — Италия брала и будет брать лишь то, с чем способна справиться. Одно освоение Египта и закрепление по берегам проливов займёт нас на долгие годы. Мало взять, нужно и удержать. На этом и обожглись создатели Латинской империи, не поняли, что даже тогдашние греки-византийцы стали чересчур азиатами. Нет, пусть с ними мучаются другие. Только не мы!

— Но Мраморное море становится «личной купальней Борджиа»?

— Если только получится. Если понадобится, Великий магистр готов отдать союзникам — испанцам, иоаннитам и, возможно, португальцам — большую часть восточного побережья.

— И сохранить за собой проливы?

— Это обязательно, — подтвердил Гнедич. — Отдать не такое ценное, но сохранить главное сокровище. А ещё Константинополь. Это и символ, и без него нельзя удержать Босфор.

— Вся эта политика… Лучше уж так и оставаться командовать флотом. А тут это наместничество.

Серб лишь иронично посмотрел на де Лима, одним взглядом показывая, как он относится к подобной попытке изобразить скромность. Им обоим — и не только им — было ясно, что Гарсия де Лима зубами и ногтями будет держаться на полученный статус до тех пор, пока не выполнит основное поручение короля — восстановление обороны города и доведение до пригодности к мирной жизни. Уже, разумеется, как одного из ключевых городов новой империи. Какой? Разумеется, итальянской, провозглашение которой ожидалось не далее чем к концу этого года. Возможно, даже летом.

Эпилог

Рим, апрель 1498 года

Падения империй всегда происходят громко, внушительно, с огромными последствиями для всего окружающего мира. И плевать, что Османская империя была тем ещё монстром во плоти. Поправочка… Подобные монструозные конструкции рушатся с ещё более внушительными эффектами, видимыми для всех окружающих. А на руинах этой самой империи начинает создаваться нечто новое — порой почти сразу, порой с некоторым запозданием.