Мы - драконы + Бонус (СИ) - Тоцка Тала. Страница 24

Ленники амира со своими королевами и наследниками занимали именные престолы, что шли ярусом ниже влево и вправо от Огненного трона. Каждый престол венчали вензель с гербом королевства и штандарт с изображением Дракона Огня цветом чешуи драконьей ипостаси каждого короля.

Когда Дастиана огласят амираном, он обернется драконом, а вслед за ним обернутся и все короли, признавая его своим будущим амиром. Потому и был зал таким огромным, чтобы мог вместить полтора-два десятка драконов, а то и больше, и окна здесь были такими же громадными, чтобы можно было покинуть зал, не оборачиваясь туда-сюда без лишней нужды.

А пока Дастиан, склонив голову, слушал последние наставления Великого Магистра, Эррегор не сводил взгляда с Тоны Верон и внутри него бурлил и дымился самый настоящий вулкан. Даже Алентайна, уж на что бесчувственная, и та наклонилась и спросила, что так беспокоит ее дражайшего супруга. А супруга просто трясло от бешенства.

Он заметил еще с утра, во время обряда сияния, как странно переглядываются его любимая женщина и этот недогорелый геронский девин, тьма б его побила. А теперь он и вовсе следовал за ней неотступно, за той, что принадлежит только Эррегору и никому больше принадлежать не должна. И она ему знаки внимания оказывала, улыбалась без конца, о чем-то перешептывались оба, доводя Эррегора до состояния обращения.

И что это за девин такой странный, молодой, статный, с внешностью красивой и благородной, прям не девин, а граф какой. И где Сагидар его откопал? На обряде, когда Сардим проверял илламу малышки Верон, разве что в затылок Сардиму не дышал, будто тот его самого на илламу проверять собрался.

Ни уважения никакого, ни почтения, поросль зеленая, а туда же, исцелять, хоть сам признал, что ошибся во время обряда, потому и загорелся. И малютку Иви чуть не угробил, курбак безмозглый. Вот Сардим сегодня все как надо сделал, правда, сначала вовсе ничего не проявилось, а потом словно прорвало плотину и Садим аж подпрыгнул. И засветился от кистей до плеч и дальше до самой головы, что даже кончики волос отсвечивали. А так все. Ничего особенного. Не с чего было такой шум поднимать,

И тут Тона взглянула на него своими зелеными глазами и великий амир как в омут провалился. Совсем у него в последнее время нервы не годятся, с чего он сидит уже час колотится? Может, и ему попить сардимовой бурды, желудок-то у него крепкий, не то, что у эрдаманского зятька.

С чего ему почудилось, что между ней и красавцем-девином что-то есть? Было бы, не смотрела б она сейчас с такой тоской во взгляде, Эррегор не мог отвести от нее глаз, а надо, как раз пришло время надеть на Дастиана корону амирана.

Эррегор встал, Дастиан подошел к нему и опустился на одно колено. Великий Магистр с поклоном подал амиру золотой ободок, украшенный красными искрами жар-камня. Добыть его можно было только у Пиковых Скал, за какие и шла у них вечная вражда с мерзкими жабами Драконами Света. Эррегор надел на принца корону и поднял его с колен.

Короли были молчаливы и торжественны, сестренка Ориния держала за руку своего надутого курбака Хазадара и утирала слезы умиления, малыш Астурас шмыгал носом. Великий амир так расчувствовался, что наплевал на этикет и обнял племянника, смотревшего по сторонам с совершенно растерянным и ошарашенным видом. А снизу счастливо улыбался сагидарский сынок Эйнар, будто это его, а не Дастиана объявили амираном.

Верховный Магистр усадил амирана на его законное место, дождался, пока усядется амир и выступил с речью, в которой восхвалял род Болигардов и выражал большую радость, что наследником Андалурского трона станет потомок благородного рода. А затем заговорил Эррегор:

— Сегодня счастливый день в моей жизни. С тех пор, как тьма забрала моих детей, мне не было покоя. Как отец, я буду скорбеть о них до самых седин, но как амир я благодарю Небесного Бога и Пресветлую Матерь за нового амирана. Пусть портреты моих детей займут достойное место в родовой галерее Болигардов, а мы сегодня будем чествовать будущего амира Андалурсии Дастиана Болигарда!

За его спиной упало полотно, скрывавшее картину, и перед всеми предстали похожие на отца один-в-один близнецы Арчибальд и Леграс, светловолосый в мать Севастиан и белокурая Элисса такие, какими они были бы сейчас, если бы Небесный Бог сжалился над Эррегором и не дал пропасть его детям.

Возглас восхищения пронесся над залом и один отчаянный вскрик так и остался бы незамеченным, если бы Эррегор не продолжал смотреть на свою женщину. Она побледнела, прижала к лицу ладони, вскрикнула беспомощно и упала прямо на руки проклятому девину. Тот подхватил ее и понес к выходу.

Эррегор бы и рад кинуться следом, да уже нагоняло жаром от меняющихся тел, уже один за одним вскидывались и изгибались человеческие ипостаси, меняя свой облик. И через миг перед троном высились пять драконов.

— Давай, сынок, — тихо молвил Эррегор и вскинул руки, выгибаясь, а за ним вскочил, оборачиваясь, Дастиан.

Красивый он дракон, хоть еще и небольшой, чешуя золотистая, ну прямо как у деда Бальденора. У отца его, Хазадара, чешуя тоже светлая, но блеклая какая-то, цветом похожа на раскаленный песок. Сагидар хорош с его багрово-красной чешуей — на солнце горит, как костер в ночи пылает. Сам Эррегор был черным как ночь, а брюхо с огненными переливами, и когда он летел, казалось, будто это лава стекает по черному горному хребту.

Драконы Огня склонили могучие шеи перед обоими Огнедышащими, Дастиан смущенно шевелил крыльями и постукивал шипастым хвостом так, что амиру пришлось незаметно припечатать его своим — незачем подданным видеть будущего амира в таком смятении. Пусть учится собою владеть, будущему Владыке Андалурсии это умение ох как пригодится.

А потом всех гостей пригласили в зал, где их ждало угощение и музыка, а Эррегор, не выдержав, ринулся в сад, куда понес на руках красавец-девин его любимую.

Он нашел их в дальней беседке и гнев, как огонь, струями потек под кожей, вызывая в голове очередное извержение. Тона рыдала на груди девина, время от времени горестно повторяя:

— Что же нам теперь делать, Рас? Что нам теперь делать?

А тот негодяй гладил ее волосы и приговаривал:

— Не плачь, Тона, мы что-нибудь обязательно придумаем, я тебе обещаю.

Обещает он. У Эррегора даже в глазах помутилось, он ворвался в беседку и рыкнув испуганному девину: «Вон!», схватил Тону за плечи и впился в нее безумным взглядом. А она, увидев амира, еще горше расплакалась, обняла за шею и давай ему лицо целовать, и глаза, и виски. И куда и делся весь гнев, стек как вода, Эррегор стиснул ее в объятиях, едва не раздавив и хотел поцеловать, но она не давалась, а лишь обнимала его, гладила по лицу и повторяла его имя, как заклинание.

В беседку ввалился хмурый девин и, не глядя на них, сказал куда-то в сторону:

— Ваше величество, сюда идет амира Алентайна. Думаю, мне следует увести сенору Верон.

— Останься со мной, Тона, — приказал Болигард, — и мне все равно, что она скажет.

— Ты женат, Эррегор, — отвечала его любимая женщина, пряча глаза, — и пока у тебя есть жена, мне возле тебя нет места. А любовницей я твоей не буду, великий амир. Потому что люблю тебя.

Она вышла из беседки, подала руку геронцу и они направились к замку, а навстречу им со стороны замка к беседке шла Алентайна. Тона и ее спутник поклонились амире, посторонившись на дорожке, и потом оба растаяли в темноте ночного сада.

Эррегор прислонился лбом к деревянному брусу и закрыл глаза. Алентайну видеть ему не хотелось.

Глава 13

Амир пил уже третий час, а тупая саднящая боль в груди так и не проходила. И кто его проклял перед Небесным Богом, почему не имеет он права хоть на крохотный кусочек счастья, что другим достается с избытком? Все отнято у него и даже Тона не хочет с ним быть из-за того, что есть у него законная жена, а что Небесный Бог сочетал, не людям то разлучать.

Это же повторяла ему и Алентайна, высокомерно вскидывая брови посреди беседки, а он даже глаз на открыл. Молча выслушал, встал и, так и не глядя на нее, поклонился и ушел. Он всегда был с ней вежлив, и на супружеском ложе тоже, потому что никогда ее не любил и не полюбит.