Заберите вашего сына (СИ) - Мелевич Яна. Страница 45

— Мне кажется, я начинаю в тебя влюбляться, — прошептала тихо, когда дверь за нами захлопнулась. Его пальцы замерли у самого края моего свитера, а потемневшие от страсти глаза посмотрели в лицо, буквально вывернув наизнанку душу.

— Тогда давай сделаем так, чтобы нам обоим это не показалось, — хрипло ответил, помогая мне стащить свитер и стягивая следом свою одежду.

Я не знала, что такое настоящая любовь. Мама всегда говорила, что у каждого любовь своя собственная. Ты смотришь на человека, и даже его недостатки кажутся тебе достоинством. Или наоборот постоянно ворчишь, однако никак не можешь уйти, ибо рядом с ним способен дышать.

Как у меня с Амиром? Наверное, все сразу. Я зажигалась от одного прикосновения и терялась от каждого поцелуя. Стоило давно признать, что еще в школе он был чем-то для меня. Не только вечно задирающий, раздражающе болтливый одноклассник, но еще человек, сумевший пробить столь тщательно выстраиваемую стену перед окружающим миром.

Мои пальцы запутались в его волосах, а губы болели от поцелуев. С них срывались стоны каждый раз, когда он спускался ниже, аккуратно стягивая остатки одежды и продолжая исследовать мое тело. Мужские ладони скользнули вдоль всего тела, поглаживая и сжимая, но не до боли, скорее немного собственнически. Будто он пытался лишний напомнить мне, кому я теперь принадлежу.

Ох уж эти мужчины, как говорила бабушка, им всегда надо чувствовать себя главными.

— От твоих волос с ума схожу, — выдохнул мне шею, чуть прикусывая кожу, ласкающими движениями сжимая грудь и спускаясь другой рукой ниже.

Всего одно движение и меня буквально подбросило в постели, отчего пришлось схватиться за его плечи, впиваясь ногтями в загорелую кожу. Самопроизвольно прикусила зубами губу, но тут же Амир накрыл их своим ртом, забирая у меня невольный вскрик от очередного ласкового движения пальцами. Свободной рукой зарылся в волосы на затылке, чуть приподнимая голову и жадно целуя. Требуя чего-то взаимен, а я окончательно расслабилась, обнимая его крепче. Отвечая, лаская неуверенно в ответ его тело и скользила подушечками пальцев по щетине, по которой, кажется, тоже сходила с ума.

Он в последний раз оторвался от моих губ, прислонившись своим лбом к моему, задавая вопрос:

— Да?

Мне хватило сил только на то, чтобы судорожно кивнуть, а затем я почувствовала. Как он отодвинулся и услышала тихий шелест. Даже не успела замерзнуть, когда Амир вновь оказался рядом, обхватив лицо ладонями, выдыхая в губы:

— Может быть, я тоже начал в тебя влюбляться, Лили.

И знаете, это было лучшее признание из всех, что я когда-либо слышала. Потому что за острой болью последовала настоящая эйфория, забравшая с собой все остальные звуки мира вокруг и неприятные дискомфортные ощущения. Только он, я и полная гармония друг с другом. Один ритм, одно дыхание на двоих, в конце концов, перешедшие в приглушенный поцелуем крик и сладостную негу после схлынувших эмоций.

Что будет с нами дальше — никто не знает. Но сейчас, лежа в его объятиях и смотря в окно, верила, что у нас все будет хорошо, когда маленькая звездочка зажглась посреди непроглядной тьмы ночного неба.

Глава 24

Амир

Унылое серое здание полиции с характерной синей табличкой не внушает никакой радости, как и встреча со следователем Оленевым. Его серый тусклый взгляд выедал во мне дыру, пока наш адвокат Артем Сергеев, постукивал пальцами по потертой деревянной поверхности стола сотрудника полиции. «Доскональная беседа» все больше напоминала допрос, а злость внутри меня начинала лезть наружу, хотя я очень старался сдерживаться.

— Понимаете, какое дело, Амир Давидович, — скучающе потянул Максим Анатольевич, пристально разглядывая мое невозмутимое лицо, — Алексей Германович Цирков считает, что это вы начали первым конкурентную борьбу нечестным путем. Такое же видео с убийством девушки было прислано ему за полчаса до того, как оно пришло на вашу почту.

— Вы намекаете, что мой подзащитный отправил послание с угрозами себе и Алексею Германовичу? — поджал губы Артем, сурово взглянув на следователя из-под очков, пройдясь по его форме и повернул голову ко мне. — Считаю, более данный разговор неуместным. Если у вас есть что предъявить моему клиенту — предъявляйте. В ином случае мы подадим на вас в суд за сознательную порчу репутации семьи Дороновых, в частному Амира Давидовича.

Я опустил ресницы, взглянув на папку с делом. За эту пару часов, что меня усиленно допрашивали, узнал много интересного. Как, впрочем, рано утром, когда мне позвонила наша служба безопасности, сообщив некоторые подробности, о которых не знал, пока мы с Лилей не вернулись в город…

Во-первых, это была целенаправленная атака. Не только на меня, но и Циркова. Ему прислали аналогичное видео с угрозами. Он так испугался, что заявился в полицию с обвинения в сторону моей семьи. Трусливое чванливое чмо, больше никак не назвать.

Во-вторых, Белла Алмазова запела новую песенку. Заявила, что якобы Жанна была со мной в тесном контакте, и я хорошо ее знал. Что абсолютная неправда, зато стало интересно, почему она вдруг пошла против меня. Это стало поводом к тому, что возможно видео было сфальсифицировано. Только вот рушился мотив: для чего мне нести огромные убытки в связи с временным закрытием завода после взрыва и убивать девушку? Тем более таким путем выводить из борьбы конкурента, а заодно себя.

Глупо, тупо и совершенно неэффективно. Когда Оленев Максим впервые озвучил эту версию, по глазам было ясно, что он в нее сам не верил. Она же логична и притянута за уши. Зато ему по-настоящему удалось меня вывести из равновесия, когда он положил материалы старого дела передо мной, несколько копий листов из блокнота, изрисованные схемами с надписями да стрелками и несколько статей из газет. На паре из газет значилось имя матери Лили, а вот на других, более ранних — Дмитрия Заворконского.

В первых писалось о причастности моего отца к мошенническим схемам по уклонению от уплаты налогов и продаже нелегализованной алкогольной продукции. Я был в первом классе, когда Виолетта объявила настоящую охоту на отца, выискивая доказательства его преступной деятельности. Позже она отказалась от расследования, только я никогда не знал причины. Было ли это из-за их романа или, возможно, Виола просто не нашла подтверждающих фактов для своих теорий.

Но вторые… Это были ранние выпуски газеты «Истинная правда» — она выпускалась еще при СССР, пока издательство не разорилось после наступления нулевых. На копиях газетных статей некий Заворконский писал о преступной организации «Зеленый слон», занимающейся поставками оружия и наркотиков через границы с Чечней под видом гуманитарной и экологической деятельности. В них не было ни имен, ни каких-либо данных. Зато они были в старых исписанных блокнотах, коими щедро поделился с нами Оленев. И я глазам своим не поверил, когда нашел имя отца в списке тех, кто значился среди акционеров рядом с Цирковым и еще парой фамилий.

— Мы всего лишь ведем беседу, Артем Владимирович, — отбрил, тем временем, Оленев. Возвращая меня в действительность из собственного кокона мыслей, пока я задумчиво разглядывал коричневую папку, куда следователь спрятал копии.

— Этот разговор совершенно бессмысленный, — фыркнул адвокат, с шумом отодвигая деревянный неудобный стул и поднимаясь с кряхтением, одергивая полы своей дубленки. — Амир Давидович, думаю, нам стоит уйти.

Я поднял взгляд на лицо Максима Анатольевича, моргнув пару раз, глядя куда правее, прямо на пыльное пластиковое окно, через которое едва проникал солнечный свет.

— Амир Давидович? — терпеливо позвал меня Оленев, пока рядом пыхтел Сергеев.

Я сглотнул, стараясь привести разбегающиеся по черепной коробке мысли в порядок, обратив на следователя все свое внимание.

— Да? — голос стал хриплым, потому что внутри все сдавило. Судя по жесткой линии, прочертившей лоб нахмурившегося Максима Анатольевича, я догадывался. Что он сейчас скажет.