Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения. Страница 106
— Сиди здесь, хорошо?
Он кивнул.
— Тебя никто не тронет. И ты можешь оставить себе щенка… Если заскучаешь — пойди поиграй вон с теми мальчиками. Вечером мы все придем.
Мы не пришли… никто… я вдруг покатилась с этого места, прямо по плитам тротуара, как будто кувыркаясь в воздухе во время полета, и вдруг оказалась дома. В своей комнате, в своей постели. Было жарко, заплаканно и горько от невозможности вырваться. Я обмякла, вдавившись в подушку, а мама гладила меня по голове с дрожащей от страха рукой. Шептала:
— Ну, что с тобой, доченька? Что за истерики?
— Пустите меня на улицу… мне нужно туда, к ним, к нему…
— Родная…
Отец поставил на дверь засов, с той стороны. Я сама не понимала, как до этого дошло. Я всего лишь хотела выйти из дома после всего шума в тот день, но меня не пустили. Потом полиция. Потом еще какие-то люди. А мама держала за руку, как на привязи. Я вырвалась, не сдержавшись… поймали. Не стерпела надзора и попыталась еще раз… поймали на пороге. И теперь заперли. Насильно укололи успокоительным. Говорили прямо при мне про какую-то клинику, спорили, снова ругались!
А мне всего лишь нужно было выйти хотя бы из подъезда! Я чувствовала, что сейчас мне не нужно даже бежать до Мостов или Дворов, бежать ко входу в Безлюдье — я могла в него попасть сразу! Только бы найти проем с пространством! Дверь в квартире не подойдет, только с пространством!
— Я вызвал на завтра врача. Все подпишем, Надин. Она с ума сходит, ты же видишь! Нельзя ее никуда пускать! Даже из комнаты!
Папа махал руками. Мама, обнимая меня, навалилась тяжело и вдавила еще сильнее в постель. Я почувствовала на щеке ее горячие губы, но никаким пониманием не откликнулась. Они не слышали меня! Даже когда попыталась объяснить, что знаю, где пропавший мальчик и могу показать, они не поверили! Они не хотели слышать!
— Завтра все кончится, родная! Завтра все будет хорошо, Лисенок!
Я сморщилась и замерла. Это было уже не их слово, не их право меня так называть. Больше всего на свете мне хотелось сейчас остаться одной. Я закрыла глаза, затихла… и пришлось еще долго так притворяться, пока папа и мама не решили, что я заснула, успокоившись.
Ушли…
В Безлюдье можно попасть отовсюду… как? Как?!
— Завтра будет поздно… — прошептала я сама себе, поднимаясь и бесшумно подходя к окну. — Завтра случится что-то!
Откуда я знала, что нужен проем в пространство? Кто рассказал? Когда? Бабушка или тебя Эльса? Но я никогда в жизни не пробовала пробиться вот так, даже через безопасную сквозную арку на остановке, например, или через дверь подъезда! Напрямую! Силой одного только желания и уверенности, что смогу!
— Храбрости хватит?
Я прислушалась к себе и поняла, что хватит. Ни капли не страшно. Подставила стул, шагнула на подоконник и повернула пластиковую ручку, с характерным звуком открывая створку. Сначала пахнуло ночной прохладой. Внизу горели фонари, клубились кроны высоких кустарников. Я посмотрела и вверх — тучи.
И вспомнила о мечте, хоть однажды вместе с Гранидом задержаться в Безлюдье до ночи и посмотреть на тамошние звезды. Полежать в траве, глядя в небо, высматривая комету, или выдумывая свои созвездия…
— Эльса!
Отец заорал, я дрогнула, рванулась, почти успела выпрыгнуть! Но его сила успела захватить за рубашку и втянуть назад. Более горячий воздух нездешней ночи успел обдать лицо!
— Нет! Пусти! Нет!
Опять кувырок в воздухе… или показалось, что кувырок… непонятное. Я не успела прыгнуть… Нет, я успела! С папой — был лишь сон! Горячий воздух обнял, окутал запахом луга, солнце ослепило на время!
Сколько же радости! Лежа в зелени ничком, я не верила в то, что снова здесь… травинки колыхались, звенели насекомые, птицы вдалеке обозначали широкие пространства наших мест. Я хотела вскочить, побежать, но вышло неловко… слабо… и закружилась до тошноты картинка вокруг. Не понимаю… я же девчонка, я же легкая и быстрая, а теперь почему-то тяжелая. Ноги держали неуверенно.
— Гранид!
Да, я не смогла выбраться в нужный день, но пришла когда смогла. Он тут? Пространство не отозвалось его голосом. Сделала несколько шагов, пытаясь понять, — а где я? Далеко ли от входа? Где холм, где роща, где наш ручей или дальняя река? Пить хотелось…
— Гранид! А!
Вдруг распахнулась высота. Опять закружилось так, что я спешно села и вцепилась руками в траву, чтобы не упасть совсем. Мы на этом обрыве никогда не бывали. Не понимаю… показалось, что плачу, но когда утерлась одной ладонью, увидела не сопли и слезы, а кровь. Пальцы грязные. Рука как не своя, — не маленькая, а большая, огрубевшая и темная. Внезапно это меня испугало сильнее всего.
В Безлюдье такого быть не могло! Здесь место только свободе, счастью и безопасности! Что со мной?! Ветерок стал казаться холодным, выдувающим тепло уже из меня, прямо насквозь. Сердце леденело. Я собрала последние силы в нахлынувшем безмерном ужасе и закричала:
— Гранид!!!
А в ответ — смех… пронзительный, девчоночий, звонкий и неестественный. Сначала издалека, а потом все ближе… Я не удержалась, опрокинулась в траву и уставилась в голубое небо, полное кучевых облаков.
Нет… это не смех… это безостановочный лай маленькой собачки…
Все хорошо
В себя я пришла в больнице. Поняла сразу, без мути в восприятии, — как будто проснулась всего-навсего и увидела, что не дома. Приборы отсигналили раньше, чем подала голос, и девушка в салатовой форме медсестры подошла.
— Слышите меня?
— Да.
— Хорошо, — не стала она ни о чем больше спрашивать и улыбнулась. — Сейчас дежурный врач подойдет.
В теле все было ленивое и отупленное. Хотелось пошевелиться, руки и ноги затекли, и я немного поворочалась под простыней. Напульсник, липучка на груди, под носом щекотнули кислородные трубочки и еще какая-то нашлепка.
Появилась женщина в белом, бросила взгляд на приборы, потом на меня, а медсестра что-то буднично доложила. Из всего услышанного поняла «взгляд осознанный», «норма», «стабильно», «устойчивый».
— Можете себя назвать?
— Эльса Вальс.
— Как себя чувствуете, Эльса?
— Вяло…. Мне нужно знать, все целы? Все живы? Сюда еще кто-то попал? Там, в трущобах…
— Ну-ну-ну… куда поскакали? Успокойтесь. Все вопросы после небольшого тестирования.
— Сколько я здесь?
Врач вместо ответа, стала просить меня совершить те или иные действия, проверяя моторику, речь, память. Даже заставила решить в уме две простые задачки на сложение и вычитание, и итогом — прочитать с листа. Все хорошо. Я утомилась, но судя по ее лицу, это было нормально. Все результаты устроили:
— Еще сутки продержим вас, и если никаких сюрпризов не будет, поднимем в палату.
— Сколько я здесь?
— Два дня. Лечащий врач завтра расскажет вам подробнее, как обстоят дела, сколько времени займет лечение. Эльса, в приемном покое дежурит следователь. Если вы не очень устали и можете говорить, я могу допустить его, он ждал когда вы придете в себя, чтобы взять показания…
— Да! Конечно!
— Только при условии, — она многозначительно бросила взгляд на датчик с сигналом подскочившего пульса, — не волноваться. Не нужно себе вредить, спокойнее. Иначе никаких разговоров.
— Обещаю.
Долгие минуты спустя в реанимационную палату шагнул Андрей. Упакованный в гостевую инфекционную накидку и с медицинской маской на лице.
— Все хорошо, — сказал прежде, чем успела рот открыть. — Все кончилось хорошо, Эльса.
Отпустило. Он не говорил это для моего спокойствия, глаза бы выдали вранье. Я выждала, пока медсестра принесла стул для него, ушла, оставив одних, и сказала:
— Нюфа убили… Вы нашли его?
— Да. Похоронили со всеми почестями в Почтовом Дворе под деревом. Позже что-нибудь памятное поставим, когда придумаем. Пес наша единственная потеря, во всем остальном все хорошо. И ты поправишься.