Крестная дочь великого инквизитора (СИ) - Черненькая Яна. Страница 3

Девушка вопросительно посмотрела на Чара. Он выглядел вполне серьезным и даже не улыбался.

— Ну… хорошо, - она опять посмотрелась в зеркало. Вспомнила лицо дочери алькальда, широко распахнула глаза и изобразила идиотскую улыбку. Скорчила страшную мордочку, поджала губы, еще раз распахнула глаза, быстро заморгала и опять улыбнулась.

— Поменьше разума во взгляде, - посоветовал Чар. - Улыбка почти хорошо, но глаза все портят. Расслабьтесь, подумайте о ромашках.

— О каких ромашках? - растерялась Кара.

— Вот! Стоп, не меняйте выражение, смотрите в зеркальце.

Девушка посмотрела на свое отражение. Инквизиторский взгляд пропал, в глазах появилась легкая растерянность.

— Теперь добавляем улыбку… Нет, не эту… И не эту… И не надо так скалиться, вы ж не в бой сейчас идете. Побольше доброты и чуткости. Представьте, что они у вас есть.

— Чар! - разозлилась Кара.

— Прошу прощения, сеньорита. Только вы опять испортили взгляд. Верните его на место и продолжим. Представьте себе, что у вас на коленях маленький щенок…

Тяжело вздохнув, Кара изобразила растерянность, потом честно представила себе щенка на коленях, потом ей стало скучно и мысли вернулись к письму, а от него - к поставленной крестным задаче.

— Все хорошо, сеньорита, почти идеально, вот только теперь опять многовато мыслей, вы попроще лицо сделайте, попроще… - бесцеремонно прервал ее размышления слуга. - Забудьте о том, кто ваш крестный и о том, зачем именно вы едете в Кассарийское урочище, вспомните, скажем, сто одиннадцатый псалом. И твердите его по кругу.

Кара сначала хотела возмутиться, но потом решила, что в чем-то Чар все же прав. Еле вспомнив нужный псалом, начала твердить его по кругу. Стало скучно. Глаза заволокло пеленой сна.

— А теперь быстро зеркало к лицу. Вот! Почти идеально, только еще немного над улыбкой поработать. Уж больно вид сонный.

— Все. На сегодня хватит, - Кара убрала зеркало в сумку. - Я все поняла. Если с погодой повезет, завтра буду твердить этот сто одиннадцатый псалом и изображать… Кстати, а кого мне изображать?

— Ну, поскольку служанка, согласно легенде, у вас была, придется изображать деревенскую благородную сеньориту. Дочь идальго.

— То есть, меня?

— Вас, но не совсем, - Чар вновь занялся своим мечом, хотя, по мнению Кары, он и так выглядел чуть ли не лучше, чем все мечи, которые она когда-либо видела - ни пятнышка ржавчины, ни грязи, ни даже сколько-нибудь существенной царапины. - Вас, но только дочь идальго, а не крестную дочь монсеньора. Вспомните вашу соседку.

— Соседку? - вскинула голову Кара.

— Ну у вас была же какая-нибудь соседка, - невозмутимо пояснил Чар.

— Была.

— Вот ее и вспомните. Наверняка был кто-то того же возраста, что и вы.

— Допустим.

— Я не спрашивал. Просто вспомните и попытайтесь вести себя так же. Будем в урочище, понаблюдайте за поведением деревенских девушек. Попробуйте его скопировать. У вас получится, пусть даже и не сразу. А теперь, - Чар посмотрел на небо. Его потихоньку затягивало тучами, - ложились бы вы спать, сеньорита. Не ровен час, к утру дождь пойдет, выспаться не успеете.

Вздохнув и тоже, в свою очередь, посмотрев на тучи, Кара направилась к обустроенному для нее ложу. На настиле из лапника была расстелена теплая медвежья шкура, в изголовье вместо подушки - сложенное в несколько раз одеяло. Чего еще желать после целого дня пути? Скинув сапожки, и закутавшись в плащ, Кара легла спать. Костер тихо и очень уютно потрескивал, иногда выстреливая в небо крохотными искрами. Ветер шумел верхушками деревьев. В лесу кричала какая-то птица. Иногда чуть в стороне от путников, мелькали еле заметными тенями летучие мыши. Чар сидел, отвернувшись от костра и облокотившись об одно из бревен. То ли спал, то ли нес охрану, впрочем, от кого здесь было охранять?

— Отец, ну можно мне еще пару оладий?

— Можно, но после того, как ты мне обоснуешь, почему они тебе нужны, - отец улыбнулся в усы и кивнул слуге, чтоб не уносил блюдо.

— У меня мед остался, - нахмурилась Кара.

— Доешь его ложкой, - парировал отец.

— Я еще не наелась!

— Алехандро, принеси ей каши.

— Но отец!

— Обоснование. Я жду.

Кара тянула время, изображая растерянность. У нее был прекрасный план. Она думала над ним еще со вчерашнего дня. И ей не нужны были никакие оладьи. Главное, чтобы отец не догадался, что именно является ее настоящей целью.

— Отец, у нас осталась каша?

— Да.

— А оладьи?

— Тоже.

— Если я сейчас их есть не стану, кому их отдадут?

— Их съедят слуги, а что они не съедят - отдадут свиньям.

— То есть назавтра еду точно отдадут свиньям?

— Точно, Кара.

— Скажи, Алехандро, а много ли осталось оладий?

— Нет, четыре штуки, - отозвался слуга.

— А много ли осталось перепелов? - продолжила расспрос Кара.

— Шесть.

— А много ли осталось рулета?

— Довольно много.

— Алехандро, а со вчерашнего ужина остались марципаны?

— Да, сеньорита.

— Отец, Господь заповедовал нам делиться с ближними. Пожалуй, Алехандро, отнесите все, что осталось, на кухню, пусть слуги тоже полакомятся, а я удовольствуюсь вчерашними марципановыми пирожными. Раз их вчера не отдали слугам, следовательно, сегодня должны отдать свиньям. Смирение - одна из добродетелей, приличествующих благородным девицам, потому я, пожалуй, выберу из еды то, что оставили свиньям.

Некоторое время отец молча смотрел на дочь, а потом вдруг улыбнулся и приказал:

— Алехандро, принеси ей марципаны и оладьи. Она их честно заслужила. Молодец, Кара.

Это был ее самый первый выигранный спор. Отец тогда сказал, что гордится Карой. И она запомнила крылья, которые появились за спиной после этих слов. Чтоб еще хоть раз услышать такое, она готова была днями и ночами сидеть над книгами, коих в их доме было невероятно много, намного больше, чем у кого бы то ни было из соседей, даже тех, кто был намного состоятельней. Отец никогда не жалел на это денег, а когда крестный стал великим инквизитором, книжный дождь просто рекой полился на их скромный дом: “Риторика”, “История” и “Дидактика” соседствовали с житиями святых и “Молотом ведьм”. Чего только крестный ни присылал.

А потом, совсем недавно, уже после смерти отца, состоялся еще один спор, окончательно решивший судьбу Кары. Это был спор с крестным, но сам крестный запретил ей даже вспоминать об этом, и девушка хорошо понимала, почему..

К утру, как и предупреждал Чар, зарядил дождь. Кару разбудил шум капель, правда, на лицо они не попадали. Открыв глаза, девушка увидела над собой полог, сделанный из плаща. Ткань была натянута под углом между вбитыми в землю толстыми ветками, потому еще не успела промокнуть и неплохо защищала от дождя. Чара нигде не было. Девушка поежилась и потерла глаза руками. Дорога опять раскисла и предстояло провести день в грязи и под непрерывным дождем - судя по небу, непогода установилась надолго. Вылезать из-под полога не хотелось, но пришлось. Поеживаясь, Кара печально посмотрела на угли в костровище, огляделась по сторонам и негромко позвала: “Чар!”

Слуга появился из леса. Темно-коричневая бригантина из толстой дубленой кожи, усиленная стальными пластинами и клепками, блестела от влаги. Чар по-звериному отряхнулся и подошел к костру.

— Согласна, так ты больше будешь похож на инквизитора, - одобрила Кара, глядя на изменения, произошедшие в слуге за время, пока она спала. Густая борода уступила место оставшейся после бритья щетине. Судя по всему, Чар для этих целей воспользовался кинжалом или ножом. Как только ухитрился ни разу не порезаться? Волосы он немного расчесал, теперь они меньше напоминали шерсть зверя. Да и вообще вид у него был вполне благообразный. Немного разбойничий, но более или менее пристойный. Из отрицательных сторон - лишившись своей бороды, слуга перестал выглядеть настолько огромным, став просто большим. Но Кара надеялась, что сочетание большого мужика с двуручным мечом тоже вполне способно отбить у разбойников охоту нападать.