Адептка в мужской Академии (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 12

— Спасибо тебе за все! — шепнула я.

— Ты же найдешь способ сообщить о себе? — спросила леди Манлей осторожно. — Хотя бы весточку, чтобы я знала — с тобой все в порядке.

— Не сразу, но сообщу, — пообещала я. — Сама понимаешь, не хочу, чтобы отчим меня отыскал.

Она кивнула, а я села прямо, крепко держа в пальцах поводья.

— Я передам письмо леди Селми завтра, — пообещала подруга.

— Надеюсь, тебе не достанется за мой побег! — испугалась я. Наверное, запоздало. Стоило сразу понять, что Алису накажут, когда поймут, что она помогла мне сбежать. И вряд ли письмо, в котором я брала всю вину на себя, сильно поможет.

— Никто мне ничего не сделает, — пошутила она. — Ну посижу недельку дома без прогулок и пирожных. Мои родители все поймут. Я объясню матери причину твоего побега.

— Прости за беспокойство, которое причинила и за то, что подвела тебя, — попросила я.

Она улыбнулась и покачала головой.

Моя лучшая подруга. Та, которая никогда не предаст. Возможно, единственный человек, на которого я могла положиться в своей жизни. Ближе чем мать. Дороже, чем родной брат.

— Я напишу тебе, — пообещала я и направила Грома к выезду с конюшни.

— Буду ждать! — вскинув руку, Алиса помахала мне вослед, а я, обернувшись, заметила, как блестят ее глаза, и сама была готова расплакаться в этот миг. Затем ударила пятками в покатые бока скакуна и вырвалась на волю, чувствуя, как свежий ветер свободы ударил в лицо.

Прежде я уже бывала за лесом. Сразу за спящим поселком, который я объехала по широкому лесному тракту, лес расступался и впереди, на многие мили, если не считать крошечные островки деревьев, темными силуэтами, разбавлявшими вересковые пустоши. Поля с еще не увядшим вереском тянулись насколько хватало глаз. И в свете луны, глядевшей на мир с чистого неба, они казались мне залитым золотом морем.

Гром нес меня бесстрашно. Впрочем, я и сама почти не боялась. Места у нас были спокойные. Ни разбойников, ни волков, а нежить давно успокоили королевские некроманты, еще много лет назад. Так что переживать было особо не о чем. Я ехала вперед, чувствуя, как сердце томиться в ожидании чего-то нового и невозможного. В мужской одежде было намного удобнее держаться в седле. Но я все равно чувствовала определенную неловкость, сама себе казалась чужой в этой одежде и с короткими волосами, пряди которых выбивались из-под старой шляпы, прихваченной для путешествия с все того же чердака.

Вот лес остался позади. Я доехала до указателя, прибитого на столбу на краю развилки. Здесь обычно и забирали путников проезжие дилижансы, направлявшиеся в столицу. Да, от поместья далековато, но выбирать не приходится. Простой люд добирался именно так, не иначе. У господ, таких, как моя семья и семьи подобные Манлеям, были свои экипажи и в услугах перевозчиков они не нуждались. А я теперь превратилась из благородной леди в отпрыска семьи рабочих и крестьян. Лошадь мне тоже не полагалась, а потому именно здесь мне предстояло проститься с Громом. Я спешилась, стащив со спины верного жеребца скромную поклажу и погладив его могучую шею, произнесла:

— А теперь беги домой, Гром.

Жеребец был умный, но он колебался, стоя рядом со мной и явно не понимая, почему я остаюсь, а ему велю уходить. И все же, с третьего раза он сдался. Фыркнул, выражая недовольство, посмотрел на меня умными карими глазами, а потом побежал прочь, точно в обратном направлении. И я не сомневалась, что жеребец вернется в поместье, в родную конюшню, где его утром найдут слуги, а следовательно, поспешат к Манлеям, чтобы разобраться, почему конь вернулся назад без своей хозяйки.

«Мама будет переживать!» — подумала я и вздохнула, глядя, как Гром переходит в галоп и исчезает, растворившись в темноте на фоне леса. А скоро и топот копыт затих, а я осталась одна стоять у столба и надеясь, что дилижансы не изменили кардинально свое расписание. Помнится мне, наш лакей, мистер Стентон, не так давно упоминал в разговоре с горничными, что намерен отправиться в столицу на свадьбу друга ночным дилижансом, который проходит ровно в полночь мимо развилки у вересковых пустошах. А мои маленькие часики, с которыми я не смогла расстаться, показывали уже половину одиннадцатого. Значит, скоро прибудет карета и я отправлюсь в свое путешествие.

В кармане старого камзола пылилось несколько монет. Простых, медных. И одна серебром, на всякий случай. Я ведь понятия не имела, сколько может стоить проезд.

Конечно я немного рисковала. Дилижанс мог сменить расписание и теперь проезжать мимо ранним утром, или вечером, что было бы еще хуже. Но расспросы о подобном могли выдать меня с головой и оставалось только надеяться, что удача, призванная на мою голову Алисой, меня не подведет.

Я пристроила вещи в холщовой сумке под столбом и присела, приготовившись ждать. К моему удивлению и радости, дилижанс явился раньше назначенного срока. Меня заметили издали, да еще бы и не заметить, если я, вскочив на ноги и подхватив сумку перегородила дорогу экипажу, ехавшему достаточно споро по ухабистой дороге.

Кучер натянул поводья, остановив четверку быстроногих лошадей, а я проворно отскочила в сторону, едва не попав под их копыта.

— Доброй ночи, сэр! — крикнула задорно, пытаясь имитировать голос мужчины, или молодого парня, кем и должна была предстать перед глазами возницы.

— С ума сошел, мальчишка! — рявкнул он. Мужчина, сидевший на козлах, был коренаст, бородат и недоволен.

— Прошу меня простить, — продолжила я, поправляя лямку сумки на плече. — Я боялся, что вы проедите мимо.

— Мог бы просто встать с краю и вытянуть руку, — буркнул недовольно возница. — Я бы заметил.

— А я в первый раз поеду на дилижансе, — не соврала я.

— И куда? — уточнил он.

— В столицу, поступать в Академию! — выпалила я.

Мужчина смерил меня быстрым взглядом, хмыкнул в бороду и назвал цену, после чего предложил мне или присоединиться к нему, или забраться в тесный салон экипажа. Я предпочла второй вариант. Хотелось немного подремать. А с козел я боялась ненароком свалиться, если усну.

Расплатившись, открыла дверцу и шмыгнула внутрь, в темноту, где меня встретили недовольные голоса спавших пассажиров. Как оказалось, я была не одна. Экипаж тронулся достаточно бодро, рывком и я, раскинув руки, полетела куда-то вперед, упав на мужскую широкую грудь. Меня поймали, а секунду спустя внутри экипажа вспыхнул магический огонек, осветивший салон и его пассажиров.

— Ой! — я попятилась назад и едва не села на колени к дородной даме с недовольным видом. Из-под ее капюшона торчал кружевной чепчик, а в руках женщина держала кожаный чемодан.

— Осторожнее, молодой человек! — прошипела она не хуже старой кошки, которой наступили на хвост.

— Извините, — я перевела взгляд на мужчину, на которого приземлилась и хотела было открыть рот для дальнейших извинений, как встретила его взгляд и оробела. Самую малость.

Мужчина был молод. Жгучий брюнет со светлыми глазами. Маг, не иначе, потому что именно в его руке и горело пламя, дававшее свет.

Лицо мужчины было очень красивым. Прямой ровный нос, твердый подбородок и улыбка, от которой стало немного теплее на душе.

— Я нечаянно, сэр! — проговорила я, сглотнув. Карета продолжала нестись, и я едва стояла, сгорбившись в тесном салоне с низким потолком.

— Садись рядом, — незнакомец подвинулся и уступил мне немного места между собой и еще одним джентльменом в котелке. Джентльмен спал и на наши толкания не обратил внимания. Запрокинув голову на спинку сидения, он посапывал и кажется, был не против нового соседа.

— Благодарю, — я на мгновение затаила дыхание, затем поерзала, устраиваясь поудобнее и положив свою сумку себе на колени.

— Молодой человек, может быть вы погасите этот свет, — продолжила недовольная дама. — Я пытаюсь немного вздремнуть, а ваш огонек бьет мне в глаза!

— Одну минуту, мадам, — мой сосед щелкнул пальцами и салон погрузился во тьму, а я отчего-то еще крепче вцепилась в сумку, чувствуя определенную неловкость в окружении совершенно незнакомых мне людей, трое из которых, два моих соседа и тот, что сидел напротив рядом с недовольной леди, были мужчинами. Карету подбрасывало на ухабах, трясло, и я только теперь пожалела о том, что не выбрала место рядом с возницей. По крайней мере, воздух снаружи был чистым, и никто не храпел, не сопел и не похрюкивал. Да и там мне не было бы так тесно. А здесь я сама себе казалась зажатой в тиски из мужских бедер. Так что, спустя полчаса я поняла, что ни о каком сне не может быть и речи. А вот раздражительная женщина, кажется, была иного мнения по этому поводу, потому что вскоре к посапыванию моего соседа присоединились рулады храпа, доносившиеся с ее места.