Беременная адептка (СИ) - Бельская Анастасия. Страница 29

Я киваю, зная, что уже поверила. Даже если он не будет объяснять дальше — мое сердце уже растоплено, как шоколад на солнце, и стекает прямо в руки этому наглому мужчине.

Мужчине Моей Мечты.

И он продолжает говорить, подтверждая свое звание в моих глазах.

— Четыре дня, Выскочка. Меня отпустили только под вечер, и я сразу схватил «поисковик». Увидел твои сообщения — и конкретно обос… хм…впал в ступор. Попытался набрать тебя — но ты была вне зоны досягаемости, будто выключила аппарат. Через несколько минут со мной связалась Глоствер, которая сообщила, что завтра следует приехать на слушание по новым обстоятельствам твоего дела. Я чуть с ума не сошел, и уже собрался ехать к тебе…

Он устало потирает глаза, и затем смотрит неприкрыто, будто подставляясь передо мной. Мол, вот он я, какой есть — и в твоих руках сейчас ударить по больному.

— Но решил все же не пороть горячку, и связался с твоей мамой.

Что?! Он опять общался с мамой, а она мне об этом ни звука?!

— Лори заверила, что с тобой и ребенком все в порядке, и я решил отложить свой приезд до сегодняшнего дня. Чтобы объясниться лично, и понять, что ты тут надумала…

Он делает шаг навстречу, а я и не думаю отходить. Наоборот, стою, кусая губы, тем самым неосознанно приманивая его ближе. Ну подойди же ко мне… Забери меня всю к себе в руки.

— И меня просто нахрен вывернуло от того, что я увидел.

Чего?!

Я хлопаю ресницами, и за этот полусекундное движение Диеро оказывается ко мне вплотную.

— То есть ты, маленькая вредная Выскочка, решила, будто я просто «слился»?! Так, что ли?!

Глава 35. Кучу нервов спустя я подкину тебе новые тревоги

У Диеро страшный взгляд.

Тогда, когда он смотрит на посторонних, то там спокойствие и уверенность, а иногда проявляется сталь и холод.

Когда он смотрит на меня, то либо «смеется», либо пугает.

И сейчас мне очень некомфортно от того, как он смотрит, пристально и с яростью.

Похоже, мои мысли его действительно задевают, при чем не на поверхности, а там, глубоко под кожей. И мне очень хочется стереть с его лица сомнения во мне, и эту неприкрытую злость.

— Когда мы вдвоем, — вдруг говорит он, не делая никаких переходов между своим взбешенным состоянием и очень тихим тоном, — я не пытаюсь быть тем, кем не являюсь. Я неприкрыт перед тобой, и достаточно недвусмысленно показываю, кто я и чего хочу. Неужели ты все еще ничего не поняла, Кайли?

Не поняла чего? Он не говорит ничего прямо!

Сейчас я лукавлю сама перед собой, и прекрасно понимаю это. Да, он не говорит, но показывает. И если отбросить то, что он пропал на четыре, мать его, дня, то можно сделать вывод… Можно сделать вывод?

— Зачем нужно было расследование? — срывается с моих губ прежде, чем я понимаю, что опять отвечаю вопросом на вопрос, — Глоствер бы не пожаловалась в Отдел, если бы ты сразу во всем признался… То есть… Тебе не в чем «признаваться», но поставить всех в известность можно было и тогда…

— Иногда ты задаешь очень верные вопросы, Выскочка.

Диеро улыбается, прогоняя, наконец, из глаз черноту. Странно, я думала, будет злиться, но, похоже, нет.

Он протягивает руку, и я, не медля, вкладываю в нее свою ладонь. Меня мягко утягивают к партам, усаживают на одну из них, и облокачиваются руками вокруг коленей.

Эта поза настолько раскрыта для нас, и делает нас так близко друг к другу, что мое дыхание срывается. Мне хочется прикасаться к нему, и я могу совсем немного подвинуть голову, чтобы прижаться к его лицу. Понимает ли это Бер?

Поэтому посадил нас так… Без единого прикосновения, но до чертиков двусмысленно.

— Я же не знал, кто ты, Кайли, — мягко произносит он, когда мое терпение уже на исходе, и я почти решаюсь приблизиться.

— О чем ты?

— О той ночи. Мы не знакомились, даже имен друг другу не называли. Просто смеялись и болтали ни о чем. А затем переместились в номер. Я понятия не имел, что вколачиваюсь в адептку, и не допускал даже мысли о том, что будет продолжение. Переспали — и разбежались. Не скажу, что делать так в моих правилах — но так бывает, поэтому, даже если ты посчитаешь меня мудаком, я говорю все так, как есть.

Я киваю, немного пряча глаза за ресницами. Не потому, что смущаюсь или для меня все это какая-то дикость. У мужчин свой мир, свои законы, и это еще не самое ужасное, что мне доводилось слышать.

Проблема вырисовывается совсем в другом, и пугает меня своей дурацкостью. Он не допускал мысли о продолжении. Значит ли, что ему не понравилась «та самая ночь»?

— А потом представь мои эмоции, когда пару месяцев спустя в мой Отдел приходит уведомление о беременности адептки! Знаешь, самое смешное, что такие новости обычно проходят мимо меня. Но череда случайностей буквально силком впихивает это сообщение мне в руки, и…

Диеро глубоко вздыхает, и сжимает челюсть. У него в глазах все — сомнение, попытки правильно сформулировать мысли, горечь — но не радость. Глупо было бы ждать радости в такой момент, но…

Я девочка и мне обидно. Наверно, только этой глупой фразой я могу объяснить чуть увлажнившиеся глаза на своем лице.

— Я сам не знаю, почему поехал туда. Говорил себе, пару сотен раз точно, что этого не может быть. Да кто угодно мог быть неизвестным отцом ребенка, при чем тут я?! Но почему-то отменил все дела, и сорвался.

Он усмехнулся, а потом покачал головой, вспоминая что-то.

— Представь мое изумление, когда я увидел тебя. В школьной форме ты уже не казалась той девушкой из заведения, и мне хотелось самому себе надавать по роже за произошедшее. А потом я понял, что ты ни хрена не помнишь. И что вся эта хрень грозит тебе вылететь из школы.

Я киваю, но не слишком бодро. Это все я итак знаю, но здесь нет ответа на мой вопрос…

— Я смотрю на весь этот цирк, и понимаю, что ты одна. Вокруг тебя мама, бывший возлюбленный, ректор и учителя — но все будто отреклись, тогда как ты все равно сражаешься, и не думаешь пугаться. Моя маленькая храбрая Выскочка.

Я распахиваю глаза шире, потому что мне нравится, как это звучит. Пусть эта уже привычная Выскочка, но с приставкой «моя»… Хм. Я облизываю губы, мысленно пробуя словосочетание на вкус.

— Не знаю, в какой момент в голове сформировался план. Я просто решил, что должен узнать тебя получше, и, желательно, в твой обычной среде. Чтобы понять, можно ли оставлять тебе ребенка, или дождаться, пока ты родишь, и забрать малыша себе.

Что?!

Инстинктивно я подтянула ноги, и сжала руки на животе. Он действительно так сказал?!

Не отдам.

Это было похоже на ощущение, которое я испытала у повитухи. Моя точка, моя жизнь, мой комочек! Никому не позволю его обидеть…

— Кайли, — Диеро улыбался, тогда как я злой кошкой смотрела на него, — не волнуйся. Пожалуйста, только не из-за этого. Ты доказала мне, что будешь лучшей мамой для моего ребенка, хоть сама еще этого не осознаешь.

— Ты для этого повел меня к повитухе?! Чтобы проверить? — рычу, потому что все еще боюсь за своего малыша.

— Скорее, чтобы проверила ты. Помнишь свой раздрай из-за беременности, кучи ограничений и анализов? Ты сама не понимала, что происходит, и переживала, потому что тебя лишили права выбора. Я тебе его дал, Кайли. И очень, очень рад что все произошло именно так.

Он приблизился, с легким нажимом убирая мои руки с талии, и мягко поглаживая запястья. Его глаза вводили в транс, из которого даже не было желания вынырнуть. И в этом омуте я находила отклик в том, что испытывала сама.

Желание.

Для меня желание нашей первой близости, а для него повторение, только осознанное и не под градусом крепких напитков. Только я все еще не знала, понравилось ли ему тогда…

Но я скорее прямо сейчас слопаю свой жакет, чем спрошу о таком.

Глава 36. Мне нечего объяснять, я свой выбор сделал

Бер

— И… Что теперь? — спрашивает Кайли, и я подавляю желание закатить глаза.

Что еще ей нужно, небо?!

— А чего бы тебе хотелось? — впуская в голос хрипотцу, говорю я, и непроизвольно улыбаюсь ее расширившимся зрачкам.