Ученица дракона (СИ) - Халкиди Марина Григорьевна. Страница 7

— Все-таки слухи правдивы. И твой клинок служит старому колдуну, — усмехнулся Калеб. Среднего роста и неприметный, однако, Калеб был опасным противником. Он вырос на улицах столицы, рано научился драться и уже в двенадцать лет впервые вышел на ринг. В шестнадцать лет Калеб открыл собственный клуб, где сражение на ринге было неотъемлемой частью развлечений. А раз в месяц он сам выходил на ристалище, собирая толпы зрителей. Но год назад, в возрасте тридцати лет, Калеб отказался от битв. И только желание выплатить долг Глостеру заставило его отправиться вместе с другом.

— На твоем месте, я придержал бы свой язык. Власть колдуна могущественнее королевской.

— Будь и ты осторожен, Глостер, — вмешалась в разговор Игрейн. — У королевских льстецов не только длинные языки, но и руки. А тебя слишком многие ненавидят в Сердели.

Витни следила за якобы шуточной перебранкой. Она видела, что в отношениях друзей не все так просто и гладко. Да и друзья ли они, гадала девушка. И можно ли было доверять наемникам, задавалась она вопросом, которые служили за вознаграждение.

— Уже жалеешь, девочка, что согласилась на эту работенку? — спросила Игрейн.

Витни действительно находилась в замешательстве. Ей не хотелось встречаться со старыми знакомыми, которые забыли о ее существовании. Но плата, предложенная Глостером, была заманчива. Да и все было лучше, нежели сидеть в четырех стенах в гостинице и надеяться на глупое чудо, что один из друзей отца все же поможет ей поступить в гвардию.

— Главное, чтобы мне не забыли заплатить, — желая уйти от ответа, хмуро пробормотала Витни.

— Не беспокойся, Глостер всегда платит по долгам…при условии, что есть кому платить, — Игрейн провела ладонью по горлу и расхохоталась.

— Прикуси свой змеиный язык, Иги — посоветовал Калеб, — а то его тебе укоротят, как и сумасшедшей Джуд.

Витни хотела спросить, кто такая эта таинственная Джуд, но промолчала. Ведь тогда у наемников появились бы вопросы и к ней, но о себе она не хотела рассказывать, как и называть имя своего отца.

Первые дни дороги прошли спокойно. Витни держалась особняком от наемников. В первую очередь от Игрейн, которая развлекалась, насмехаясь над мужчинами и самой Витни. У наемницы и впрямь оказался змеиный язык, которым она жалила. Да и красота ее была холодной. Как и взгляд, способный обратить все живое в камень. Игрейн то и дело вступала в перебранки с Глостером, а затем лоснилась к Калебу. Но Витни не удивилась бы, если бы Игрейн напала бы на мужчин из-за спины. Впрочем, за свою жизнь она тоже опасалась. Витни так и не узнала, кто такая сумасшедшая Джуд, но порой и Игрейн ей казалась безумной. А возможно, это была только одна из ее масок, которой она умело пользовалась. Ведь Глостер не был глупцом, чтобы взять в попутчицы безумную наемницу.

— Глостер утверждает, что ты хороший боец. А ведь я знаю всех новичков в Сердели. — Калеб не скрывал своей заинтересованности в новой попутчице. Но Витни едва обращала внимание на его ухаживания. В Сердели поговаривали, что каждую ночь Калеб проводил с новой женщиной. Причем встреч с ним искали не только дамы полусвета, но и жены буржуа и придворные королевы.

Витни покосилась на поджарого невысокого мужчину с карими глазами и сломанным не раз носом.

— Я обучалась не в Сердели, — скупо отрезала девушка.

Наемник присел на бревно, потеснив собеседницу.

— И где же ты пропадала последние годы, ведь произношение у тебя местное. Ты точно родилась в Изолере. А вот глаза у тебя необычные. Я таких еще не видел. Так где ты обучалась мастерству фехтования?

— Далеко отсюда.

— Скрываешь имя учителя? У тебя на это есть причины, или ты хочешь вызвать наше любопытство?

Витни убрала руку, когда Калеб попытался взять ее ладонь в свою. Девушка посмотрела прямо в глаза наемника:

— Я же сказала — нет, — твердо произнесла она, невзначай потянувшись к кинжалу.

Мужчина притворно вздохнул и в примиряющем жесте поднял руки верх.

— Но это не означает, что ты не можешь передумать, — заметил он. — Знала бы ты сколько женщин говорили мне днем нет, а затем приходили ко мне под покровом ночи. Они все покидали меня довольными. Может, и ты однажды передумаешь.

— Я не меняю своих решений, — возразила девушка, так и не прикоснувшись к кинжалу.

Калеб рассмеялся:

— Забавно. Ты слышала, Иги? — спросил он, обращаясь к белокурой наемнице, — она не меняет решений. Не знаю, какой ты боец, но ты еще девчонка, если думаешь, что в жизни все так просто. Не меняешь решений… Каждому из нас порой приходиться поступаться честью и словом. И лучше научиться жить с принятым решением, нежели терзаться гласом совести.

Витни, которая отрезала себе ломоть хлеба с сыром, отложила тарелку с едой в сторону. Она задумчиво посмотрела на изменившееся лицо Калеба. Ей на мгновение показалось, что у костра осталось только его тело, в то время как душа странствовала в собственном темном прошлом.

— И что же совершил ты? — проницательно спросила она. — С каким принятым решением научился жить?

Наемник усмехнулся и покачал головой. Игрейн и Глостер прислушивались к разговору, удивляясь, что Калеб решился рассказать о своем прошлом. Ведь он, как и большинство наемников, не любил говорить о том, что было.

— Не хватило бы целой ночи, чтобы я исповедался в своих грехах. На моих руках много крови. И я убивал, даже когда толпа молила о пощаде.

— Нет… — покачала головой Витни, — тебя мучают не незнакомые тени. Ты убил того, кто был тебе близок.

Калеб вздрогнул, в этот раз улыбка не коснулась его лица. На мгновение он даже побледнел и осмотрелся, будто тени прошлого, вопреки его словам, все же преследовали его. Но наемник быстро взял себя в руки, а потом усмехнулся.

— Мне едва исполнилось шестнадцать лет. Несколько лет я провел на ристалище. Все что я умел — это сражаться и убивать. Каждую заработанную монету я откладывал, чтобы наконец-то стать свободным. Чтобы мне не грозил голод и холод. А ведь почти все бойцы заканчивают одинаково. Везет тем, кто умирает на ринге молодым…Ты ведь видела на площадях нищих попрошаек без рук и глаз. Некогда, они побеждали на ристалище, но, в конце концов, сила уходит, а деньги заканчиваются. И все что остается вчерашним героям — это униженно просить о куске хлеба. Я не хотел закончить как они.

Наемник замолчал. Витни ждала продолжения его истории, но Калеб резко распрямился, он направился в лес, забыв о собеседнице.

Витни перевела взгляд на тень наемницы. Игрейн присела на место Калеба.

— Ему предложили провести особенный бой — до смерти одного из бойцов. В противники выбрали его единственного друга. — Игрейн улыбнулась. — И знаешь, что ответил Калеб?

— Он согласился, — пробормотала Витни.

— Да, — подтвердила наемница, — Калеб ответил согласием. Не устоял перед золотом и свободой.

— Он знал?

— Друг? — Игрейн отрицательно покачала головой. — Нет. И его удивление было безмерно, когда он понял, что тот, кому он доверял, отплатил ему предательством. Вот так была куплена свобода Калеба и его богатство. — Наемница наклонилась к Витни и прошептала ей в ухо. — Калеб носит на шее амулет, который снял с убитого друга. Он никогда его не снимает. Видимо, желает, чтобы мертвые тени никогда не покидали его.

Витни отшатнулась от белокурой наемницы, от ее глумливой усмешки.

— Тебе ведь нравится это? — догадалась она. — Нравится жизнь, которую ты ведешь.

— Калеб прав, ты совершенно невинна. И ты ничего не знаешь о жизни, — Игрейн вытащила меч из ножен. — Видишь зарубки на рукояти? Это память о каждом убитом враге. Одна колдунья еще в юности сказала мне, что, делая зарубку, я навсегда привязываю душу убитого противника к себе. Его силы становятся моими, его знания переходят ко мне. Поэтому, когда я настигаю нового врага, на моей стороне сражаются десятки воинов.

Витни посмотрела на рукоять меча, пытаясь сосчитать все зарубки. Но их было слишком много. Вся рукоять была в маленьких трещинах. И каждая трещина, сглотнула девушка, была одной отнятой жизнью. И ей только оставалось гадать — чьи жизни забрала Игрейн — невинных или преступников?