Мой персональный миллионер (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 30

— Там, наверное, Сонька проснулась, — пробормотала неразборчиво я и позорно сбежала.

— До встречи! — крикнул следом Герман, а дверь за моей спиной закрылась, отсекая меня от сомнений и соблазнов.

По дороге я прихватила коробку — надо разбирать. Вынимала тёплые вещи, когда-то любовно мной выбранные, руки тряслись. Отправляла их в машинку освежить. На кухне пакеты. Господи, кругом Герман, куда не повернись! Я заглянула, пакеты зашуршали. Увидела сыр, тот самый, перед которым никогда не могла устоять. Отрезала тонкую, почти прозрачную пластинку. Надкусила. И заплакала. Мне обидно, что всю мою не так уж короткую жизнь никогда просто никто обо мне не заботился. Не заморачивался этим, считая нужным. Всегда все сама. За себя, за Дуньку. А теперь появился мужчина, который просто перевернул пусть и паршивую, но устоявшуюся жизнь верх тормашками. Даже непостижимым образом угадал, какой сыр я люблю. И мне страшно. Очень страшно. И от того, что это началось, и от того, что рано или поздно закончится. И чем сильнее я сейчас привыкну, тем хреновее мне потом будет.

Проснулась Сонька. Она тоже плачет. Но её причина для слез куда существенней моей — она проголодалась. Я убрала сыр в холодильник и вытерла слёзы.

Следующие несколько дней я старательно избегала Германа и это вполне мне удавалось. Мы выходили гулять только, когда он уезжал. Возвращался посреди рабочего дня он редко, мы не сталкивались. Сонька щурилась на снег — он её удивлял. Кричала, наверняка хотела его попробовать. Я вспомнила про свой снежок, и мы с дочкой вынесли его на улицу — теперь не должен растаять до весны.

Коробки разобраны почти полностью, в подъезде остались пока ненужные — с книгами и прочими милыми сердцу безделицами. В мою квартиру они отказывались вмещаться. Гришка молчал, и это удивляло. Может, Виталик и правда не вспомнил ничего, протрезвев? Мои надежды не сбылись. Такие, как Гришка, ничего не забывают. И мстят при первой же возможности.

На четвёртый день, когда я думать уже о Гришке забыла, он напомнил о себе. Я только уложила дочку спать и ходила на цыпочках, когда раздался звонок в дверь. Я вздохнула — наверное, опять старшая по подъезду, которая измучила уже меня, требуя убрать все коробки.

— Сейчас уже уберу, — выдала я, едва открыв дверь.

Но там стояла не она. Совершенно незнакомые мне люди. Две девушки, молодой, крепкий мужчина с цепким взглядом. Впрочем, он и у девушек такой же. Неужели опять Дунька встряла в проблемы? Нет, оказывается, в них встряла я.

— Здравствуйте, — вежливо, но напористо произнесла старшая девица. — А вы почему ещё квартиру не освободили?

— Что? — переспросила я, надеясь, что ослушалась.

— Разве вам не позвонили? Я — Валентина, риелтор. Мои клиенты вчера подписали документы на покупку этой квартиры. Можете ознакомиться.

Я растерянно смотрела на бумажки. Буквы расплывались перед глазами. Первая мысль, дурацкая — ну вот, только коробки распаковала, и теперь снова все собирать. А потом уже поняла, что собирать надо будет все — и себя, и Соньку. И куда везти? На свою квартиру, где живёт другая семья? И выбросить на улицу их с ребёнком? Там такой договор… а если и удастся, чем мне потом за ипотеку платить? Работать я не смогу ещё года полтора точно.

— Видимо, не позвонили, — констатировала Валентина. — Понимаете, хозяева давно в отъезде, с продажей квартиры тянули по неизвестным мне причинам. Мои клиенты давно уже ждут. А тут внезапно дали добро… Я понимаю, у вас ребёнок…

— Завтра, — сказал мужчина. — Сутки на сборы даем.

Девушка, до сих пор молчавшая, поднялась на цыпочки, и не глядя на меня, зашептала что-то спутнику в ухо. И вердикт изменился. Сегодня же вечером.

Глава 17. Герман

Мне кажется, Лида от меня пряталась. И смешно, и грустно. Часть вещей я отнес, но она выглядела так стесненно, что многое так и осталось в моей квартире. Не хотелось пугать её больше, нужно будет – заберёт. Поэтому розовые и жёлтые ползунки так и продолжали висеть в моей прихожей. Остался цветок в горшке. Вспомнил я про него лишь сегодня, зато вспомнив, полил.

 Квартира была уютной, была, я видел своими глазами. А теперь Лида ушла, и уют с собой унесла. Горшок с цветком есть, ползунки висят, а уюта как не бывало. Так и живу, как в дешёвом гостиничном номере, какие случались по молодости, если дела бизнеса закидывали очень далеко. Теперь статус позволял не ездить в Тмутаракань, отправлять людей. Хотя какой статус? Я же у Даши на побегушках.

 Настала очередная пятница. Я обходил стороной всех своих 'друзей'. С коллегами близко не общался, ограничиваясь лишь корпоративами. Друзья молодости незаметно отошли на задний план. Причём остро я это понял именно в этой крошечной квартирке, буквально заполненной моим незанятым временем. Раньше думать было некогда, а теперь рефлексируй, и слушай, как соседка ходит за стенкой. Полазил в телефоне – он чист. Номеров тьма, а позвонить некому. Смешно. Как вообще так получилось? Ещё ползунки эти…на веревке. Ни туда и ни сюда.

 Поэтому, когда мне позвонил Пашка, я даже не сомневался. Время шло к вечеру, усталая Дашка все реже просила кофе, видимо, передоз. Скоро по домам. Пашка, мой университетский товарищ. Раньше его можно было смело назвать мажором. Мне тогда было некогда заниматься понтами, а Пашка купался в них с упоением. Однако вышло так, что мы сдружились, пусть и не очень крепко.

– Не надоело работу работать? – сразу спросил он.

– Надоело, – честно ответил я, в сотый раз поглядев на часы.

 Так и случилось, что домой я сегодня не еду. Еду прожигать жизнь, и возможно, остаток денег на счету. Все лучше, чем сидеть и рефлексировать. Дашка на кинула шубку и отбыла, я следом. Я учёный, одну машину пропил, вторую оставил на стоянке. Доберусь на такси. Спускаясь вниз встретил деда. Тот за рулём никогда сам не ездил, доверял своё бесценное тело мрачному и молчаливому шоферу.

 – Домой?

 – Домой, – не моргнув глазом соврал я.

 Ну не рассказывать же ему, что ползунки у меня есть, а Лидки нет. И про эрекцию, которая имеет место бытья стоит только про жену-соседку подумать. Он и так нас за детей держит, перевоспитывает вон, в меру сил своих. А так и вовсе санитаров вызовет. Из психушки.

 – Хорошая она у тебя, – вдруг сказал дед, когда я уже мимо прошёл, решив повозиться у автомобиля, пока дед не уедет. – Даже борщ варит, как твоя бабушка, ты наверное не помнишь.

 Я развел руками признавая и то, что Лида хорошая, и борщ тоже. Я его три дня ел, и все же доел.

 – В гости привози, – крикнул в мою спину дед. – И имей ввиду, сам приеду. Без предупреждения!

Дед уехал, я выждал несколько минут, словно мне десять лет, и поймав меня на горячем, он лишит меня сладкого и мультфильмов. Как-то так получалось, что я безоговорочно признавал право деда меня воспитывать, может, по привычке. Но слепого послушания это не подразумевало. Скорее, его видимость. Дед это осознавал, и мирился. Я только сейчас понял, как наверное ему сейчас тяжело признавать прилюдно свою старость, отдавать своё детище, компанию, которая создавалась годами, в наши шальные с Кириллом руки. Даже стало остро его жалко, пусть бы ещё руководил, мне и на своём посту сиделось неплохо. Мой пост, уточню, это не Дашкина приёмная. Снова с тоской вспомнилось удобное кресло…

Сигарета догорела, такси терпеливо стояло рядышком. В салоне было чуть накурено, несмотря на то, что я курил сам, задымленных помещений не выносил. Приоткрыл окно, не обратив внимания на таксиста. Ворвался холодный, морозный воздух – зима скоро. Уже снегом все запорошило. Тоскливо. И куролесить не хочется, и назад, в пустую квартиру тоже.

Стоянка перед ночным клубом забита, преимущественно автомобилями с шашечками. Я расплатился и вышел. Глухие басы прорывались и сюда, казалось, все здание, даже асфальт под ногами вибрирует в такт. Я снова закурил. От сигарет уже горечь во рту.

Пашку я нашёл у барной стойки, как договаривались. На нем лёгкая рубашка, потрепанные донельзя джинсы. Интересно, я сам когда-нибудь так одевался? Наверное, нет. Выглядит он студентом, из тех, что увлекаются учебой и забывают жить и работать, посвящая жизнь первому, а затем второму и третьему высшему образованию. Вроде умный товарищ, а внутри ребёнок, отказывающийся взрослеть. Впрочем, если знать стоимость потрепанных джинс, потертых кроссовок и часов на руке, то поймёшь, что Пашка не так прост. Неприлично просто богат. Но, если вернее, богата его семья. Работает ли сам Пашка – неизвестно.