52 Гц (СИ) - Фальк Макс. Страница 56

Вопрос, откуда Кормак О’Деррик брал выпивку, стал для Майкла просто спасением. Он не стал дожидаться, пока эти двое отлепятся друг от друга, а утянул Шеймуса выяснять, с какой такой божьей помощью Кормак не просыхает. Оказалось, тот гнал семидесятиградусный потин из картошки и свеклы — прямо у себя в ангаре. Отказаться и не попробовать было невозможно, и они с Шеймусом напробовались до такой степени, что кому-то из них пришла в голову гениальная идея проверить, кто окажется в гонках быстрее — Цессна или Фиат. Не откладывая проверку в долгий ящик, обе колымаги выкатили из ангара. О’Деррик стартовал на старушке Цессне, дав Майклу фору в три секунды. Впрочем, потом оказалось, что фора объяснялась не благородством, а тем, что О’Деррик не смог вовремя найти нужный тумблер.

Первый заезд Майкл выиграл, но позволил О’Деррику взять реванш. За одним реваншем последовал второй, за вторым — третий, потом Майкла за рулем сменил Шеймус. К этому времени на аэродроме уже собралась маленькая толпа, привлеченная их странными разъездами взад-вперед по взлетной полосе. Кто болел за Фиат, кто за Цессну, было неясно: орали все одинаково громко. Майклу показалось, что Джеймс там тоже где-то мелькнул, но всматриваться он не стал.

Развлечение закончилось неожиданно — Фиат наглухо встал. Последний раунд остался за О’Дерриком. Впрочем, сколько там до этого было раундов, Майкл не знал: счет все равно никто не вел. Тем не менее, О’Деррик заявил, что победа за ним, и увел желающих праздновать в ангар, к своему перегонному кубу.

Майкл остался. Он не мог бросить заглохшую машину посреди взлетной полосы, старые привычки взяли верх. Вместе с Шеймусом они дотолкали Фиат до ангара. О’Деррик, и без того подогретый, догонялся поверх, так что толку от него не было никакого — он даже не смог сказать, где лежат инструменты. Майклу пришлось искать самому. Среди залежей старых колес, пыльных, с ржавыми дисками, среди свертков тяжелого брезента и антикварных верстаков он нашел деревянный ящик с инструментами — и полез проверять, что случилось с Фиатом.

Начал с того, что по нетрезвости покалечил беднягу еще больше, оторвав ему рычаг переключения передач и доломав корзину сцепления. Оставить его в таком виде он, естественно, не мог, так что засучил рукава и полез исправлять.

Кузов крошился ржавчиной прямо у него в руках. Каким чудом машина вообще была на ходу — Майкл перестал понимать, заглянув под капот. Топливопровод был подвязан проволокой и обмотан изолентой, радиатор держался на пеньковой бечевке. Гайки откручивались, только если сначала врезать по ним гаечным ключом, а в каком состоянии была проводка, Майклу просто страшно было смотреть. Он уже начал жалеть, что вообще сунулся сюда — но, сунувшись, он не мог просто плюнуть, захлопнуть капот и сделать вид, что все так и было — несмотря на то, что О’Деррик никогда в жизни бы не вспомнил, что Майкл вообще там копался.

Шеймус вернулся к нему со стаканчиком потина.

— О! — сказал Майкл. — Спирт!

Глотнул для вдохновения — и велел Шеймусу принести молоток, изоленту, пару досок потоньше, пару тряпок, каких не жалко, нашатырный спирт, резиновый ластик и все отвертки, какие сможет найти. Вернуть Фиат в рабочее состояние было для него теперь делом чести.

И он увлекся. Качественный ремонт делать было и нечем, и некогда, но он сделал, что смог — подтянул крепления аккумулятора, зачистил от окиси все контакты, до которых добрался, подпаял мелочь: фары, датчики. Вернул на место все, что случайно выломал, с наслаждением запуская руки по локоть в эту антикварную рухлядь.

— Посвети, нихера не вижу, — велел он Шеймусу, вытаскивая из зубов фонарик, и протянул руку в сторону. Тот взял фонарик, спросил голосом Джеймса:

— Куда посветить?

Майкл в замешательстве поднял голову. Вместо Шеймуса у раззявленного капота и впрямь стоял Джеймс. Держал фонарик, неловко улыбался.

— А ну, иди отсюда, — грубо приказал Майкл. — Тут грязно. И вообще.

— Ничего, я не боюсь, — сказал Джеймс.

Глаза у него были тихие и опасные — кажется, он тоже напробовался как следует. Сердце подпрыгнуло. Майкл посмотрел на свои руки — перемазанные в саже, масле и черт знает в чем еще. Машинально взял ветошь, начал оттирать грязь.

— Иди отсюда, — тихо повторил он, глядя на Джеймса исподлобья. — Я тебя развлекать не буду.

— А я разве просил? — поинтересовался тот.

Майкл глянул ему за спину — там, под крылом Цессны, стояла дружная компания: режиссер, его помощники, Шеймус, даже Питер, который пить категорически не умел — его уносило с полпинты. А еще там был Винсент, и Майкл, едва позабывший о нем, возненавидел его с новой силой. И — заодно — Джеймса. За то, что тот не устоял, подошел. За то, что Майкл видел в его глазах тот самый, знакомый, манящий блеск.

Майкл бросил вытирать руки. Схватил Джеймса за рукав, утащил под прикрытие Фиата, прижал к дверце машины.

— Брось это, — прошипел он, нависая над ним, глядя в глаза. От Джеймса пахло всеми семьюдесятью градусами потина, и у Майкла закружилась голова.

— Бросить что? — шепотом спросил Джеймс, зачем-то радостно улыбаясь в ответ.

— Это.

— Что — это?

— Вот то, что ты делаешь.

— Что я делаю?.. — невинно спросил Джеймс, улыбаясь еще радостнее. У него в глазах как будто горело по синему газовому огоньку, так они светились. — Это ты меня держишь.

Майкл наконец обратил внимание, что всей грудью, всем весом прижимает Джеймса к машине — а тот, подняв руки — то ли сдается, то ли не решается оттолкнуть.

И у него стоит. У Майкла. Прямо сейчас.

Он отпрянул назад, с ненавистью глядя на Джеймса. Ничего больше не говоря, сунулся обратно в капот, закрутил и подтянул, что осталось. Грохнул им, закрывая, так, что чуть не оторвал. Быстрым шагом ворвался в компанию под крылом Цессны.

— Так, насчет понедельника, — сходу начал Майкл, принимая из рук Шеймуса пластиковый стаканчик, — насчет трюков. Я сам все сделаю.

— Нет, — отозвался Шене. — Нельзя.

— Мы репетировали! Скажи! — он кивнул Шеймусу. — Джинджер меня слушается. Проблем не будет.

— Майкл, это опасно, — повторил Шене. — Не глупи, выспись, потом поговорим.

— Хватит со мной разговаривать! — крикнул Майкл.

Остановился, не зная, кому это на самом деле было адресовано. Вряд ли — режиссеру. Но тот принял это на свой счет. Подогретые самогоном, они страстно, доходя до оскорблений, вдрызг разругались. Сцена была простая: падение с лошади. Майкл, переживший десятки падений с мотоцикла, настаивал, что справится — Шене отвечал, что не будет им рисковать. Майкл готов был вцепиться ему в горло, чтобы заставить к себе прислушаться.

Особенно сильно его подогревало то, как спокойно и безмятежно неподалеку стоял Винсент, придерживая Джеймса за талию. Он приехал на выходные — повидаться. Он был тут всего несколько часов, а Майклу казалось, он провел здесь уже вечность. Винсент вел себя спокойно и нежно, а Майкл, глядя на них, испытывал натуральное бешенство. Все его попытки смириться с тем, что у каждого из них теперь другая жизнь, не выдерживали такого испытания. Он не мог так работать, он не мог даже держать лицо. А впереди были выходные — два дня непрерывного ада, пережить который можно было, только напившись до беспамятства.

Была бы на площадке Виктория — он бы отвлекся, но та вернулась в Лос-Анджелес, и Майклу приходилось скрипеть зубами в полном одиночестве.

Или надеяться, что он сумеет напиться достаточно, чтобы проснуться утром в понедельник и не найти Винсента на площадке.

Глава 15

Весь съемочный процесс готов был пойти по пизде. Майкл не знал, куда себя деть от нежного родительского обаяния Винсента. Он не мог смотреть на него — и не мог не смотреть, испытывая омерзительно-сладкое отвращение то ли к нему и его спокойной мягкой улыбке, то ли к себе за то, что не находил сил отвернуться. Он не мог отвернуться. Он пожирал Винсента глазами, пытаясь понять — почему. Почему он. Что Джеймс нашел в нем? Хороший?.. Надежный?.. Да он же скучный, как библиотекарь! Как вчерашняя газета! Как фонарный столб!..