Невеста для полковника (СИ) - Ф. Татьяна. Страница 49

— У тебя везде камеры? Здесь тоже?

— Да, — Громов поднял галстук с пола, посмотрел на него и швырнул в сторону.

— Где хранятся записи? — Костя быстрым наметанным взглядом нашел камеры, хорошо спрятавшиеся в интерьере кабинета.

— У безопасников. Зачем тебе?

— Пароль?

— Только мой.

— Пошли, дорогой, будем тебя удивлять, — хмуро сказал Соколов.

Когда Громов увидел, что наснимали камеры, сначала в столовой, потом в коридоре, а после в самом кабинете, включая Варвару, статуей замершую у открытой двери, ему стало плохо. Причем не только морально, но и физически. Вдруг стало нечем дышать, потом грудь пронзила сильная боль. Он согнулся пополам и рухнул на пол. Испуганный Константин закричал, зовя на помощь. Перед глазами полковника поплыли лица, а потом свет померк.

Глафира Симонова, названная в честь прабабки, была прилежной ученицей, целеустремленной и преданной. Настолько преданной, что была готова оставить семью, родных, друзей, цивилизацию в конце концов, и пойти на край света за тем, кто этот свет, по ее мнению, нес.

Клим Становой стал для нее светочем в этой жизни, учителем и пророком. Оставить его в беде она не могла и методично следовала за ним, то теряя из виду, то снова обретая, усматривая в этом только ей понятный смысл. Принеся Становому его любимое блюдо в поезде и получив необходимые инструкции в поезде, она тщательно подготовилась. Незадолго до события, в рамках которого возникла возможность попасть в секретное место, где работал источник информации о местонахождении учителя, она устроилась в службу девочек по вызову. У нее была шикарная рекомендация, благодаря которой ей доверили развлечение государственных чинов. Поэтому оказавшись на месте и найдя нужного клиента, она несколькими словами ввела его в транс и потащила за собой. Всего то и нужно, что подтолкнуть мужика к тому, что перед ним та, которую он хочет. Зазнобу звали Варя, да, впрочем, Глафире было все равно, хоть Даздразперма. Важно, что он видел перед собой ту, которой доверял. Да, пришлось под мужика лечь, но они так охотнее идут на контакт.

Заминка была только во внезапно появившихся третьих лицах и судя по реакции бабы, это и была та самая Варя. Но Глафиру это уже не интересовало. Единственное, что имело значение, это то, что удалось выведать информацию о местонахождении Станового.

Улыбнувшись «зрителям», она спешно покинула вечеринку, а имея пропуск, быстро покинула город N и со словами «Я иду к тебе, учитель» растворилась в ночи.

Антон

— Варенька, сердце мое, я так виноват перед тобой… Господи, какой же я дурак!

— Угу…

— Я не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить, потому что сам себя вряд ли прощу.

— Конечно…

— Я люблю тебя! Люблю больше жизни!

— Ага…

— С того самого момента, как ты вытащила мой паспорт.

— Оу…

— Я просто идиот, прости меня.

— Ну да…

— Я не смогу без тебя, пожалуйста, прости! Что я могу сделать, родная? Я на все готов!

— Прям все-все?

— Все, что попросишь!

— А скажи — ка, куда отправили учит…, тьфу того самого преступника?

Сильнейшее эмоциональное потрясение вызвало у Громова активизацию иммунной и гормональных систем, решивших спешно чистить организм от всего подозрительного, что вызвало отторжение титановой детали в сердце. Благодаря Льву Иосифовичу, в лаборатории имелся неплохой гемооксигенератор, он же аппарат искусственного кровообращения, поддерживающий жизнь полковника до внеплановой операции, и тем собственно ее спасший. Хирургов в городе N не водилось, и, если бы не запасливая натура многодетного отца еврейского семейства, высился бы над Антоном Игоревичем гранитный камушек.

Варвара Савина пропала. В суете, связанной с Громовым, никто не вспомнил про девушку, рыдавшую над своим симбионтом. Лишь Соколов, когда на ближайшем аэродроме отрылся грузовой шлюз самолета МЧС, набрал ее номер, но автоматический голос оповестил о том, что «абонент не доступен или находится вне зоны действия сети».

— Где Савина? — Лев Иосифович руководил погрузкой пациента на борт.

— Не знаю, — честно ответил Константин, отдавая последние распоряжения свой группе перед вылетом.

— Что значит не знаю? — обернулся руководитель программы к капитану. — Вы же за ней как привязанные бегали.

— А вот так, не знаю, — огрызнулся Соколов, остро ощущая свою вину.

Чиркнула спичка, опаляя сигарету.

— Вы что бросили девочку в таком состоянии?

— Я ее найду, вы только Антоху отправляйте быстрее. Ему сейчас нужнее.

— Поубивал бы вас, чертей…

— Что?

— Ничего, грузитесь быстрее.

В кармане пискнули очки. Соколов отшвырнул наполовину выкуренную сигарету в сторону, вытащил устройство и торопливо одел его. Зеленой точкой мигал удаляющийся от города N связанный с ним пилот.

Ушла. Сбежала. Покинула.

Тысяча синонимов и один результат.

Несколько попыток связаться с Варварой не увенчались успехом. Она не отвечала. Константин нажал на кнопку записи:

— Варь… Ты это… Антону плохо, его везут в клинику на операцию…

Нажав на кнопку, он отправил сообщение и запрыгнул в салон. Люки закрылись и самолет пошел на взлет.

Громова прооперировали на следующий день, спешно организовав перелет в Германию. Операция прошла успешно. Деталь встала как родная и за несколько часов обросла тонким слоем соединительной ткани, что повергло весь хирургический состав клиники в дичайший научный восторг. Полковника погрузили в кому для восстановления нервных клеток, пострадавших при отторжении детали. Громов спал и снов не видел, постепенно привыкая в новой части себя. Он не видел родителей, прилетевших сразу, как только им сообщили об операции. Он не принимал участие в споре Кости с его отцом, требующим найти пропавшую девчонку: «В горе, и в радости! И где эта так называемая невеста?». Он не чувствовал рук матери, гладящих его по голове, как и не слышал ее молитвы всевышнему. И он не видел, как на пятый день в его палату прошмыгнула тень, остановилась возле кровати и склонившись над полковником, поцеловала его глаза. Датчик сердцебиения тревожно запищал, оповещая медперсонал о повышении уровня пульса. Но когда на сигнал забежала грузная немецкая медсестра, в палате уже никого не было.

Громова выписали через три недели. Прекрасно себя чувствовавшего и, судя по результатам анализов, практически здорового. Ему запретили любую физическую нагрузку в ближайшее время, но он сполз с кровати сразу, как только вышел из комы. Начиная с простых упражнений, Громов приводил тело в порядок. Несмотря на то, что человека, погруженного в кому, каждые два часа переворачивали, мышцы после такого сильного расслабления немного атрофировались. В перерывах между физкультурой и отдыхом, полковник дистанционно пытался найти Варвару, словно канувшую в Лету. Но ни одна его попытка не увенчалась успехом. Да, камеры засекли ее выход из города через тот самый запасный выход, где Громову повстречался енот, кстати, тоже пропавший. Но больше — ничего. О том, что это он привел девушку в кабинет, Константин признался сразу. Громов тогда ничего не сказал, понимая, что увидела или не увидела бы, все это неважно. Важно то, что он сделал. Все остальное лишь последствия его неправильно принятого решения.

Сразу после выписки, Громов уехал в столицу, где окончательно оформил документы об отставке с положенной ведомственной пенсией за выслугу лет и за заслуги перед отечеством, где учитывались все успешно проведенные операции под его руководством. На предложение оформить инвалидность, полковник отреагировал настолько бурно, что комиссия несколько раз перекрестилась, когда Громов ушел, хлопнув дверью.