Невеста для Бессмертного (СИ) - Фрес Константин. Страница 14

Марьванна и кот еще немного послушали, пытаясь уловить хоть звук из-за запертой дверцы, но зловещая мертвая тишина была им ответом.

— Кончено, — замогильным голосом произнес кот. — Ты вот что, Маняша. Давай живенько Кощею Трепетовичу пирогов напеки, ватрушек там разных… Все ж царь. Все ж некрасиво его без завтрака отправлять за невестами. А то он выйдет сейчас из баньки — осерчает! И тогда-а-а…

Что тогда, Марьванна даже знать не хотела.

Кот, избавившийся от жижи, тотчас переключился на Кощея и на санкции, который помолодевший, но жестокий царь мог наложить на нерадивую свиту, в число которых входил кот, и куда Марьванна причислялась автоматически.

Марьванне это не понравилось; неодобрительно глядя на кота, она заподозрила его в трусости, двуличие и двурушничестве. Только что кот был ее пособником, помогая Кощея приворожить, очаровать, и вдруг перекинулся в стан его верных слуг!

Пирогов ему, чтоб невесту было ловчее искать?! Щас.

— Я ему плюшки печь не нанималась! — строптиво выпалила Марьванна, уперев руки в боки и даже ногой топнув. Кот наморщил рыло, неодобрительно прикрыл глаза, замотал лохматой головой и зловеще зацокал, словно во рту у него был золотой зуб, как у цыганского беспощадного наркобарона. Или даже как у протестующего американского репера.

— Строптива, — протянул опасный, хищный кот масляным голосом, обходя остолбеневшую Марьванну кругом с угрожающе задранным хвостом. — Упряма, капризна… ничего, и не таких Кощеюшка обламывал, не такие воле его злой покорялись, становились смирными да ласковыми… Не такие пироги ставили, а потом слезы горючие лили с башни, Кощея домой поджидая да наряды-жемчуга дорогие меряя, алмазы пересчитывая за злато от серебра отбирая…

Марьванна упала на стул, прижимая руку к груди, к сильно бьющемуся от волнения сердцу. Если перевести сказочные угрозы кота на русский язык и посчитать все по текущему курсу, то из всего выходило, что Кощей был редкостным мерзавцем. Тем еще властным господином, богатеньким мажором, бабником и гнусным бытовым абъюзером. Но отчего список его злодеяний так волновал кровь Марьиванны, доводя ее практически до экстаза?..

— И никакой Андрюха тебя не спасет, — взгромоздившись на стол, интимно и зловеще мурчал кот, голосом Рэтта Батлера, соблазняющего Скарлетт, тыкая котовое мокрое рыло прямо в ухо Марьванне. — И никакой Петрович тебя не вызволит…

— Ах! — выдохнула Марьванна. Глаза ее закатились, руки дрожали, на щеках лежал румянец. А голос бесстыжего кота становился все гуще, все ниже, все интимнее и зловещее.

— Богатыри не выстаивали против могучего Кощея Трепетовича, — меж тем эротично вещал кот, и его реттобатлеровский голос все беспардоннее смахивал то ли на голос Кощея, то ли на Элвиса Пресли, — а твоему старому худому потаскуну куда с ним тягаться?.. Есть у Кощея меч волшебный, в пятьсот пудов, и никто поднять его не может, кроме Кощея самого! Вот такой силач, Кощей-то Трепетович… Голову Андрюхе твоему с плеч!!! — кровожадно рыкнул кот, доведя подпрыгнувшую на стуле Марьванну практически до экстаза жуткой металлической вибрацией связок. — На спицу ее посадить, да под окошечко светлицы твоей поставить! Пусть стоит да прочих богатырей от тебя отпугивает… хе-хе…

— Ах! — шумно выкрикнула взволнованная Марьванна, искренне желающая Андрюхе чего-то подобного после его выходки на пустыре. Злобные слова кота поразили ее в самое сердце, красавец Кощей рисовался в воображении неукротимой и строптивой Марьванны самыми брутальными красками жирными и грубыми мазками.

— А Петровича твоего ненаглядного, — тихо и яростно зашептал кот, опасно стреляя глазами в сторону двери, где в облаках пара мог появиться беспощадный злодей, — Кощей Трепетович обернет в собаку серую, сутулую. И будет собака та сидеть на двенадцати цепях, с горя брехать да двор охранять, пока смерть за ней лютая не придет!

— Ох! — выкрикнула Марьванна в полнейшем восторге. — А Колесничиху?..

— А ее, голубушку, — хихикнул кот, — голубку белую, закинет он на болото! И будет она там слезы горькие лить, стрелы заветной дожидаясь, и квакать, покуда не полюбит ее добрый молодец, да не женится на ней. В общем, — кот почесал лапой ухо, — так жабой и помрет она. Хэппи энда не будет. Так что давай, давай, Маняша! Кудри-то буйные накрути, что ли. Губы алые намажь! Щеки румяные натри до живого цвета! Платье, что ли, новое, праздничное, надень. И живее, живее пирогов! Да можно с рыбой! С семгой больно я уважаю!

Марьванна расторопной молодкой сорвалась со стула, с топотом понеслась по коридору. Хлопнула входная дверь — и это порядком озадачило искусного соблазнителя-кота, который отчего-то подумал, что сумел растопить своими коварными речами черствое сердце Марьванны и обеспечил сытный завтрак себе и Кощею.

Испугалась, что ли? В ужасе помчалась на край света? Стал противен Кощей? Странно… а в книжонках срамных, что бабы тайком от мужей-богатырей читать любят, иное написано…

Завтрака не будет?!

— Эх, вот они, женщины, — вздыхал кот, осторожно слезая со стола как Ленин с броневика после пламенной речи об вреде империализму. — Падкие на внешнюю красоту, а как дело до трудностей доходит, так и в кусты! Сложностей кхарактера ни одна не хочет!

Однако еще больше кот удивился, когда с таким же дробным топотом Марьванна залетела обратно в дом, и на стол из пакета — черт, еще одного?! — вытряхнула целую гору разнообразных плюшек, еще горячих, пахнущих невероятно, и буханку белого хлеба, горячего, с хрустящей корочкой. Плюшки были разные: из ржаной темной муки, с яблоками и корицей, и с сосисками в пышном тесте, и даже с килькой. Как раз к чаю.

— Это что?! — потрясенный, прошептал кот, тыкаясь усатой рожей в выпечку и получая по балде меж ушей. — Это когда успела?! Никак, рукавами махала?! Как Лягушка-царевна!?! Ох и хитра, мать, ох, и проворна…

— Карманами хлопала, — таинственно ответила Марьванна, озвучивая коту неизвестный ему вид магии. — Давай, говори, мохнатый изверг, как Кощей собирается искать невест себе? Он тут не ориентируется. Куда собрался идти? Где искать?

— Так я и сказал, — фыркнул кот, изображая кремень, и Марьванна тотчас, без предупреждения, перешла к пыткам.

Перед носом моментально окосевшего кота, потерявшего всякий человеческий облик, скалящего пасть, болтался свежий, горячий еще пирог с килькой или даже с минтаем. Кот свернул язык трубочкой и раскосо, до слюней, мечтал о лакомстве, тычась мордой как любой неразумный кот этого мира. Но пирог ускользал от него, и кот выл, стараясь поймать лакомство лапой — и не поспевая за ним.

— Ну?! — цинично прикрикнула садистка Марьванна, отрывая жадными руками кусок от нежнейшего белого пирога и пихая его в свою зубастую пасть на глазах у онемевшего от голода и вожделения кота. — Как он невест искать станет?! Где?!

— Мау, — сказал кот шепотом, маскируя нецензурное слово из трех букв, которым он обозвал жадную и беспощадную Марьванну.

— Что «мау»? Не понимаю, — хладнокровно и цинично сказала прожорливая Марьванна, разбирая хвост минтая по членикам и закидывая в рот белые волоконца вкусного рыбьего мясца.

— У Кощея в чемодане клубок есть! — не выдерживая яростной пытки, заверещал кот, скрежеща стальными когтями и одержимым взглядом глядя на исчезающий в прожорливой пасти Марьванны пирог. — Волшебный! Скажешь только — «дорогу покажи», и он выведет!

— Дорогу куда?

— Ну, к месту, где самые красивые красны девицы бывают, вестимо!

— В клуб, к блядям, значит, — задумчиво сказала грубая Марьванна. — Ладно… это мы еще посмотрим!

Кощей зловеще вышел из ванной в облаке пара, красноглазый, как непоколебимый Терминатор из будущего. К столу он явился при всем параде, красивый, свежеотмытый, румяный и статный, решительный, как Цезарь, идущий к своим бесстрашным легионерам.

Марьванна даже дышать перестала. Кощеева красота лютая бесчеловечно поражала Марьванну в сердце с каждым взглядом, все глубже и все летальнее. Особенно умилили Марьванну белые носочки Темного Властелина, застенчиво напяленные на длинные, как лыжи, тонкие ступни сорок шестого размера. Они — носки — были первозданной, почти святой белизны, и Марьванна испытала некоторый стыд, увидев на них рыжие шерстинки своей кошки и волоса черного котищщи.