Северное Сияние (СИ) - Извольский Сергей. Страница 92

Обернувшись, Анастасия встретилась со с мной взглядом.

— Это кто вообще был? — мысленно спросил я.

Левая бровь княжны семейным жестом Юсуповых-Штейнберг взлетела вверх. Переспрашивать она не стала, и так ей уже было ясно — с кем я общался, мне неизвестно.

Удивление Анастасии понятно. Но и мое незнание объяснимо — это они растут с малых лет изучая генеалогические древа соседних родов, зная в лицо и пофамильно всю одаренную тусовку, я же почти все сознательное детство все больше изучал локации Вирт-Арены и тренировал раскидку гранат.

— Ты не знаешь, кто такой Леонидас Константинидис? — между тем спросила княжна. Ментальный блок, кстати, она все еще не сняла. Я так не смогу — мне, чтобы полностью от нее закрыться, надо будет просто рубить нашу связь.

— Леонид Константинов? — машинально перевел я на русский имя его маски. В том, что это маска, я не сомневался. — Нет, не знаю.

— Тайну личности в отличие от тебя или Валеры он не блюдет. Леонид — герцог Спартанский, наследный принц Греческий и принц Датский.

Неплохо. Наследник греческого престола, значит, — кивнул я, понимая теперь спокойную властность парня в общении с девушками из ядовитого плюща.

Греция в этом мире в Первой мировой также вынужденно выступила на стороне Антанты, но только в совершенно иной ситуации. И из-за иного хода войны, а самое главное ее итогов, в этом мире пробританским запасным полигоном страна не являлась, а была одной из ведущих региональных держав средиземноморья.

Сейчас Греция являлась членом Европейского союза, но с учетом православной правящей династии, а также владения русскими Константинополем и проливами в ЕС страна проводила откровенно пророссийскую политику.

— А второй, друг его голубоглазый Бастиан? — спросил я у княжны, теперь уже совсем безмерно ее удивив. Судя по взгляду княжны, уж личность арийца — по ее разумению, мне должна быть известна.

— И?.. — вернул я из удивления в реальность Анастасию.

— Бастиан — это его настоящее имя. Вильгельм Бастиан Риттер фон Валленштайн, герцог Мекленбург-Штатгард.

Ну да, действительно — что-то ведь мне в нем все узнавание казалось. И отнюдь не оттого, что он принадлежал к германской ветви Мекленбургов. А оттого, что невероятно похожее лицо — только женское, я видел гораздо чаще, чем лица всех вместе взятых селебов, засветившихся на вечеринке.

Есть в этом мире изображение, которое по частоте использования может соперничать только с божьим ликом: в каждом заведении для одаренных всегда в наличии портрет княгини Фредерики фон Валленштайн, будучи пятнадцати лет отроду впервые применившей стихийную силу в ходе сражения и в 1916 году уничтожившей файерболом в битве на реке Сомме английский танк Марк-I.

Вот так вот. Покурил кальян с наследником одного из влиятельнейших мировых престолов и пра(пра)внуком живой легенды среди владетельных одаренных.

Интересно вечер начинается. Главное теперь, чтобы тамада с интересными конкурсами не подъехал.

Глава 27

Мелькнули и исчезли за стеклом улицы двойника ночного Лондона, в котором колкий снег то и дело сменялся промозглым осенним дождем. Миновав ведущий из-под купола туннель, мы вскоре выехали в темную и безоблачную южную ночь.

Край горизонта еще красил багрянцем уходящий закат, но на небосводе уже зажигались яркие звезды, и можно было видеть широкую полосу млечного пути. Но гораздо более ярко блистали огни отелей, освещение улиц и набережных. На одну из которых мы и выехали практически сразу после того, как покинули купол.

Немалых размеров парковка на пирсе была забита машинами. Здесь и сейчас, в отличие от момента прибытия в Мейфэйр, парад тщеславия можно было наблюдать во всей красе: лимузины самых разных марок от ведущих кузовных ателье сгрудились на набережной.

Как любитель автомобилей, я невольно засмотрелся на эту спонтанную выставку под открытым небом. Какие-то машины узнавал по фигуркам на капотах — Роллс-Ройсы и Испано-Суизы, с фирменными серебряными призраками и серебряными же аистами; какие-то по характерной форме кузова — как неизменный в обоих мирах Бугатти Атлантик, а вот некоторые марки для меня стали сюрпризом. На площадке с удивлением увидел не один и даже не два автомобиля концерна Руссо-Балт. Вот только герб одного из старейших в мире автопроизводителей — двуглавый орел Российской Империи, был стилизован и значительно видоизменен по прошествии ста лет: сейчас он точь-в-точь походил на раскинувшего крылья угловатого орла из знакомой мне вселенной Вархаммера.

Но даже парад шикарных лимузинов не мог отвлечь основное внимание от ожидающей нас яхты: у причала стояла невероятная конструкция авангардного дизайна. Это было нечто среднее между американским эсминцем Зумвальтом и российской подводной лодкой типа Акула. И по размерам вполне подходяще — белоснежное судно было длиной около двух сотен метров.

Несмотря на то, что яхта была выкрашена в белый, она все равно напоминало военный, или даже приводнившийся военно-космический корабль. Скошенный в обратную сторону нос, острием заходящий в воду как таран греческих галер, широкая округлая палуба с отдельными резко-угловатыми элементами дизайна, словно обрубленная широкая корма — со ступенчатой площадкой для купальщиков.

Четырехпалубная надстройка яхты была немалых размеров и остеклена как на круизных лайнерах. За тонированными стеклами неясно виднелся свет и передвижения людей — яхта понемногу наполнялась народом.

Пойдя мимо скопления машин, мы с княжной подошли к широкому трапу. Здесь нас уже встречали предупредительные охранники, наряженные в форму матросов. Наряженные потому, что мне — прожившему в мире строгой армейской формы, сложно серьезно и уважительно воспринимать наряды в духе морячка Папая, с ярким алым пумпоном на синем бесформенном берете.

Даже осознание того, что охрана яхты — это профессионально подготовленные убийцы человеков, подобно расхаживающей в бутафорских костюмах гвардии Ватикана, серьезности восприятия не добавляло. А в том, что профессиональные убийцы, сомнений не было — после месяцев тренировок с Андре я таких нюхом чую. Не только по ауре, но и по жестам, взглядам, манере двигаться.

Более того — подходя ближе я понял, что убийцы человеков в смешных для меня нарядах не просто профессионально подготовлены, а даже профессионально созданы. Это были неасапианты — в глазных имплантах ряженых матросов светился красным неоном логотип корпорации «Total». Тоталь, если по-русски.

Оценив количество матросов-неасапиантов, я только мысленно присвистнул. Как говорится про подобные яхты — если ты спрашиваешь сколько она стоит, значит не стоит тебе такую покупать. И судя по обслуживающему персоналу — вопросы стоимости чего-либо владельца яхты действительно не волновали вообще.

Едва мы поднялись по трапу, как предупредительный стюард провел нас под крытый навес, закрывающий всю верхнюю палубу, и под ним мы дошли до палубной надстройки. Здесь, зайдя в галерею, немного даже постояли в очереди — перед нами собралось не меньше десяти пар. Странно — толкучки вроде не должно быть, двери в зал широкие.

В чем причина задержки стало ясно, когда мы прошли в помещение, представлявшее из себя немалого размера тамбур. Здесь несколько девушек в уже виденных мной венецианских масках и бесформенных балахонах подвели нас к столу и жестами попросили запрокинуть головы. Из хрустальных флаконов нам щедро закапали в глаза слезу — то самое вещество, которое совсем недавно я намеревался распространять в Елисаветграде. Вернее, распространял бы Аверьянов, пусть покоится он в свете, а я бы с этого имел немалый профит.

Эффект от слезы почувствовал практически сразу — меня едва передернуло, навалилась мимолетная тяжесть, но практически сразу же невероятная легкость. Удивительное чувство — понял я, анализируя его природу: меня, мою тело и душу, сущность, не знаю как назвать, просто отсекло от источника.

Вернее, сам энергетический каркас никуда не делся, но капли в глазах словно нарушили живую циркуляцию в сложнейшем механизме, просто остановив мою связь с энергией этого мира. И чувствуя ее рядом, я просто не мог ей воспользоваться — как будто сижу в комфортабельном автомобиле, в котором закончился бензин. Лампочки горят, магнитола играет, даже погудеть можно сигналом — но вот не едет.