Джек Абсолют - Хамфрис Крис. Страница 33

Джек вздохнул. В Англии, если люди вели себя таким образом, их сажали под замок в Бедламе. Примером тому мог служить его собственный отец, сэр Джеймс Абсолют. Среди индейцев, однако, подобные безумцы почитались как святые или провидцы.

Когда Джек вернулся с охоты и до него дошел слух о том, что какой-то блаженный, только что прибывший из графства Трион, бродит по становищам туземцев и ведет с ними речи о войне, капитан Абсолют сразу заподозрил неладное. С трудом протолкавшись в первые ряды зевак и утвердившись в своих подозрениях, Джек попытался оттащить Ганса-Йоста, но куда там! Трое здоровенных сенеков с затуманенными ромом глазами оттолкнули его и схватились за ножи. Поскольку Ате на сей раз рядом не оказалось, Джеку не оставалось ничего другого, как отступить и наблюдать за представлением в качестве зрителя.

Идиот наконец перестал подпрыгивать. Теперь он печально смотрел на свою шляпу, которую, если можно так выразиться, все еще соединяла с головой тоненькая струйка слюны.

— Но разве они оставят бедного Ганса-Йоста в покое? — жалобно простонал он. — Нет, они гонятся за ним, преследуют его. И как быстро, как быстро!

Индейцы, как по сигналу, снова покатились со смеху. Затем сахем сенеков встал и, выступив вперед, спросил:

— И много их за тобой гонится?

Ганс-Йост продолжал смотреть вниз, бормоча что-то себе под нос. Сахем, подойдя поближе, ткнул сумасшедшего в грудь, так что тот отшатнулся.

— Сколько их, мятежников?

Идиот наконец поднял бледно-голубые глаза, но устремил их куда-то вдаль, в некую точку высоко над головой вождя. Рука бессознательно поднялась и стерла слюну с подбородка, перенеся ее на сюртук. Заговорил он шепотом, но его шепот каким-то чудом был прекрасно слышен даже в задних рядах. Это заставило Джека вспомнить о «Друри-Лейн».

— Покрывают пшеничные поля, как саранча, пожирают все на своем пути.

— Как скоро?

Не получив ответа, вождь схватил Ганса-Йоста за грудки и встряхнул.

— Как скоро они будут здесь?

На сей раз бормотание идиота расслышал один лишь вождь, мгновенно разжавший руки, как будто боясь заразы. Сумасшедший пошатнулся, упал, попытался встать, но, так и не осуществив это намерение, сел скрестив ноги на земле и совершенно неожиданно для всех запел.

Сенека обвел взглядом круг застывших в ожидании индейцев и буркнул:

— Полдня. Может быть, меньше.

Поднялся взволнованный гул, который перекрыл голос вождя:

— Хватит с меня этой бестолковой бойни. Я ухожу в свое стойбище, оплакивать наших умерших.

С этими словами вождь решительно покинул круг, оставив после себя раскол и сумятицу. Воины ожесточенно спорили, жестикулируя и не скупясь на брань. Джеку попался на глаза Брант, который сгреб за рубаху из оленьей кожи огромного могавка, что-то ему втолковывая. Воин отвел руку Бранта в сторону, плюнул и ушел.

Многие индейцы уже бежали в свой стан, где без промедления начинали разбирать вигвамы, скатывая полосы бересты, служившей им материалом для стен и крыш. Скатки коры быстро связывали кожаными ремнями.

Попытаться остановить это было бы все равно что мочиться против ветра. Поэтому Джек направился к центру недавнего круга, где Ганс-Йост по-прежнему тихонько напевал что-то себе под нос.

Рывком поставив идиота на ноги, Джек сказал:

— Ты пойдешь со мной.

Если Джек рассчитывал, что командующий силами его величества воспримет полученные от идиота сбивчивые сведения иначе, чем туземцы, то совершенно напрасно. Видимо, между идиотами и пьяницами существует некая особая близость.

— Боже милостивый! Сколько их? Как далеко?

Полковник уже усвоил, что после полудня ему лучше не вставать. Подавшись к Гансу-Йосту, он так сжал подлокотники своего кресла, что на его шее проступили жилы, а физиономия налилась кровью.

Невнятный вопрос был риторическим. Все и так слышали: приближается трехтысячное войско мятежников, большую часть которого составляют солдаты регулярной армии Вашингтона под командованием известного смутьяна Бенедикта Арнольда [5]. И находится оно менее чем в половине дневного перехода отсюда.

— Боже мой, у них трехкратное превосходство! Трехкратное! — Сент-Легер тяжело осел.

— Это лишь в том случае, если мы примем его слова на веру, — заметил Джек, выступив вперед и пытаясь привлечь к себе блуждающий взгляд своего начальника.

Это ему удалось: глаза полковника наконец сфокусировались на нем.

— Опять вы, Абсолют. Все время сомневаетесь, да? С чего бы это нам ему не верить?

— Потому что этот малый явно идиот! — Джек попытался обуздать раздражение в своем голосе, но не слишком успешно. — И вдобавок его фамилия Шулер.

— Шулер? Шулер? Ну и что с того?

— Да то, что Филипп Шулер является одним из лучших вражеских генералов. Он командует армией, противостоящей генералу Бургойну, а этот несчастный сумасшедший доводится ему родичем.

— У всех нас есть родичи по ту сторону, капитан, — подал голос майор-лоялист Уотте. Со времени своего стремительного отступления при Орискани он утратил свою медлительность, заметно прибавив резвости.

— Да, сэр, — ответил Джек. — Я просто намекаю на то, что его слова не следует воспринимать как Священное Писание.

— Вы богохульствуете, Абсолют!

Сент-Легер, чья любовь к бутылке постоянно находилась в состоянии войны с его любовью к Библии, накренился вперед под опасным углом. Еще момент, и он рухнет со стула и составит компанию Гансу-Йосту на земле перед палаткой.

От этого позора полковника избавило появление капитана Анкрама.

— Дикари, сэр. Дикари! Они уходят, эти псы-язычники, уходят все до единого!

Джек закрыл глаза. Его план состоял в том, чтобы успокоить Сент-Легера и направить разведчиков для проверки болтовни Ганса-Йоста до того, как полковник узнает об уходе союзников. Теперь надежды на это не оставалось, тем более что в правдивости слов Анкрама каждый мог убедиться воочию. С возвышенности, где стоял полковничий шатер, были хорошо видны колонны индейцев, двигавшихся в направлении озера Онтарио.

— В таком случае, полковник, позволю себе высказать предположение о том, что нам следует снять осаду.

Прозвучавший голос был, как всегда, и мягок и властен одновременно.

Джек открыл глаза и взглянул на фон Шлабена. Егерская форма выглядела, как всегда, безупречно, в отличие от довольно потрепанных мундиров стоявших рядом британцев. По части щегольства граф мог бы соперничать с Бургойном. Да и синяк, с неудовольствием отметил Джек, почти сошел.

«Следовало врезать ему посильнее», — подумал Абсолют, которого озадачивали последствия его удара, точнее, полное их отсутствие. Сент-Легеру, как он понял, о случившемся доложено не было, а поскольку граф не стал бы молчать, не имей он на уме какой-нибудь каверзы, Джека это слегка беспокоило.

Впрочем, сейчас у него имелся куда более серьезный повод для беспокойства. Выступив вперед, Джек решительно проговорил:

— А я, полковник, позволю себе высказать предположение, что отступить, основываясь на болтовне сумасшедшего и следуя совету немца, — тут уж Джек ничего не смог с собой поделать, — было бы и преждевременно и постыдно.

— Вот как, сэр! Вы что же, хотите, чтобы я остался здесь и попал в клещи, оказавшись между Арнольдом и фортом?

— Я бы предпочел, чтобы вы остались на месте до появления у нас проверенных сведений о местонахождении и силах Арнольда. До тех пор, пока мы с Ате не сходим в разведку и не доложим о результатах.

Сент-Легер вытаращился на него с тупым недоумением, и Джек, поддавшись одному из тех порывов гнева, которые были его проклятием еще с корнуоллского детства, добавил:

— Полковник, генерал Бургойн поставил перед вами задачу и рассчитывает на ее выполнение.

Это уже было слишком. Даже Ате вздохнул, а уж Сент-Легер и вовсе озверел.

— Мой долг? — зарычал он. — Вы осмеливаетесь... вы смеете...