Джек Абсолют - Хамфрис Крис. Страница 8

Шеридан шагнул вперед.

— Мой друг прав. А мы, его секунданты, настаиваем на легких шпагах, раз уж для пистолетов темновато. Кроме того, по нашему разумению, для получения сатисфакции вполне достаточно поединка до первой крови.

Собравшиеся поглазеть разочарованно загудели. Они хотели увидеть бой не на жизнь, а на смерть.

— Ладно. — Тарлтон шагнул вперед, вперив взгляд в глаза Джека. Голос его дрожал, но страха в нем не прозвучало. — Первая кровь может оказаться и последней.

Эти слова повисли в воздухе, но тут заговорил первый секундант Тарлтона, младший лейтенант Колдстримского полка. Его голос был неприятно тонок и гнусав.

— Ваши секунданты? Ирландец и... как там бишь его, этого малого? Впрочем, кому не известно, как низко пали нынче Абсолюты! Ваш отец, кажется, совсем свихнулся, не так ли? Однако даже при этом, неужели вы не могли найти секундантов получше, чем ирландский щелкопер да дикарь, не умеющий говорить по-английски?

Все это было произнесено тоном, исполненным глубочайшего презрения, и Джек почувствовал, как напрягся рядом с ним Ате. Могавк не испытывал почтения к дуэльному кодексу и мог запросто, без лишних раздумий проломить болтуну череп.

— Если вы имеете в виду присутствующего здесь Ате, то он знает наш язык, — торопливо промолвил Абсолют.

Офицер повернулся к зевакам и нарочито громко заявил:

— У моей невесты, леди Августы, есть попугай, который тоже умеет говорить. Любое животное можно научить разным трюкам.

Зеваки разразились грубым хохотом.

— Может, мне разбрызгать его мозги по земле, Дагановеда?

Отступив на шаг, чтобы получить пространство для размаха, Ате положил руку на висевший у пояса томагавк. Он говорил по-ирокезски, и Джек ответил ему на том же языке:

— Сомневаюсь, Ате, чтобы там нашлось что разбрызгивать. Может быть, вместо этого тебе стоит процитировать ему что-нибудь из твоего инфернального «Гамлета»?

Взгляд могавка перебежал на Джека:

— А разве не мог бы это сделать попугай леди Августы?

Джек вздохнул, на миг обратив взор к небесам. Ему действительно не стоило брать с собой друга за океан. Так называемая цивилизация напитала его язвительной иронией. И в этот момент Джек узнал младшего лейтенанта. Его звали Сэвингтон, и Абсолюту довелось учиться в Вестминстерской школе с его старшим братом, таким же тупицей.

— Присутствующий здесь Ате может назвать всех своих предков до восьмого колена, и все они были великими вождями. А ваш дед, Сэвингтон, кажется, купил себе титул, разжившись на торговле углем.

Это было правдой, и все это знали. Смех заставил и без того уже покрасневшего виконта побагроветь. Нашаривая рукой рукоять шпаги, он шагнул вперед.

— Вы негодяй, Абсолют! Если мой друг не убьет вас, я сделаю это сам!

— Ну уж нет, — вмешался Тарлтон. — Я покончу с ним первый.

Все загомонили, перебивая друг друга. Распорядитель, полковник гвардейской пехоты, пытался, возвысив голос, восстановить порядок, но не слишком в том преуспел.

— Довольно.

Слово прозвучало негромко, но так властно, что тишина воцарилась почти мгновенно.

— Неужели дела чести улаживаются в этом королевстве столь недостойным образом? Мы здесь зачем — чтобы болтать или чтобы драться?

И вновь внимание Джека привлек второй секундант Тарлтона, блондин с бледным узким лицом и мягкими серыми глазами. Само его участие в этом деле вызывало недоумение. Все прочее напоминало Джеку о его собственной юности: все молодые английские джентльмены чрезвычайно щепетильны в вопросах чести. Но этот юноша, немец, воспринимался как чужеродный элемент, явно выбивающийся из канвы событий.

Однако прежде, чем Джек успел толком поразмыслить над этой странностью, вновь зазвучал резкий голос Сэвингтона:

— И впрямь довольно! Давайте начнем.

Друзья оттеснили Джека в сторону.

— Если что, — сказал Джек Шеридану, — мой адвокат Филпот из Внутреннего Темпла в курсе всех сделанных мною распоряжений. В сундуках Абсолютов осталось чертовски мало, мы заложили все, до последней пуговицы, отсюда и важность моей поездки в Индии. Правда, на то, чтобы сэр Джеймс в своей палате в Бедламе некоторое время не испытывал нехватки вина, денег хватит, но и только. Меня придется хоронить в могиле для бедных, а тебе, Ате, прости, и вовсе ничего не достанется.

— В таком случае могу порекомендовать тебе победу в данном поединке. От этого все только выиграют: ты сможешь поправить свои дела, а я — вернуться домой не с пустыми руками, как и подобает потомку вождей.

— Неужто в такой момент тебя волнует только это? — патетически воскликнул Джек. — Ты думаешь только о том, как не ударить в грязь лицом перед соплеменниками? И это — в то время, когда я, может быть, вот-вот погибну! Неужто тебе нечего изречь по сему поводу?

— Я скажу лишь пару фраз, Дагановеда. Во-первых, этот знаток попугаев переживет тебя только на несколько мгновений. Что же касается твоей возможной смерти, то лучше меня скажет Шекспир.

Выпрямившись, индеец торжественно простер руки, как будто собирался выступать перед советом своего племени, и на звучном ирокезском наречии продекламировал:

— "Если судьба этому сейчас, значит, не потом. Если не потом, значит — сейчас. Если же этому сейчас не бывать, то все равно оно неминуемо. Быть наготове, в этом все дело".

— Черт возьми! — пробормотал Джек. — Снова «Гамлет»! И угораздило же меня познакомить тебя с этой чертовой пьесой.

— Он — Мудрый. Мудрее тебя, Дагановеда. Ибо когда ему предстояло умереть, он знал почему. Он принял это как воин. Ты же до сих пор полагаешь, будто тебе предстоит погибнуть из-за женщины. Что, на мой взгляд, есть заблуждение.

Последнее замечание заслуживало того, чтобы обдумать его, но увы, времени на это уже не оставалось. Тарлтон занял место на одном конце вытоптанного в снегу прямоугольника и, стоя там в одной лишь полотняной сорочке, со свистом рассекал воздух клинком, примеряясь к весу шпаги.

— Давай камзол, Джек, — сказал Шеридан, протягивая руку.

— Вот уж нет, — хмыкнул Абсолют. — С тем, что меня угробят, я еще могу смириться, но подхватить вдобавок простуду — это, черт побери, уже слишком.

Он подошел к своей отметке. Противники отсалютовали клинками распорядителю дуэли, секундантам противника и друг другу. Потом их клинки поднялись и скрестились с едва слышным, мелодичным звоном. Звук, походивший на звон отдаленного колокольчика, оказал на сознание Джека магическое воздействие, мигом очистив его от остатков навеянного коньячными парами тумана.

План Джека был прост. Исходя из предыдущего опыта общения с Тарлтоном, он предположил, что его противник будет небрежен в защите, но неистов в атаке и обрушится как буря, в надежде смять и сокрушить сопротивление стремительным натиском. В конце концов, чего же, кроме огня и ярости, следует ждать от юнца? Рассудительность и невозмутимость — привилегия возраста и опыта.

Однако первый же обмен выпадами показал, что предположения Джека не соответствуют действительности. Юный офицер не терял головы, не бросался опрометью в атаку и не поддавался на уловки, когда Джек притворно открывался, задерживая клинок в третьей позиции. Тарлтон парировал, осторожно атаковал и парировал снова, экономно и трезво расходуя силы.

«Черт его подери, — подумал Джек, переводя дыхание. — Этот мерзавец ведет себя как на уроке фехтования».

Избранная Тарлтоном манера ведения боя полностью соответствовала стилю, который преподавал маэстро Анджело с Хеймаркет. Джек и сам в свое время принадлежал к числу лучших учеников итальянского мастера. Но с тех пор, как он в последний раз поднимался по крутым ступеням этого заведения, минуло уже пятнадцать лет. А шпага требует тонкости ума, силы, гибкости запястья и, главное, непрерывной практики.

Что Джеку сейчас требовалось в последнюю очередь, так это поединок, выстроенный по всем правилам фехтовального искусства.

Бойцы разошлись; кончики их клинков разделял дюйм. Противники закончили присматриваться и примеряться: каждый уже составил о другом определенное представление. Джек, набрав дыхания, попытался сосредоточиться на своем плане. Ему требовалось одно: пустить чуточку крови, чтобы условия поединка считались выполненными и он получил бы законное право убраться восвояси. Раз уж раззадорить Тарлтона так, чтобы он атаковал без оглядки, не удается, придется действовать иначе. В конце концов, ему только и нужно, что нанести сопернику царапину.