Бешеный волк (СИ) - Плотникова Александра. Страница 19
Ответом был едва слышный скулеж.
Его влекло прочь от распластанного на испятнанной кровью простыне тела, прочь от боли и человеческих рук. Зрение и слух угасли, с огромной скоростью отдалялся куда-то вниз Тореайдр… А он впервые был совершенно свободен, никому ничем не обязан и счастлив. Не нужно было больше выгрызать себе право жить. Не нужно было постоянно бежать. Не нужно было никому ничего доказывать.
«Я умер» — подумал он. «Наконец-то я умер и можно послать все к алден».
Но тут глухая непроглядная тьма сделалась прозрачной. В ней замерцали огоньки желтых, голубых, зеленых и красных звезд, а впереди забрезжил свет. Любопытство заставило его подумать: «Что там?»
И тотчас неясное сияние прыгнуло навстречу, будто только этого и ждало, стало весомым, четко различимым, почти осязаемым. И невыразимо прекрасным.
Всем своим существом он видел столб Света и Тьмы. Два потока изначальных Сил свивались тугой толстой спиралью, гудели и пели, стремясь из бесконечности в бесконечность, пронзая собой древнее, необозримо огромное Колесо, обод которого терялся где-то в за гранью зрения.
Ступицей Ему служила испещренная золотыми письменами каменная звезда о шестнадцати лучах. По восьми спицам Его россыпью горели яркие белые точки и шарики — иные миры. А над Ним, степенно кружа и поворачиваясь то одним, то другим боком, плыли вокруг столба-спирали три сферы. Одна сияла ярче солнца. Другая светилась живой искрящейся темнотой. А третья, почти незаметная глазу, будто подернулась легчайшей серой дымкой…
Он опустился на гладкий серый камень, влекомый любопытством, бездомный крылатый волчонок с пушистой черно-седой шерстью. Поодаль стоял Некто высокий и суровый. Звереныш испуганно прижал уши и пригнулся — от незнакомой фигуры исходил слишком яркий, застилающий глаза свет. Он захотел принюхаться — свет пах яблоками и медом. Он стал подбираться на неуклюжих толстых лапах — свет не спешил нападать. Тогда он сам с ворчанием прыгнул на желтоватое сияние и цапнул зубами край одежды.
— Ну чего ты, чего? — спросил свет низким звучным голосом, и широкая нечеловеческая ладонь подхватила волчонка под брюхо, отцепила от одеяния, подняла к самому лицу, которое тот не сумел различить. — Распрыгался тут. Тебе вообще здесь бывать еще не положено — не дорос. Помирать, вишь ты, собрался. А не дам!
Второй рукой незнакомец его погладил! Это было так непривычно, что волчонок заскулил, но потом храбро цапнул когтистый палец.
— А ты с характером. Это хорошо, — коготь незнакомца почесал его за ухом, пригладил перышки на крыльях. — Но здесь тебе быть еще рано.
Волчонок заскулил и вильнул хвостом. С ним раньше никогда не разговаривали таким голосом.
— У тебя еще есть дела. И со временем ты придешь ко мне учиться. А пока иди, тебя зовут!
И впрямь, какая-то неодолимая, невидимая сила потянула его назад, прочь от Колеса…
…Пришли боль и голод. Он выгнулся в чьих-то руках, с хрипом хватая воздух, которого не было в легких. Держали крепко, тут же ткнули лицом в истекающее кровью темно-зеленое запястье. В горло хлынул нектар. Сладкий, жгучий, как перец, горячий и пряный, и такой же пьянящий, как старое вино. Он пил, захлебываясь, жадно, желая забрать все, осушить до конца… Ведь силы много не бывает, а он впитывал ее всем телом, каждой клеточкой, как сухая губка — воду.
Но ему сказали:
— Хватит. Теперь спи.
И толкнули на подушку. Блаженство кончилось, внезапная слабость лишила даже возможности заскулить, требуя продолжения. Обиженный скупостью дарителя, он провалился во тьму обычного беспамятства.
Разэнтьер устал удивляться. Устал бояться. Устал бежать. Тупая ноющая боль в плечах, спине, бедрах заставляла думать только о том, как бы побыстрее сойти с лошади а не свалиться вместе с ней… Все позади. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть расписной потолок небольшой уборной при гостевой спальне и блаженно вытянулся в большой медной ванне, позволив горячей воде и рукам служанки вытягивать из тела усталость последних дней. Руки все еще дрожали после неимоверной гонки. До одури хотелось спать, глаза слипались.
«Надо будет сбрить щетину… Везет ифенху с этим делом… А с водой нет. Бедный Волк, ему это удовольствие заказано. Жив ли? Надо же, ха-ха, кто бы мог подумать, что я — я! — буду в доме последнего Старейшины ванны принимать! Чепуха какая-то… Бред».
Бывший капитан плеснул водой себе в лицо, чтобы хоть как-то разогнать сонную одурь.
От Тайера, хвала всем Богам, подозрение отвести удалось, а вот удрать от погони — нет. Инквизиторы напали на их след в полудне пути от границ леса. Пришлось удирать от них во весь опор, едва не убив бешеной скачкой Волка. Как добрались до границ Таймерина, как не утонули в топях, пока встретили следопытов, он уже не помнил. Пришел в себя, когда служанки начали стаскивать с него пропахшую потом и пылью одежду, и вот уже часа два лежал в горячей воде, ни о чем не думая.
— Достаточно! — Разэнтьер резко высвободился из рук служанки и встал. Вода ручьями полилась с крепкого, кое-где рассеченного шрамами тела, расплескалась по мраморным плиткам пола. Женщина, пряча глаза под капюшоном белого балахона, протянула ему широкое пушистое полотенце. Воладар обернул его вокруг бедер и, выбравшись из ванны, отправился в спальню. Мимо проскользнули двое молчаливых слуг, дожидавшихся, когда можно будет вынести воду. Вечерние тени на кресле в углу зашевелились, распались и явили хозяина дома.
Рука инстинктивно потянулась к поясу за оружием, но там обнаружилось только полотенце. Разэнтьер скрипнул зубами и усилием воли заставил себя спокойно стоять на месте и прямо смотреть в горящие желтизной глаза Змея.
— Благодарю за гостеприимство, Мастер, — поклонился он, сохранив невозмутимое выражение лица. Внутри все переворачивалось от накатившей тоски пополам со страхом перед Старейшиной. — Я надеюсь, мои усилия не оказались напрасными?
Голос дрогнул, выдал волнение. Впрочем, сидевшее перед ним древнее существо и так все прекрасно видело. Его громадные уши выражали живейшую заинтересованность.
— Можешь не беспокоиться, он жив. Если переживет эту ночь, значит, одолеет заражение. Пришлось пустить кровь, но это ничего, и не таких выхаживали, — Тореайдр задумчиво потеребил короткую черную бородку клинышком и хмыкнул. — Хорошо еще, что везти пришлось недалеко.
Воладар кивнул. Без одежды и босиком становилось холодно, несмотря на то, что под ногами лежал толстый пушистый ковер. Его передернуло. Перед глазами, странно сливаясь с Волчьим, маячили лица матери и отца. «Боги, что они скажут, ведь я опозорил всю семью…»
Какого алден ты тут маячишь, старый кровопийца? Нет, ни в коем случае нельзя так думать. Даже тени мысли допускать! Никакие щиты и никакие амулеты не помогут скрыть мысли от Старейшины, да еще в его собственном доме, где каждый камешек пропитан его волей.
— Одевайся, чего стоишь, мерзнешь, — насмешливо склонил голову набок Змей. — Стеснительность передо мной к лицу юной деве или подростку первой весной, но никак не инквизиторскому вояке.
— Бывшему! — рявкнул Разэнтьер, не сдержавшись, и отвернулся. Ему внезапно стало стыдно этой вспышки. Во что он превращается? На постели предусмотрительно лежала стопка чистой одежды. Он натянул штаны и рубашку и сосредоточился на шнуровке.
От пристального взгляда ифенху по спине ползли мурашки.
— Позволь задать тебе два вопроса.
— А разве вы не можете прочитать меня?
— Могу, но зачем? Я хочу узнать, что ответишь мне ты сам. Так интереснее, — в словах послышалась усмешка.
Воладар сдунул с лица мокрую челку.
— Спрашивайте.
— Почему ты спас Ваэрдена? — человек спиной почувствовал, как ифенху подался вперед. Тренированное инквизиторское чутье тут же завопило об опасности — сейчас прыгнет! — но Воладар заставил его заткнуться.