Невеста Северного Волка (СИ) - Черная Снежана Викторовна "Черноснежка". Страница 6

Против воли губы герцога скривились в ироничной улыбке —​ его опасения подтвердились. Он тщетно ждал Яру в яблоневой роще, где они по утрам тайно встречались. Не появилась она сегодня и на нижнем дворе —​ там, где благодаря Яре каждое утро на вымощенной булыжником площади разводили огонь, а женщины суетились у огромного котла на железной треноге. Младшая дочь военачальника никогда не чуралась бедности и любого труда. Она кормила нищих и обездоленных, помогала немощным, ухаживала за стариками, а детей учила грамоте и военному делу. Горожане любили Яру, Вильгельм слышал, как вчера они выкрикивали её имя.

Когда после битвы процессия шла по главной улице города, люди падали на колени и молились. Некоторые бросались на шею своим защитникам. Сам Вильгельм, с торчащим из его плеча обломком стрелы, шёл по левую руку от графа в челе процессии. Он не мог отыскать взглядом свою любимую в столпотворении ликующих горожан, но её имя звучало по всей площади.

После битвы он, как никогда ранее, был убеждён —​ в это смутное время их с Ярой жизни могут в любой момент оборваться. Ведь вчера они оба могли пасть в бою! И если есть возможность обрести счастье с любимой женщиной здесь и сейчас, то он её не упустит! Пусть оно продлится недолго, если такую участь уготовил им Всевышний. Он любит Яру, а она любит его —​ и только это имеет значение!

—​ Граф​ Карлайл,​ —​ произнёс он, поморщившись от боли, когда в его раненое плечо врезалось плечо графа. —​ Мне понятны ваши​ стремления,​ но если вы не дадите разрешения на наш​ с Ярой​ брак, я буду вынужден просить его у его величества.                                                            

Юргенс Карлайл​ сбился с шага,​ и,​ остановившись,​ повернулся к Вильгельму:

—​ Да хоть у самого дьявола! —​ вспылил королевский военачальник.                               

После чего стремительно направился прочь, оставив герцога стоять в пустынном коридоре.

Герцог Брей был зол, но и сдаваться он не собирался. Если Карлайл настолько одержим собственной честью, то он возьмёт у Яры то, без чего честь графа не будет стоить и ломаного гроша. А чтобы смыть позор со своего имени, Юргенсу Карлайлу придётся дать разрешение на этот брак!

И стоило лишь королевскому военачальнику скрыться за поворотом, как со стороны сада послышались лёгкий шорох и хруст сухой ветки. Вильгельм тут же метнулся к арке, чтобы перехватить шпиона и, наткнувшись на спрятавшуюся за выступом стены прислужницу Карлайлов, сперва растерялся.

—​ Ваша светлость… —​ выдохнула женщина, пряча испуганный взгляд. —​ Госпожа… Яра просила передать… что будет ждать вас в полночь в яблоневой роще….                                

Глава 6

Стоило лишь вечернему сумраку опуститься на славный город Винсдорф, как северяне на берегу вновь принялись жечь костры под ритмы своих языческих бубнов. Будто потерпев неудачу на поле боя, они решили взять противников измором, с упорством и настойчивостью воздействуя на горожан, подавляя и испытывая их волю.                                                                                                                                

На это и был расчёт. В ночное время нижний двор всегда был плохо освещен. А этой ночью даже тусклый свет из окон бедняков не падал на вымощенную камнем мостовую. Измождённые горожане прятались в своих домах за плотно затворёнными ставнями, и даже стража на крепостных стенах теряла бдительность под воздействием навязчивых звуков, издаваемых язычниками.

Никто не заметил, как  под покровом темноты группа северян вплавь обошла главные ворота. Со стены дозорные были бессильны что-либо рассмотреть —​ лишь холодное мерцание луны отражалось на поверхности реки, изредка покрываясь рябью. А когда появление чужаков стало очевидным, было уже слишком поздно —​ колокол на главной башне не успел разразиться тревожным набатом.

А в это время в яблоневой роще двое влюблённых не могли оторваться друг от друга. Слабый и мерцающий свет луны лишь едва пробивался сквозь раскидистые ветви цветущих яблонь. Ночной мрак прикрыл наготу девушки, а смущение и стыдливость отступили, гонимые накатывающей волной страсти. Даже языческие бубны и не умолкающий ни на минуту рог дикарей не смогли омрачить радости предвкушения влюблённых.                                                                                                

Вильгельм был нетерпелив, но в то же время сдерживал себя, чтобы не вспугнуть невероятное чудо. Прикасаясь к своей любимой, прижимая её к себе, он замирал, чтобы сполна насладиться щемящей и губительно-греховной радостью обладания ею.                                                                               

Сегодня девичья грудь под тонкой рубашкой не была перевязана льняной лентой, и для ласкающих её рук не было преград. Преодолев слабое сопротивление, граф развёл бёдра своей любимой, что в ночной темноте казались молочно-белыми.                                                                               

—​ Доверься мне, не противься, —​ прошептал он, прижимая её весом своего тела, показывая свою силу и власть над ней. —​ Ты моя, а я твой, помнишь? Ещё в детстве мы дали клятву перед богом.

Вместо ответа девушка потянулась к его губам, накрывая их своими. От горячего воздуха, наполненного ароматом яблоневого цвета, кружилась голова, а поцелуи лились сладкой патокой. От них Вильгельм хмелел, как от вина, стоило лишь представить, что Яра сегодня будет принадлежать ему вся, без остатка…                                                                                                                       

А Мелисандре казалось, что она вот-вот задохнётся от водоворота чувств или же захлебнётся переполняющим её счастьем. Она растворялась в объятиях любимого, горела, как самая яркая звезда на тёмном безоблачном небе. От кончиков пальцев на ногах и до волос, туго скрученных на затылке узлом, Мелисандра трепетала в долгожданных объятиях герцога. И она прижималась к нему всем телом, борясь с собой, чтобы не застонать от удовольствия. Ведь лишь услышав звук её голоса, Вильгельм непременно поймёт, что в беспроглядной ночи принял Мелисандру за её сестру…

Сегодня от неё не пахло пудрой и эссенцией из парфюмерной лавки. Она принесла с собой в рощу лишь чистый запах тела и жгучего желания принадлежать тому, кого всем сердцем безответно любила. Мужскую одежду и глухую накидку с капюшоном, которую носила Яра, украла из её покоев прислужница. Как и её арбалет, который Мелисандра повесила на плечо так, как делала её сестра…

Глава 7

Острая боль пронзила её раскалённой спицей. Мелисандра не смогла сдержать сдавленного всхлипа, и даже слёзы брызнули из глаз. Тёплая волна, зародившаяся было в её чреве, исчезла мгновенно, обнажая пронизывающие и выворачивающие нутро страдания. Как же так? Ведь она была уверена, что все достигшие её ушей истории о мучениях при потере невинности —​ лишь россказни безмозглых простолюдинок. Разве мог какой-нибудь потный и смрадный кузнец или конюх, которому отдались эти узколобые дуры, сравниться с её любимым герцогом? Сама Мелисандра была твёрдо убеждена, что в объятиях Вильгельма её ожидало лишь пьянящее наслаждение. А любовь, которую та питала к герцогу, с лихвой окупит возможное слабое недомогание после.                                                               

Но боль, такая острая и внезапная, заставила непривычную к страданиям Мелисандру оттолкнуть Вильгельма. Её крик разнёсся по яблоневой роще, заглушая звуки бубнов северян, возвращая в беспощадную реальность и самого герцога.                                                                                     

Он замер, ошеломлённый ужасом произошедшего, в то время, как Мелисандра продолжала отбиваться, пустив в ход ногти и даже зубы.