Игра - Кеннеди Эль. Страница 13

– Я буду вашим менеджером по снаряжению, – говорит Пиппа Ди. – Но только если мне можно будет смотреть, как вы моетесь в душе. Мне кажется, это разумная плата за… о боже. – Она замолкает посреди предложения, уставившись на высокого парня, проходящего мимо нашей кабинки. – Забудьте. Я хочу смотреть, как он моется в душе.

Я успеваю взглянуть только мельком, прежде чем он проходит дальше. Светлые волосы до плеч, красная футболка. Я поворачиваюсь, но лица мне не видно. Все равно его тело – отпад.

– Глазки сюда, – ворчит Нико, показывая двумя пальцами на свое лицо.

Я усмехаюсь.

– Ой, да ладно. Посмотри на его зад. Это что-то с чем-то.

Мой парень выглядывает из кабинки ровно в тот момент, когда тот молодой человек поворачивает к туалетам.

– Ничего так, – сдается он. – Но это не означает, что тебе можно на него глазеть.

– И что же ты сделаешь, отшлепаешь меня?

Его шоколадно-карие глаза кокетливо сужаются.

– Не искушай меня, мами.

Коринн тихо кашляет, а Пиппа и Дариус драматично вздыхают.

– Простите, – говорю я всем. – Мы будем хорошо себя вести, клянусь.

– Я не хочу хорошо себя вести, – заявляет Пиппа. – Я хочу вести себя плохо с тем красавчиком. Кто это был?

Ти-Джей заговаривает.

– Хоккеист, кажется. По крайней мере, он вышел из кабинки хоккеистов.

– Кабинка хоккеистов? – повторяет эхом она.

Он кивает в сторону другого зала, где Хантер Дэвенпорт со своими друзьями собрались в двух огромных кабинках. Все, что я вижу, – это шикарные девушки, крупные спортсмены и куча еды.

К слову о еде…

– Кто хочет начос? – спрашиваю я и хватаю меню, лежащее перед Дариусом. – Я закажу себе немного, но подумала… о, тут новое блюдо. Жареный шпинат с шариками из моцареллы. Мать твою, да. Я возьму их и еще начос. И, наверное, крылышки?

– С кем она вообще разговаривает? – спрашивает Пиппа моего парня.

Он вздыхает.

– Просто пережди, Пипс. Ты сама знаешь.

Я поднимаю глаза от меню.

– Меня кто-то сейчас осуждает?

– Да, – говорит Пиппа.

– Сто процентов, – соглашается Дариус.

– Как можно столько есть и никогда не толстеть? – допытывается Коринн.

– Я никогда не стал бы тебя осуждать. – убеждает меня Ти-Джей с хитрой улыбкой.

– Спасибо, Томас Джозеф. А вы, все остальные, знаете что? Я вам даже не дам попробовать мои шпинатные шарики. Можете сидеть и завидовать, а я…

– Он возвращается, – шипит Пиппа.

Конечно же, хоккеист в красной футболке снова проходит мимо нас. На этот раз я вижу его лицо и тут же понимаю, почему Пиппа залила слюнями весь стол. У него живые серые глаза и красивая улыбка, в которой он изгибает губы, когда ловит на себе взгляд Пиппы. Несмотря на это, он не останавливается.

– О боже, – бормочу я, и Нико тыкает мне в ребра.

– Точно хоккеист, – подтверждает Ти-Джей кивком. – Но я не помню, как его зовут.

– Подождите, я узнаю. – Я вытаскиваю телефон из сумки.

– Что значит «ты узнаешь»? – пищит Пиппа.

Я нахожу в контактах Хантера. Мы обменялись номерами в понедельник вечером у меня дома.

Я: Привет, хоккеист. Что за чувак в красной футболке с тугой задницей и лицом, на котором написано «трахни меня»?

Хотя я выгибаю шею в сторону другого зала, я не могу найти Хантера среди моря качков. Но на экране моего телефона появляются три серых пузырька, показывающие, что печатается ответ.

– Кому ты пишешь? – не выдерживает Нико.

– Хантеру Дэвенпорту.

Ти-Джей резко поднимает глаза.

– Ты пишешь Дэвенпорту?

– Да, мы работаем над проектом, помнишь? У меня есть его номер.

– Кто такой Хантер Дэвенпорт? – спрашивает Коринн.

– Просто хоккеист, который считает себя божьим даром этому миру, – говорит Ти-Джей с ироничной улыбкой.

– Ты даже его не знаешь, – дразняще отвечаю я.

– Я ходил с ним на консультацию в прошлом году, помнишь? Он вел себя в библиотеке как в собственном мотеле.

Я не отвечаю, потому что появляется сообщение от Хантера.

ХАНТЕР: Конор Эдвардс. Правый фланг, № 62. А что? Хочешь его номер?? Мы что, изменяем своему парню??? Ай-ай-ай.

«Никто никому не изменяет», – печатаю я в ответ, а когда чувствую, что Нико читает все через мое плечо, в подтверждение добавляю: «Я люблю своего парня очень, ОЧЕНЬ сильно».

Нико расслабляется и целует меня в макушку.

Я: Он приглянулся моей подруге. У него есть девушка?

ХАНТЕР: Нет, но, кажется, он уже нашел себе занятие на вечер. Хочешь, я подойду и познакомлю их?

Я гляжу на Пиппу.

– Хочешь, чтобы тебя представили?

У нее опять отвисает челюсть.

– Что?! Нет. Он слишком хорош.

– Ты уверена? – Я заманчиво машу телефоном. – Я все организовала.

– Уверена ли я? У меня прыщ на лбу, и я не мыла голову четыре дня, потому что у меня не было в планах встретить сегодня Адониса. Деми, что, мать твою, с тобой не так?

Я хихикаю и пишу Хантеру.

Я: Может быть, в другой раз.

Он отвечает: «Лады», – и серые точки исчезают.

– Трусиха, – дразню я Пиппу.

– Ну и пусть. Нельзя вываливать на меня такое в последний момент. Я сегодня морально не готова к флирту.

Я не знала, что для обычного флирта нужна моральная подготовка, но, видимо, я вообще мало что понимаю в том, как искать себе пару. И мне все равно. Посмотрите, что происходит вокруг меня: Хантер жонглирует девушками, Пиппа нервно корчится от мысли познакомиться с горячим парнем. Поиск пары – это, похоже, безумно тяжело.

А отношения, наоборот, – это хорошо и безопасно. Мое место – в мире отношений.

Я переплетаю свои пальцы с пальцами Нико и благодарю свою счастливую звезду за то, что не являюсь частью другого, ужасающего мира.

8

Нико провожает меня на занятия утром в понедельник. Он ночевал со мной, и мне кажется, что у нас снова все хорошо, когда мы идем, взявшись за руки, по одному из многих тротуаров, пересекающих территорию Брайара. Хотя погода еще не изменилась, цвета в кампусе понемногу начинают меняться.

Я любуюсь массивными деревьями вдоль дорожки и на лужайке, восхищаясь тем, какое все красивое и необычное. Иногда это кажется ненастоящим. Мы жили в Майами до того, как мне исполнилось пятнадцать, поэтому я привыкла к пальмам и цветным пляжным домикам, а не к статным дубам и старинным зданиям.

Я помню, как закатила огромную истерику, когда узнала, что мы переезжаем в Массачусетс. Моему отцу предложили возглавить отделение нейрохирургии в престижной больнице в Бостоне. А это ОЧЕНЬ КРУТО. Но я была скверным эгоистичным подростком, поэтому мне было все равно.

Но отец не терпит приступы гнева. Точнее, он дает мне топать, кричать, ныть… а потом сухо улыбается и спокойно спрашивает: «Ты закончила?» Потому что все мы знаем, что в итоге он все равно сделает все по-своему. С моей матерью он ведет себя так же. Мама воплощает в себе стереотипную вздорную латиноамериканку, дополненную передающимся из поколения в поколение рецептом острого соуса и даже более взрывным, чем у меня, характером. Но даже мама не может противостоять отцу.

После нашего переезда в Бостон мы с Нико три года терпели длинное расстояние, сокращавшееся только на лето и каникулы. И после окончания школы я поступила в Брайар и молила бога, чтобы Нико тоже сюда приняли. Я переживала, но не говорила об этом никому. Он не глупый, но Брайар – это очень престижный университет из Лиги плюща, а у Нико не было никакой баскетбольной стипендии или других достижений, которые он мог предъявить. У него были хорошие оценки, но он не был лучшим в классе.

В конце концов, мне кажется, ключевую роль сыграло его вступительное эссе. Он написал о своем тяжелом путешествии из Кубы в Америку. Отец Нико, Хоакин, переехал в Майами еще до жены и сына, чтобы найти работу и обустроиться. У него не было денег на самолет, чтобы перевезти семью, поэтому Нико с мамой добирались на лодке. Которая утонула. Кроме шуток. Два дня они держались в море за спасательный круг, пока их не спасло рыбацкое судно. В конце концов они получили гражданство, и во Флориде родилась его сестренка Алисия.