Новогоднее чудо (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 17

— Привет, — стучу в ее номер.

Настя забыла закрыть дверь, все в том же халате сидит в кресле у окна, подобрав ноги.

— Ты как?

Настасья едва заметно улыбается.

— Чувствую себя странно, как будто выкупалась в грязи.

— Когда я первый раз в жизни разделся на камеру мне было совсем мало лет, море мне казалось по колено, я особо не запаривался.

— Не сомневаюсь, — Настя грустно смеется.

— А сейчас мне немного стыдно за некоторые, чересчур откровенные фотографии.

Настя крутится в кресле, а я завожу в номер тележку, где стоит чай и две тарелки с десертом.

— Где ты это взял? — ее голос полон печали, она приподымает ворот халата.

— Тебе надо отвлечься, а то сожрешь себя изнутри. Ничто так не отвлекает от съемки в порнушке, как десерт.

Мы смеемся одновременно.

— У меня знакомая тут работает, — притягиваю стул к ее креслу.

Теперь тележка служит нам своеобразным столом.

— Прекрати пользоваться несчастной девушкой. Это она тебе ключи от моего номера выдала?

Смотрю на нее и не могу перестать улыбаться. Странно у нас все с Настасьей: вчера ругались, оскорбляли друг друга, ревновали, сегодня снялись в почти что порнушке, а теперь вот чай собираемся пить.

— Ага, я ей поулыбался, — вздыхаю, передавая чашку, припоминая ее же слова.

— Так и снялся бы с ней.

— Не начинай, Настасья, может это начало твоей большой карьеры.

Настя смеется, закрывая лицо руками.

— Буду сисечной дублершей.

— Не напоминай мне, пожалуйста, про свои…,- приподымаю правую бровь, наклоняя голову. — Я и так чуть жив остался.

Настя приподымается, разглядывая тележку. Она меняет тему, не желает говорить о нашем влечении.

— Что у тебя там? — она хитро улыбается.

— Это тебе, — подаю тарелку, а Настя восторженно хлопает в ладоши.

— Яблочный штрудель?

Ее глаз загораются.

— Откуда ты …

— Я тоже умею рыться в чужом инстаграмме, Настасья.

Она смущается, но блюдечко берет.

— Внизу все готовятся, напекли всего, аромат идет крышесносный, они ведь тоже застряли здесь, видимо, планируют жрать всю ночь, чем тут еще заниматься? — смеюсь, разглядывая ее красивое лицо.

— А у тебя что? — заглядывает ко мне в тарелку Настя, а я нарочно прячу свое лакомство от нее, заигрывая.

Странно, как нам легко вместе, раз, и нет следа от ночного конфликта.

— Тирамису.

— Ооо, я люблю тирамису, — облизывается Настя.

— Надо было писать об этом в инстаграмм, дамочка, а так, извините.

Смеемся, переглядываясь.

— Моя мама готовит его вкуснее, — пробую ложечку.

Протягиваю Насте, мне нужно, чтобы она облизала мою ложку. Я ведь по-прежнему хочу ее, да какой там, я бы измазал ее этим десертом и сейчас, наедине, облизывал бы куда чувственней. Все болит от неудовлетворенности. Мое тело просит эту женщину. Но я знаю, что она оттолкнет. Она не ведется и ложку в рот не берет, а жаль. Сидит неподвижно, разглядывая меня.

— А как готовит тирамису Катя?

Убираю ложку, кладу на тележку, ухмыляясь.

— Не порти момент, Настасья. Я пытаюсь тебе понравиться.

Она смотрит на меня и, кажется, хочет что-то сказать, но молчит, отламывая кусочек штруделя.

— Как там твой каскадер? — злюсь и снова ревную, — как он допустил наши чудовищные потирашки перед камерой?

— Он доверяет мне, — смеется Настя, просит подлить ей чайку.

— Зачем ты обманула меня? — строго смотрю на нее, но золотистый напиток льется тонкой струйкой в ее чашку.

— Я не обманывала, просто поторопила события, я уверена, что когда мы узнаем друг друга, то мы обязательно…

— Семен, пошли крупные планы снимать, — заглядывает в раскрытую дверь Виктор.

Мы оба вздрагиваем, как будто нас застукали за чем-то неприличным.

— Опять врешь, — смотрю ей в глаза, и вот что удивительно, она не отводит свои, — не хочешь ты его узнавать.

Настя размыкает губы, слегка приоткрывает рот, когда я наклоняюсь и целую ее в щеку, возле уха, зарываясь носом в волосы, прикасаясь губами и языком. Это прикосновение выходит невероятно сладким и томительным, когда я отодвигаюсь, замечаю, что она закрыла глаза и не дышит.

— Встретимся позже, — широко улыбаясь, забираю свою тележку. — Труба зовет!

Глава 17. Настя

В Семене есть жизнь, которой нет ни в одном из знакомых мне мужчин. Он захватил меня врасплох, словно стихийное бедствие. Без него теперь как-то иначе. Семен заражает своей энергией все к чему прикасается. Когда он выходит из комнаты, складывается ощущение, что отключили отопление, прекратили подачу газа или вырубили свет за неуплату.

Я погибла, дышу через раз и впервые в жизни испытываю такую лавину чувств. Была замужем, спала с другими мужчинами, но никогда не подыхала от желания, не только сексуального, желания смотреть, слушать, трогать, быть рядом.

Иногда он дурачится, ведёт себя, как ребёнок, порой даже глупо, так, что хочется закрыть лицо руками и не видеть — это непотребство. Но Семён отлично зарабатывает, у него действующие контракты с несколькими модельными агентствами, в том числе и за границей. Есть огромная квартира, дорогая машина и он может позволить себе ужинать в ресторане почти каждый день, вряд ли у дурачка — это получилось бы.

Он легкий и свободный, Семен инфицирует меня этой невероятной свободой. Сверкающая простота в нем завораживает, при этом внешняя привлекательность ушла на второй план. Теперь я вижу мужчину с невероятно ярким и искристым характером. Прощаю ему грубость, пошлость, злость и несдержанность, потому что у него это превращается в смех и веселье на пустом месте. С ним хорошо и это трудно объяснить. Когда он смотрит мне в глаза и улыбается, я растекаюсь лужицей, сама становлюсь ужасно глупой и сговорчивой, как девица с двумя извилинами.

Но наша главная проблема никуда не делась, он все так же принадлежит Кате и, судя по всему, не спешит что-то решать. Между нами есть притяжение, его сложно не заметить, а еще труднее игнорировать. Семен тянет меня за поводок, послушно иду в его объятья, но чужой мне не нужен, поэтому я прячусь, чтобы не иметь к нему доступа.

Остаток дня провожу в своём номере. Отчаянно пишу, не желая думать о нем. Слышу, что внизу начались празднования, даже рада, что про меня все забыли.

Странным вышел последний месяц уходящего года. По моей истории снимают кино, участвую в интимных сценах собственного романа дублершей, познакомилась с ним и почему-то влюбилась, как девчонка. Это я поняла, когда режиссёр уговаривал меня сняться в сумасшедшем безумии. Семен смеялся, а я не могла унять бешеное сердцебиение.

В этом нет логики, безрассудно и никому не нужно, но я влюблена в Семена. От его красивых глаз мое сердце сводит. Злюсь на него, кричу, но при этом задыхаюсь, если он просто обращается или смотрит в мою сторону. Когда под прицелом камер он целовал мой живот, я поняла, что он может забрать все, что пожелает, душа разлетелась на кусочки и меня уже ничто не спасёт. Не думала, что в таком возрасте, после печального опыта, неудачного брака, вот так влюблюсь в совершенно неподходящего парня.

Даже не верится, что все это случилось со мной. Так не бывает, но это факт. Завтра нас откопают, и я вернусь к своему ноутбуку, а Семён к Кате. Буду продолжать жить серой заунывной жизнью, а он праздновать дни рождения в больших весёлых компаниях.

Он ни разу не заикнулся, что желает поменять свою жизнь, да, он безусловно хочет меня, как и я его, это читается в каждом его движении, возможно, есть во мне что-то, вызывающее бурное желание, но на этом все. Быть может я нравлюсь ему именно этим: новизна, доступность, щенячий восторг в его сторону, да мало ли чего ему не хватает в их идеальных отношениях с Катей. Но Катя — это как модные кроссовки, шикарная машина или айфон последней модели, никто в здравом уме не откажется от него, променяв на кнопочное старье с антенкой.

Сижу в темноте номера, вспоминая события уходящего дня, хочется поделиться с сестрой. Алена убьёт меня, когда узнает, что я согласилась сняться в интимной сцене, ох и будет она орать. Жалко, что её нет рядом. Не знаю сколько сейчас времени, не замечаю, как засыпаю, растворяясь в своих мыслях.