Последняя точка(Удивительные свидетельства монахов и иных лиц, живыми проходивших мытарства) - Серикова Валентина. Страница 6

Как-то Великим постом Агриппина зашла к нему и увещевала его мягко, с любовью: „Ты бы пошел, сынок, в храм“. А Николай схватил подушку — он мне сам рассказывал — и прыг на нее: „Что тебе не хватает?! Что тебе Твой Бог дал? Сколько ты будешь меня мучить со своей церковью?!“

^{Духовник Киево-Печерской Лавры, архимандрит Аврамий (Куява).}

Раздражился чрезмерно, сильно ее обидел, такой злой был против веры. Мать бедненькая ушла очень огорченная, а Николай остался дома… И вот молитвами мамы, неустанно молившейся о его вразумлении и спасении, в тот же день Бог попустил ему быть низверженным во тьму и живым пройти мытарства. В общем, все это с ним было в действительности, он не спал. Николай сидел на кровати, когда вдруг явно увидел и почувствовал, как напали бесы, потащили его в пропасти адовы и стали страшно мучить. Несколько дней тело его лежало дома, но он не приходил в себя, только кричал и вздрагивал. Ему вызвали скорую, но те врачи, как ни старались, ничего сделать не смогли.

Когда Николай проходил мытарства, то видел как бесы готовят там в бездне разные беспорядки, смуты, а потом подбивают к этим губительным делам людей на земле. Он об этом потом говорил — свидетельствовал! Как они внушают мерзости свои. Как соблазняют блудом, развратом, содомским грехом. Как они обманывают людей, лгут им. Они ж богохульники и на Бога клевещут. Он потом рассказывал: „Нечем мне было оправдаться, не прошел ни одно из мытарств, но мама сильно скорбела за меня и слезами вымолила“. Господь вернул его на покаяние.

На третий день душу его возвратили в тело. И вот был один человек — вернулся другой. Тут он стал говорить, что есть Бог. Рассказывал потом в Лавре: „Выйду на улицу, люди соберутся вокруг, и я им со всею силою говорю: есть Бог! Я сам видел ад!“ Когда он так переменился, власти стали его прижимать. Ведь был коммунист, да еще какой. А потом стал другим человеком. Хотели упечь его в дом сумасшедших, приступали к нему, но у него такая сила была, что он всех отбрасывал. „Раз вызвали милицию, они приехали, и я им открыто говорю: „Есть Бог!“ — вспоминал брат. Они хотели меня забрать, а взять не могли. У меня была только проповедь о Боге. Я сам увидел и узнал, как бесы меня обманывали, что их не существует. И я смеялся над этим. А потом Господь так дал, что я их увидел и терпел от них страшные нападения и казни“.

После этого Николай вышел из райисполкома, начал ходить в церковь. А он имел положение, и на него давили, чтоб он оставил эту блажь. Тогда мать благословила ему ехать в монастырь. Сын отправился в Загорск, приехал в Троице-Сергиеву Лавру, но там ему старцы сказали (он рассказывал как есть, не скрывал): „Тебе надо в Киев ехать, в Лавру“. И вот он прибыл сюда. Никого не знает. К кому подойти, с кем заговорить? Но Бог дал, как-то объяснился. А тогда очень трудно было поступить в монастырь, множество препятствий, прописка нужна. Но Господь так управил, что его сразу же приняли. Наместник благословил и сам похлопотал.

Николаю дали послушание — продавать иконки в Крестовоздвиженском храме.

После того как он столько претерпел, ему было многое открыто. Он человека насквозь видел. Часто мне рассказывал, что прозревал про людей. Какие грехи у каждого: кто блудник или вор. У того такой бес на плече сидит, другого со спины опутал. Он носил подрясник и трудился на своем послушании, продавал иконы. А люди подходят, ведут разговоры разные. Он, бывало, в их сторону строго так: „Отойди! Выкинь это!“ Это он врага прогонял, а люди пугались. Владыка, у которого он был иподиаконом, просил, чтоб не пугал их. Он же бесов видел, они ему показывались и угрожали. Потом его постригли в монашество с именем Пиор в честь затворника Печерского. Он вел очень аскетическую жизнь. Отец Пиор воочию видел, что есть зло, бесы и побеждать их можно, как Господь сказал, — только молитвой и постом.

Духовно лицо у него было как у ангела. На службе он стоял не шелохнувшись, с великим благоговением. Не допускал, чтобы вели разговоры, строго грозил кулаком и сразу пресекал. Ослушники даже вздрагивали и умолкали. Отец Пиор говорил, что во время службы Божией Небо соединяется с землей — он это видел и знал — и грех большой в это время суесловить и празднословить. Помню, старец Иеремия читал, как бесы делали мятежи, чтоб люди не молились: рассеивали внимание и показывали других неприглядно. А отец Пиор сам ясно видел, как это происходит и чего мы не видим. Он был истинный раб Божий и чудотворец, многим потом помогал.

Но приходящих в монастырь он не трогал, не обличал. Только рассказывал свою жизнь, свидетельствовал о пережитом и тем приводил их к покаянию. Наш брат всем людям хотел внушить страх Божий. Случалось, забывал, что пора уже выходить, время церковь закрывать. Тогда говорил братии: „Ну, простите меня. Они просят рассказать, а я не сказать боюсь, потому что сам видел козни бесовские“. И народ к нему тянулся. Такие подвижники, как отец Пиор, — это большие молитвенники, люди духовно высокие, потому что Господь им многое показал и дал претерпеть. Мы же этого не видим, от нас то закрыто милостью Божией, потому что мы можем не понести и испугаться до смерти. А он бесов прогонял тем, что обличал, или приводил примеры вразумляющие. Того лукавые хвалят, там начальство величается, а он видел все как есть. Кто с кем стоит: с Богом или против Бога. Он говорил: „Я почему об этом рассказываю? Потому что сам на себе испытал, что безбожие — это от беса. А истинный Бог — в Церкви нашей гонимой“. Иподиакон досконально о многих вражьих кознях рассказывал. О нем в Лавре осталась хорошая память.

Ко мне отец Пиор расположился, и у нас установились доверительные отношения. Я жил в келье на Ближних пещерах и помню, он как-то сам спускается ко мне и говорит: „Простите меня, можно я вас задержу? Я видел, как такой-то брат шел из церкви и плевался. А почему плевался? Бес его приучил семечки кушать, привязал к пристрастию“. Страстями нападают на нас искусители. У кого курение или выпивка, у кого семечки или что другое. Монах много рассказывал людям, тем, кто мог вместить, для их пользы и покаяния. А другим — нет. Говорил: „Не поверят и будут смеяться“.

Отец Пиор до конца находился в монастыре и ушел одним из последних. Его здесь уважали и не трогали. Он говорил о том, что Лавру закроют: Господь ему это открыл за два месяца до того. В конце нас оставалось только пять человек молодых, а то все старики, которые побывали в тюрьмах и ссылках. А когда власти нас закрыли, он отправился с другими братиями в Почаев, но его не прописали, и он уехал в Загорск. Там его опять не приняли, и он вернулся домой в Чувашию. Сказал, хочу возле мамы дожить. И уже на родине свой век провел. Передавал поклоны, всех помнил и поминал. Историю про отца Пиора поместить, конечно, нужно, чтоб люди узнали о том, что он претерпел. Дай Бог, чтоб это послужило на духовную пользу верующим людям.

То что написано о мытарствах, о том, что душа их проходит, — все истинно-истинно есть! Каждый человек подвергается такой проверке своей жизни. Как себя вел, чем жил, что помышлял — в итоге все получаем по делам нашим. Это сто процентов! Может, некоторые современные люди не хотят верить и слушать о мытарствах, мол, что там болтают, это попы придумали. Но каждый этими вратами пройдет. На стражах стоят бесы и сразу показывают записанные дела, которые творил человек. И если не покаялся, не очистился покаянием, — то налево грядут. А если люди жили по Богу, исполняли заповеди, помогали ближним, то они проходили по мытарствам как молния. Бесы стояли вдалеке и не могли приблизиться к душам чистой христианской жизни. Только покаяние и сокрушение о грехах очищает душу. Она омывается слезами. Но слезы не у всех бывают. Одни изобилуют этим даром — значит, Господь так дает. Другой же скорбит, а слез нет, но есть внутренние слезы, внутренний плач — так тоже человек спасается. Помоги нам Боже принести достойный плод покаяния и пройти мытарства».