Охота на бабника (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 42
Глава 47
В тот момент, когда Стас меня поцеловал, мы остались вдвоём на все белом свете. Весь мир куда-то исчез, перестал существовать, растворился в наших стонах наслаждения. Поцелуи никогда не были настолько вкусными, а мой мужчина ни разу не вызывал такое сильное желание.
Я задыхалась, уцепившись за Стаса, крепко сдавив его каменные плечи, ухватившись за его сильное, спортивное тело, чтобы не упасть, потому что ноги не держали, став ватными от переизбытка чувств. Все внутри горело от его прикосновений. Ладони Болконского сжали мои ягодицы, а губы продолжали терзать рот. Из груди хриплыми клочками вырывалось дыхание. Я хотела этого мужчину. Желала его рук на своём теле, жарких поцелуев и ласк с первой нашей встречи, с самого первого взгляда глаза в глаза.
Он прижал меня к входной двери дачного домика, прошелся пальцами по бедрам, пытаясь стянуть маленькие спортивные шорты, лаская и возбуждая наглыми прикосновениями. Болконский мучил мои губы, жадно засасывал язык, играл с ним, пробуя, словно самое вкусное в мире лакомство. Затем спустился ниже, на шею, прикусил кожу, заставив вскрикнуть, потом зализал место укуса и снова укусил. Бесконечная пытка удовольствием.
Мое тело выгнулось ему на встречу, закололо кончики пальцев. Стас погладил грудь через футболку и лифчик, нащупал сосок, сжимая и покручивая, продолжая при этом водить языком по шее.
Мы не разговаривали, потому что не могли остановиться, прервать этот вихрь страсти, что захватил нас обоих. На крыльце были деревянные перила, покрашенные белой краской. Стас отстранился, прошёлся по моему телу жадным, голодным взглядом, затем снова притянул меня к себе, и, рывком сдирая шорты, усадил на перила.
Князь провел рукой по низу моего живота, погладил лобок, не скрывая своих намерений. Я закрыла глаза, тело свело от немыслимого желания. И уже через мгновенье я почувствовала у себя между ног возбужденный член. Стас наклонился, горячие губы прошлись по щеке, возле уха, облизали мочку. Стас дразнил меня, удерживая себя на грани и не входя. Моё тело извивалось, тянулось к потрясающему мужчине, моему князю, самому желанному и любимому. Кончики пальцев покалывало от желания. Я застонала, умоляя его взять меня. Но Стас улыбнулся, снова потерся, играя в опасную игру. Это ощущение небывалой близости и желание, чтобы Болконский заполнил меня до самого основания свело нас обоих с ума. В каком-то бешенном порыве страсти он целовал мои плечи, шею, снова губы. Мой самый восхитительный любовник на свете. Я снова выгнулась, притягивая его крепкие ягодицы, сжимая, наслаждаясь их твердостью.
И, наконец, он вошел, одним резким толчком, так, что я всхлипнула, пытаясь удержаться на узком бортике перил. Я хотела соединиться так глубоко и полно, как только было возможно. О боже мой, ничего подобного никогда и ни с кем у меня не было. Сильнее, вжаться до боли, слиться, врасти в его тело, чтобы стало невероятно прекрасно внутри.
Я забыла про возможных соседей по даче, я понятия не имела, улетел ли вертолет. Я слышала его хриплые стоны и скрип перил, что едва удерживали мое вибрирующее от удовольствия тело. Перила покачивались, а Стас вбивался в меня, заставляя тереться о него в поисках еще большего наслаждения. Я помнила это, помнила, как с ним хорошо, но в тоже время, сегодня, все было как-то еще острее, как-то по-новому.
- Я люблю тебя, - прошептал Стас, - когда я скользнула ладонями по его коже, забралась под майку, трогая самого красивого для меня мужчину.
Ощущение твердости его мышц, крепости спортивного тела окатили меня волной еще большего удовольствия.
- Люблю, - все, что смогла я выдавить из себя.
В какой-то момент Стас уже не целовал, он просто смотрел, как с каждым ударом я взлетала все выше, кричала, прижимая к себе его еще сильнее, испытывая нет, не удовольствие, а экстаз в чистом виде.
Стас не дал мне свалиться с крыльца, удержал, мощно вколачиваясь, пока не зарычал сам, теряя рассудок и чувство пространства.
А затем поднял голову и долго смотрел в глаза. По моей щеке потекла слеза счастья, не знаю откуда она взялась, но Болконский слизал ее, а затем поцеловал в губы, аккуратно снимая с хлипких деревянных перил, что почти развалились под нашими разгоряченными телами.
Глава 48
Давящая тяжесть в груди, что он ощущал весь этот месяц, наконец-то, исчезла. Рядом с Алиной Болконский смог вздохнуть полной грудью. Ни с чем несравнимое ощущение, когда находишь лекарство от давно мучающей болезни. И как же так неожиданно получилось, что Добровольская стала и самым сладким недугом из всех существующих, и его лекарством?!
Еще полгода назад Стас и помыслить не мог, что не сможет жить без женщины. Безумие, да и только.
Помещение, в которое зашел Болконский, было и кухней, и столовой, и залом одновременно. Чего тут только не было. В одном углу стояли тяпки, резиновые сапоги и эмалированные тазы, в другом полиэтиленовая пленка для теплицы. На столе, покрытым скатертью в цветочек, стояла вымытая посуда из разных сервизов, была даже гжель. На окнах висели белоснежные кружевные шторы в пол. Стены и потолок, обитые вагонкой, тонировали белой морилкой. На второй этаж домика вела деревянная лестница с балясинами, выкрашенная в неожиданно яркий зеленый цвет. Остро пахло мятой и укропом.
- Ну и халупа, - рассмеялся Болконский, осмотревшись.
Он наклонил голову чтобы не треснуться головой о деревянную балку под потолком. Но Алина, что вошла в дом первой, не обернулась, и шутку его не поддержала. Она притихла, стоя к нему спиной у окна. Его заноза едва заметно дышала, обняв себя двумя руками. С тех пор, как они предались совершенно безрассудному сексу на крыльце чужой дачи, Алина не проронила ни слова.
Стас улыбнулся, засунул руки в карманы и слегка качнулся на месте. Он не мог отвести глаз от фигуры любимой женщины. В свете уходящего солнца Добровольская с поднятыми волосами, заколотым на затылке, открытой шеей и круглыми маленькими плечами была настолько красива, что у него защемило сердце. Он знал, почему она молчит. Прятаться и юлить времени не осталось. Ласками и поцелуями, которые сводили с ума обоих, лишая возможности думать о последствиях своих поступков, уже не отделаешься. Им нужен был тот самый прямой разговор, который поставил бы все точки над «и». Но Стас не переживал по этому поводу, он все решил, ему больше нечего было скрывать. Добровольскую он никуда не отпустит, ему не нужен никто, кроме этой женщины.
Он подошел к ней сзади и нежно подул на кожу шеи, замечая едва уловимую дрожь её тела, которая возникла от теплого ветерка его дыхания. О, и он, оказывается, за этот месяц открыл в себе способность глубоко чувствовать любимую женщину, потому что почти сразу понял, что она волнуется от того, что он так близко, но и боится того, что он уйдет. Глупая, глупая Добровольская. Болконский заберет ее с собой. Бесконечно прекрасную, восхитительную, умную и красивую…
- Так продолжаться больше не может, - прошептала Алина, не оборачиваясь.
Стас, повел пальцем по ее предплечью, лаская и поглаживая свою женщину.
- Я не могу спать с тобой, когда тебе захочется. Получается у нас очень круто, я не спорю, но содержанкой твоей быть не смогу и любовницей за спиной у жены из высшего общества тоже. Это слишком больно.
Стас взял ее ладонь и прижал к губам, покрывая поцелуями изящные пальчики, посасывая каждый. Тело снова наполнилось желанием, рядом с Добровольской он становился озабоченным придурком.
- Собирайся, поедем домой, - прохрипел Стас.
У них было много дел..., им нужно было закрыться вдвоем на неделю с едой, напитками и кроватью на всю комнату.
Алина развернулась, теперь она смотрела ему прямо в глаза. Такая не похожая на ту острую на язык охотницу, что он встретил когда-то в парке. Она нравилась ему разной. И когда злилась, и когда стонала под ним, и даже, когда была напряжена, в ожидании его ответа, как сейчас.
- Но у нас нет дома, Болконский, - отмахнулась Алина, сердито вглядываясь в его лицо.