Разыскивается миллионер без вредных привычек (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 7

Я не ответила. Взяла книжку с целой сотней способов соблазнить мужчину и поднялась на третий этаж — следить. Через час поняла, что самое главное это супер сексуальное бельё, соблазняющая одежда и не менее раскрепощенное поведение. С последним у меня напряженка, зато я упорная. Ещё поняла, что сосед всегда уходит из дома после восьми. Причём за ним подъехала машина, но разглядеть я её не успела — проводила мысленную инвентаризацию своего нижнего белья. Ситуация выходила донельзя грустная, я даже пришла к выводу, что Стасик загулял именно от моей любви к удобным трусам.

— Ты меня покормишь?

Танька вздохнула и покормила. Я, чтобы подольститься покормила Тотошку, странно, но рот навстречу моей ложке он открывал, может, от удивления. Я тотчас же поняла, что я идеальная мать. По крайней мере, ребёнок не будет голодным.

Танькин день быль полностью подчинен нуждам ребёнка, я в него не вписывалась. Поэтому вернулась в свою Покровку, переоделась для выхода в люди и поехала в город. На автобусе это тридцать пять минут, ещё пятнадцать простояла на остановке. Цветы на коленях уже поблекли, но тем не менее привлекали повышенное внимание всех, противоположного пола в том числе. Мне даже подмигнули два раза.



Жаль, что один раз дедушка уже непригодного для моих целей возраста, а второй раз парень, за совращение которого я могла попасть в тюрьму. Восемнадцати ему явно не было, что, впрочем, не уменьшало боевого задора.

Автобусы в нашем городе ходили яркие и красивые, вместительные, новые, но Покровки это не касалось — сюда курсировали доисторические мамонты. Если ехать рано утром, то сесть просто фантастическое везение, так как люди на работу едут, на учёбу, а бабушки на рынок. Один раз я ехала по соседству с поросенком. Поросенок сидел в корзине смирно, вид имел самый прелестный — крошечные ушки, чистые бока, розовый пятачок, но к концу поездки нагадил. Вспоминать о том происшествии я не люблю. Теперь стараюсь ездить не в пиковое время.

Магазин белья к моему приезду уже открылся.

Если у Стаса и были какие-то плюсы, так это то, что он не позволял мне тратить свои деньги.

— Я в состоянии содержать свою женщину, — патетично заявлял он.

Я пожала плечами и послушно тратила его деньги — мне несложно. Поэтому, учитывая, что я работала, за четыре года нашего брака на моем счету скопилась приличная сумма. Часть оттуда я потратила, облагораживая почти заброшенный домик в деревне, а остальное фанатично берегла — стану матерью-одиночкой, ни одна копеечка лишней не будет.

Но теперь форс-мажор! Танина книжка открыла мне глаза — с моими трусами мне никогда не стать матерью! Нет, я, конечно, как и всякая любая женщина любила красивое и желательно дорогое белье. Но мои трусы и рядом не лежали с теми, из книжки. Поэтому я отправилась в магазин нижнего белья.

В магазине я краснела. По двум причинам. Первая — в рождённая скромность. Вторая — такая же врожденная бережливость. Стоили кусочки шёлка и кружев столько, что я могла бы месяц жить, шикуя.

— Ничего, — сказала я себе, — картошку посажу. Сэкономлю. Зря, что ли, у меня огород травой зарастает?

— Вы что-то спросили?

Навязчивый консультант маячила за моей спиной и вроде даже не моргала. Ради того, чтобы доказать ей, что трусы от кутюр мне по карману, я купила целых два недешёвых комплекта, наступив на горло своей жадности. Засунула пакетик в сумочку и отправилась отбывать дочерний долг — зайду к родителям, раз уж в город приехала.

Мои родители ещё совсем молоды. Папа только на пенсию вышел, мама пару лет как отметила пятьдесят, а работой она себя никогда не утруждала, благо папа неплохо зарабатывал, успев подняться по карьерной лестнице ещё в СССР, и сохранив должность в девяностые. Поэтому они предсказуемо были дома.

— Здравствуй, милая! — обрадовалась мама.

Они меня любили. Правда, отказываясь признавать, что я способна принимать самостоятельные решения. Мама, счастливая в браке, считала, что семья — все, что женщине нужно. Она фанатично мечтала выдать меня замуж и обожала Стаса. Мой развод переживала даже болезненнее меня, отчасти поэтому я и переехала в Покровку — она на меня давила.

— А где твои вещи? — спросил папа. — Я могу за ними на машине заехать, если тяжело.

— Они в деревне, пап, — устало вздохнула я. — И я тоже туда уеду, как только попью чаю.

Мама поджала губы и поставила чайник. Я чай пила с ватрушками, она возилась в холодильнике. Меня ожидал стройный ряд баночек и контейнеров — двадцати восьмилетнее дитя точно отощает, если мама его кормить не будет.

— Тут борщ, — перечисляла мама. — Я его два дня как сварила, но он нормальный. Вот здесь — жареная рыба. Ещё курицы положила и пирожков.

— Хорошо, — снова смирилась я.

Лучше тащить всю эту тяжесть, чем спорить с мамой. Я уже начинала томиться и мечтать об уединении в своей избушке, а мама все отказывалась меня отпускать. Через десять минут я поняла, почему.

В дверь позвонили.

— Ой, кто бы это мог быть? — притворно удивилась мама и порхнула в прихожую, открывать.

Мне даже голову ломать не нужно было — пока мама отвлекала меня едой и щебетом, папа позвонил Стасу. Тот вошёл на кухню, глянул на меня мельком. Такой привычный, родной уже. Не знаю, любила ли я его, но за четыре года… привыкла. Если бы не Светочка в нашей постели, я бы наверняка так и была замужем. Может, беременна бы уже была… Я снова вздохнула.

— Привет.

Стас склонился, хотел привычно чмокнуть меня в губы, но я увернулась, поцелуй пришёлся куда-то в висок. Он хмыкнул — тоже не верил, что меня надолго хватит. Может быть, я и продолжала в деревне жить из одного лишь упорства, чтобы доказать, что смогу. Что не беспомощна.

— Привет.

— Как твои собачки?

— Живы-здоровы.

Стас снова хмыкнул. Руки помыл, сел напротив меня за стол. Кухня сразу показалась такой маленькой. Мама захлопотала, на столе появились и борщ, и рыба, и пирожки, и курица… Стас ел с аппетитом — ещё бы, с утра на работе. Я скучала и старалась на него не смотреть.

— Мам, — поднялась я. — Я пойду. Мне ещё Маркиза кормить. Это кот. Одноглазый.

Стас отодвинул тарелку с недоеденным борщом.

— Я отвезу.

— Не стоит.

— Брось, мне на машине двадцать минут, а у тебя сумки тяжёлые.

Он кивнул на пакет, который мама, как я подозревала уже, специально забила под завязку. Я схватила его и прижала к груди, как любимое дитя — не отдам. Понимаю, ребячество. Но если уступлю раз, то просто сломаюсь. Вернусь в его квартиру и в свой брак, буду улыбаться Светочке, сталкиваясь в подъезде, буду снова жить на всем готовом и не тужить. Не могу… слишком легко. Слишком велик соблазн.

Так мы и стояли — я с пакетом, упрямая и гордая, Стас напротив. Он приметил мою сумочку, скромно лежавшую на стуле, схватил. Перехватить я не сумела, разозлилась, дернула сумку на себя. Он отпускать не хотел. И было бы смешно, если бы из сумки пакет не вывалился, а из него — белье. Красивой кружевной невесомой горкой на мамин стол.



— Это что? — спросил тихо Стас и трусы мои новые поднял, удерживая брезгливо самыми кончиками пальцев. — Это что, я спрашиваю?

— Моё белье, — гордо ответила я.

И краской залилась. Мама покраснела и отвела взгляд. Потом мне нотации будет читать. Папа тоже пришёл, стоит в дверях. Наверняка негодует. Господи, позорище какое. А Стас… буквально наливался кровью.

— С каких… с каких пор…

— Я имею право на личную жизнь! — вскрикнула я, отобрала трусы, сумку, которую он отдал безропотно. Собрала белье со стола. — Я свободная женщина!

— Ты моя жена! — буквально проревел он.

Ужасно, но я чувствовала себя виноватой. Готовой сломаться. Поэтому просто сбежала. Уже на остановке поняла, что так и прижимаю к груди сумку с едой, в кулаке — трусы зажаты. Ужасно плакать хотелось.

Подошедший автобус не шёл до Покровки, мне пришлось бы идти пешком, но стоять здесь я боялась — вдруг Стас догонит? Поэтому я села. Купила билет и глотала слезы всю дорогу, ловя чужие сочувствующие взгляды, отчего плакать ещё сильнее хотелось.