Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна. Страница 24
По большому счету, ножик стоило хотя бы сполоснуть — судя по его размеру, им не то, что пироги, людей резать могли — но где его мыть-то, если ты понятия не имеешь, где здесь что находится? Орлова вытерла подолом клинок, вздохнула, убеждая себя, что грязнее чем был нож уже не станет и отрезав первый кусок, протянула его Васеньке:
— Держи.
— Ой, — всплеснул лапками коловертыш. — Это мне?! Такой большой кусок вкусного накрепка — и мне?
— Ну, а кому еще?
— Честно-честно?
— Бери уже! — не выдержала Маша.
Тут, пожалуй, стоило сперва спросить, мыл ли коловертыш руки, но женщина решила, что уже и смысла-то нет этим озабочиваться.
Васенька радостно подхватил кусок еще горячего пирога и впился в него зубами.
Кощеева невеста потянулась отрезать себе ломоть и вспомнила, что чашек на скатерти, кстати, тоже не было.
— А кружки есть?
Не из горла же этот самый узвар пить.
— Ф сундуке, — прочавкал Васенька.
Пришлось-таки заглядывать в коробы.
В одном обнаружились какие-то драгоценности, и Маша поспешно захлопнула крышку — потом, все потом! И вообще, вдруг не ее? — во втором — тарелки, и в третьем, наконец, кружки.
Пышущий паром пирог — как его там Васенька обозвал? Накрепок? — оказался действительно вкусным: начинкой на дно был уложен рис, а сверху неизвестный повар — магия? — уложил толстые ломти соленой красной рыбы. Узвар на вкус оказался компотом из сухофруктов с явственным привкусом меда.
Васенька проглотил один кусок и жалобно уставился на женщину, прося продолжения банкета.
Насколько Кощей помнил, подкинутое совой письмо он получил в тронной зале. Там же Злоба сообщила правителю, что царевны нет в ее хоромах и он поспешил ее искать. Письмо с собой не взял — как положил на стол не ведал, значит, скорее всего, выронил прямо там. И вот тогда возникает вопрос — где письмо?
Царь успел уже всю залу обойти, даже под лавки и трон заглянуть, край ковра поднять — может туда свиток закатился? — и ничего не обнаружил!
Заряла. Она рассказала о царевне, и она же следом за царем не пошла. Получается, должна знать, где послание.
— Дворского ко мне! — рявкнул царь.
Ждать пришлось недолго. Болеслав Предрагов-сын, управляющий всеми слугами царского двора, клич правителя Навьего царства услышал бы даже на другом краю Навьгорода: во-первых, чин обязывал, а во-вторых, он был пастеней всех хором. Из простых домовых выбился еще его прадед, Акамир Блудов-сын, и правнук стремился не потерять важный чин.
Смазанная тень проявилась на стене тронной залы, протянулась черной кляксой к ногам правителя:
— Звал, мой царь?
— Зарялу ко мне, — обронил мужчина. — Которая давеча на закате свечи разжигала. Злобой кличут.
Тень колыхнулась:
— Придется подождать до заката, мой царь. Зарялы ведь только в сумерках проявляются… Как первые звезды появятся, прикажу к тебе привести… Али мне самому что сделать, у нее разведать?
Можно было, конечно, и дворскому все поручить, но письмо было получено не обычной почтой, так что царь только отмахнулся:
— Не надо. Приведешь сюда.
— Как будет угодно, мой царь…
И тень развеялась, словно и не было ее.
Кощей нервно потарабанил пальцами по подлокотнику трона.
Вопросов все больше и больше, а ответов — все меньше и меньше.
Хотя, по крайней мере, одна задачка будет решена на закате, когда заряла расскажет, куда она положила свиток.
А вообще, это конечно верх наглости — царские бумаги брать. Распустили челядь! Что хотят, то и делают!
Надо будет Болеславу сказать — пусть проследит, чтоб такое больше не повторялось.
А сейчас, пожалуй, стоит пообедать — или уже поужинать? За этими разъездами счет времени потеряешь! — и как раз уже скоро закат будет…
Ляда, как выяснилось, это крышка люка. Поднять ее Маша смогла, а вот вниз спуститься как-то не решилась — слишком уж крутой была лестница, ведущая вниз. На то, чтоб разглядывать, что там где, в этой обещанной женихом мыльне, находится, и вовсе не было ни возможности, ни особого настроения.
Нет, душ принять, конечно, стоило. Но теоретически, там внизу должно быть что-то вроде русской бани, а раз так — вряд ли кто-то заблаговременно ее подготовил для купания — пара снизу не идет. Поэтому кощеева невеста решила подождать еще немного. Маша ж в любом случае собиралась идти общаться с женихом.
А значит можно выйти, провести с Кощеем санитарно-просветительную работу — ну, в смысле, объяснить в чем он глубоко не прав — и лишний раз напомнить, что Маша не местная, кому там надо командовать по поводу заблаговременной организации бани — не знает.
Можно, конечно, Васеньку припрячь, он все-таки отсюда родом, но честное слово, было проще еще чуть-чуть помучиться!
А там глядишь, женишок согласится на пару часиков свозить Машу домой, чтоб та, значит, кота накормила и родителей успокоила — а в родной квартире и искупаться спокойно можно будет.
Обед Кощей пропустил за поездками, а ужин царя был прост: всего пара перемен — холодные закуски да горячие блюда — и все. Царь ни тельного, ни похлебок сегодня не захотел. Можно было, конечно, выпить еще и вина — это хоть чуть-чуть бы развеяло душу, но сейчас даже легкий винный дурман с одного бокала слишком бы сильно замутил голову, а мужчине мало того, что нужно было поговорить с зарялой, так за день еще и много всего другого свалилось — следовало все произошедшее обмыслить.
Чашник — шумоволос щедро плеснул коричной воды из царского кубка в свой ковш, сделал неспешный глоток и неслышно отступил на шаг от стола: все было в порядке. Кравчий расторопно подавал блюда, пробовал их на вкус и спешил к двери — принять новое кушанье из рук стольника…
За царским креслом на миг проявилась черная тень и чуть слышно шепнула:
— Закат, мой царь, — отступила на шаг и развеялась.
Кощей, отодвинув почти нетронутую тарелку, рывком встал из-за стола и, и обронив:
— Я сыт, — вышел из столовой залы.
…Злоба стояла перед дверями тронной залы, нервно теребя в тонких пальцах едва заметный в надвигающихся сумерках призрачный платок. Полупрозрачное, дымчатое тело шло волнами и проблесками — явный признак того, что заряла волновалась.
И вероятно, было из-за чего.
— Где письмо? — хрипло обронил Кощей.
Уже зажженные свечи отбрасывали блики по хоромам, и на раскрашенных стенах извивались тени.
Девушка подняла на него глаза:
— Письмо, мой царь?
— Вчера принесли. С серой нитью.
Заряла закусила губу:
— Ты, мой царь, его на пол бросил, когда из хором выходил… Я подняла, на трон положила…
Красивая история. Только письма на троне не было.
Или врет от первого слова до последнего, или кто другой унес…
Дверь, ведущая из спальни в соседнюю, сквозную комнату — ее кажется сенями назвали? — традиционно, замкнута не была — это Маша выяснила еще когда мыльню искала. В коридор тоже можно было беспрепятственно выйти — видно, Васенька в чудовищном облике должен был быть единственным охранником пленной царевны.
За обедо-ужином и выяснением, где же находится эта самая обещанная мыльня, Орлова совершенно не заметила, как прошло время, а потому была малость удивлена, выйдя на порог и обнаружив, что на улице уже сгущаются сумерки.
Остановившись на крыльце, женщина поправила на плече ремешок сползающей сумки, оглянулась по сторонам, медленно провела кончиками пальцем по перилам. Алый закат горел пожарным заревом, отбрасывая бордовые отблески и выкрашивая стены в багровые тона…
Ну, и где среди этих строений — царский терем? Где среди этих зданий искать именно то, в котором сейчас Кощей?
Маша и так полтора дня потеряла, толком не поговорила. А надо ж в конце концов выловить "женишка" и спокойно с ним пообщаться!
Следующие полчаса Орлова бессмысленно тынялась меж теремов. Пробегающие мимо люди-нелюди были заняты своими делами и на "царевну" внимания не обращали. Если кому и не понравилась Машина прическа — вида никто не подал.