Летний остров - Ханна Кристин. Страница 20

Паромщик в оранжевом жилете направил Руби на нос. Она проехала и поставила машину на запасной тормоз. Ей досталось лучшее место, первое во втором ряду. Овальная часть парома походила на огромное окно без стекла, из которого открывался панорамный вид..

Серая вода залива Пьюджет-Саунд, вся в крапинках от капель нескончаемого дождя, почти сливалась с небом, черная линия между ними была тонкой, словно проведенная карандашом. Тюлени, похожие мордами на щенков, перелезали один через другого, пытаясь устроиться поудобнее на красном буе, покачивавшемся на волнах.

Руби вылезла из машины и поднялась по лестнице, купила в буфете молоко и вышла на палубу.

На палубе было пусто, дождь ослабел и стал больше походить на туман. Палуба сделалась скользкой, на перилах висели капли.

Длинный гудок возвестил об отплытии. Руби провела пальцами но мокрым перилам, взялась за них и поежилась: се вдруг пробрал холод. Прямо перед ней кружили несколько храбрых чаек. Расправив неподвижные крылья, они парили в потоках воздуха и громко кричали, выпрашивая подачку. На серо-стальной поверхности моря зеленели пятнышки островов, их изрезанные гранитные берега резко контрастировали с плоской серебристой гладью. Красноватые стволы земляничных деревьев опасно наклонялись над водой, цепляясь корнями за тонкий слой плодородной почвы. То тут то там можно было увидеть дома, но в основном острова выглядели необитаемыми.

Руби закрыла глаза, вдыхая знакомый солоноватый воздух. В восьмом классе она училась в школе на остров Сан-Хуан, туда нужно было добираться на пароме, и с тех пор воспоминания о средней школе тесно переплелись с воспоминаниями о пароме. На этом самом месте, на носу, она всегда стояла рядом с Дином, даже когда шел дождь.

Дин…

Странно, что она не сразу о нем вспомнила. Впрочем, возможно, не так уж и странно, с их последней встречи прошло больше десяти лет, но ей до сих пор было больно о нем вспоминать.

После того как мать от них ушла, Руби думала, что хуже быть уже не может, но Дин объяснил ей, что в человеческом сердце всегда остается место для новой боли. Руби до сих пор думала о нем время от времени. Проснувшись душной ночью в своей одинокой постели и обнаружив, что теки мокры от слез, она понимала, что видела его во сне. От Кэролайн она узнала (а та узнала от Норы), что Дин все-таки пошел по стопам матери и управляет семейной империей. Руби всегда знала, что так будет.

Наконец паром свернул к Летнему острову. Раздался гулок, к громкоговорителю подошел капитан и объявил, что пассажирам следует вернуться в машины.

Руби сбежала вниз по лестнице и села за руль.

Капитан заглушил двигатель, и паром уже по инерции приблизился к черному дощатому причалу. На крайней свае криво болталась потертая вывеска – сколько Руби себя помнила, эта вывеска всегда была старой. «Вас приветствует Летний остров» – гласила надпись.

Из здания вокзала, размером не больше чулана, вышла какая-то женщина и остановилась, глядя, как приближается паром. Помахав нескольким пешим пассажирам, собравшимся на носу, она втянула на берег толстый швартовочный канат и привязала паром.

– Вот это да! – Нора открыла глаза и заморгала. – Неужели сестра Хелен?

Руби тоже в это не верилось. На Летнем острове переправой всегда ведали монахини, но ее поразило, что за прошедшие годы ничего не изменилось.

– Удивительно, правда?

Нора устало вздохнула, словно спрашивая себя, так ли хорошо, что ничто не меняется. А может быть, она, как Руби, только сейчас поняла, каково это – снова Сказаться на острове, в месте, с которым связано слишком много страданий.

Руби съехала на берег, миновала почту и лавку. Первым, что бросилось ей в глаза и поразило, было полное отсутствие каких-либо существенных перемен. Казалось, паром перевез ее в прошлое. Здесь, на Летнем острове, по-прежнему был восемьдесят пятый год. Ей представилось, что если она включит радио, то услышит голос Синди Лаупер или Рика Спрингфилда.

Вот почему она сюда не возвращалась.

Дорога сделала поворот и пошла в гору, затем снова стала спускаться в зеленую долину.

Слева пейзаж напоминал картину Моне: золотая трава, зеленые деревья, серебристое, как бы полинявшее небо. Направо лежала бухта Бутылочное Горло, а за ней возвышался зеленый бугор острова Шоу. На галечном пляже, позабытые хозяевами поколение назад, лежали кверху дном видавшие виды рыбацкие лодки. На невысоких волнах лениво покачивались несколько блестящих яхт, в основном принадлежащих жителям Калифорнии – тем из них, кому хватило смелости купить летние дома на этом слишком тихом острове, где никогда нельзя гарантировать, что будет питьевая вода, а электричество появляется и исчезает в зависимости от ветра.

С дороги в поле зрение попадало всего несколько фермерских домов. Остров мог похвастаться пятью тысячами акров земли, но только на ста акрах хозяева жили круглый год. Даже летом, когда жители материка приезжали в свои островные резиденции, на Летнем острове обитало не больше трехсот человек.

Трудно представить себе место, более не похожее на Калифорнию. Словами «хип-хоп» здесь описывали прыжки кроликов, а «залететь» означало заглянуть к соседу поздороваться по дороге в город.

Нора посмотрела в окно и с глухим стуком прислонилась лбом к стеклу, которое было все в дождевых каплях. Складки вокруг ее губ обозначились резче, отчего казалось, что уголки горестно опущены.

– Когда я впервые сюда приехала… Ладно, сейчас это неважно…

Руби подъехала к развилке, но вместо того, чтобы свернуть на дорогу, идущую вдоль пляжа, отпустила педаль газа и затормозила. Незаконченная фраза матери намекала на какие-то тайны, на что-то недосказанное, и Руби это не понравилось.

Пятнадцать лет… Доктор Олбрайт сказал, что лечил Нору пятнадцать лет, а никто из них об этом не догадывался.

– Что ты собиралась сказать?

Нора неуверенно рассмеялась, ее голос немного дрожал.

– Ничего.

Руби закатила глаза. И зачем она только спросила?

– Как хочешь.

Она снова нажала педаль акселератора, включила указатель поворота и свернула в сторону пляжа. Узкая, в одну колею, дорога змейкой вилась между высокими деревьями. Отяжелевшие от дождя ветви нависали над дорогой, заслоняя солнце. Ни за что не догадаться, что сейчас только полдень. Время от времени сбоку от дороги попадались заросшие сорняками площадки, куда можно было съехать, чтобы пропустить встречную машину.

Наконец они подкатили к подъездной дороге, обсаженной деревьями. Въезд на прямую, как стрела, аллею охраняли два кизиловых дерева, похожие на часовых. Гравий, которым дорога была когда-то посыпана, давным-давно вдавился в грунт и скрылся под слоем земли. В полосе между колеями выросла высокая трава.

Руби повернула. Трава царапала по днищу. В конце подъездной дороги Руби затормозила и посмотрела сквозь! мокрое ветровое стекло. Казалось, она Заглянула в прошлое, в свое детство.

Фермерский дом из толстых белых брусьев был выкрашен в белый цвет, на его фоне выделялись красные наличники двустворчатых окон. Одна сторона несимметрично выпирала наружу, как пораженный артритом сустав, – это дед и бабка сделали в свое время пристройку для внуков. С трех сторон дом опоясывала веранда. Он стоял на опушке, одной стороной обращенный к морю. Сейчас, в середине июня, трава здесь была зеленой и сочной. Руби помнила, что к середине лета она вырастает очень высокой и приобретает золотистый оттенок. По периметру росли земляничные деревья.

– Боже, – прошептала Руби, зачарованная этим зрелищем.

Двор был обнесен белой дощатой изгородью, образующей ровный прямоугольник. За ней буйно разросся сад.

По-видимому, Кэролайн платила садовнику, чтобы он поддерживал порядок. Все здесь выглядело так, словно семья Бридж уехала лишь на зиму, а не на десять лет.

Руби с усталым вздохом вылезла из машины. С моря доносилось басовое ворчание прилива, над головой галдели птицы, удивленные и встревоженные появлением нежданных гостей. Но сюда не долетал ни один городской звук: ни автомобильные гудки, ни визг шин, даже самолеты над головой не летали.