Герои Хасана - Ежаков Василий Иванович. Страница 6

Посильную помощь пехотинцам оказывали танкисты 32-го отдельного танкового батальона под командованием полковника М. В. Акимова.

Танк Т-26 комсомольца М. И. Баранова прорвался к проволочному заграждению противника и стал уничтожать огневые точки, мешавшие продвижению нашей пехоты. Враг встретил его сильным артиллерийским огнем. Около танка взорвалось несколько снарядов, но боевая машина отважного комсомольца продолжала двигаться вперед. Одну за другой экипаж танка уничтожил две пулеметные точки, а японских солдат заставил укрыться в окопах.

Вдруг машина остановилась — завязла в болоте. Осмелев, японские солдаты стали приближаться к танку, но советские танкисты встретили их сильным пулеметным огнем. Враг вынужден был отступить. Тогда по танку Баранова снова открыла огонь артиллерия противника. Несколько снарядов разорвалось в болоте, не причинив танку никакого вреда. И только небольшая группа солдат, незаметно подобравшись к машине, подожгла ее резиновые катки.

— Нет, гады, не сдадимся! — крикнул Баранов и, выпрыгнув из машины, в упор расстрелял из пистолета японских солдат. Он стал тушить горящий танк. Помогал ему башенный стрелок. А через несколько минут танк снова двинулся на врага. За смелые и решительные действия в бою танкист М. И. Баранов был награжден орденом Красного Знамени.

Умело вел бой и экипаж 2-й танковой роты 40-го танкового батальона под командованием комсомольца Кутузова. Его Т-26 во время атаки был подбит артиллерией. В этот критический момент Кутузов приказал экипажу:

— Люки не открывать, из машины не выходить!

Пять часов отважный экипаж отражал атаки врага, пытавшегося захватить танк. Танкисты уничтожали японцев из пушки и пулеметов, а когда пулемет был выведен из строя, расстреливали вражеских солдат из личного оружия через специальные башенные отверстия. На выручку экипажу устремился танк комсомольца Солянина. Танкисты, рассеяв и частично уничтожив японцев, помогли осажденным выйти из боя.

Напряженный бой продолжался до поздней ночи. 40-я стрелковая дивизия понесла значительные потери. Если учесть, что она вступила в бой по частям после почти трехдневного изнурительного марша, то станет ясно, что воины ее не могли продолжать выполнение поставленной задачи. К этому времени в район боевых действий подошли части 32-й стрелковой дивизии полковника Н. Э. Берзарина и 2-й отдельной механизированной бригады полковника А. П. Панфилова. Командование приняло решение вывести из боя главные силы 40-й стрелковой дивизии. 118-й стрелковый полк под прикрытием одного стрелкового батальона и роты танков к 14 часам 40 минутам 3 августа отошел к высоте 62.1.

Противник отдельными группами пытался преследовать 119-й стрелковый полк, отходивший в район высоты с отметкой 68.8. Однако эта попытка была пресечена решительными действиями 120-го полка и танками 32-го танкового батальона. Враг вынужден был с большими потерями вернуться в исходное положение. К 15 часам 3 августа 40-я стрелковая дивизия отошла в район высоты с отметкой 68.8 и Междорожная. В этом районе она находилась до 5 августа. Ее личный состав приводил в порядок оружие и технику, пополнялся боеприпасами и продовольствием.

^{А. В. Гольянов.}

Причины неудач наступления дивизии 2 августа следует видеть в том, что она без предварительной подготовки с ходу и по частям вступала в бой с противником, успевшим уже организовать оборону. Отрицательно сказались на ее боевых действиях недостаточная разведка местности и противника, слабое взаимодействие пехоты с приданными и поддерживающими артиллерийскими и танковыми частями. Авиация из-за сильного тумана участия в боевых действиях не принимала.

3 августа по приказу Народного комиссара обороны СССР комкор Г. М. Штерн, начальник штаба Дальневосточного фронта, вступил в должность командира 39-го стрелкового корпуса, в состав которого вошли 40, 32 и 39-я стрелковые дивизии и 2-я отдельная механизированная бригада.

В тот же день, докладывая Военному совету фронта обстановку, Штерн сообщил, что уже три дня войска находятся в движении по единственной дороге, к тому же труднопроходимой — по обочинам заболоченная местность или непроходимая тайга. Полевые же дороги из-за дождей, прошедших с 28 июля по 2 августа, превратились в сплошные болота; движение всех видов транспорта (в том числе и гужевого) стало весьма затруднительным.

Комкор Штерн отмечал также высокое политико-моральное состояние советских воинов, участвовавших в 250-километровом переходе. Никто из советских бойцов и командиров не говорил об усталости или тяготах в пути. Каждому хотелось в числе первых прибыть к месту назначения, первым вступить в бой.

С 3 по 5 августа соединения и части 39-го стрелкового корпуса частью сил вели разведку и боевые действия по улучшению своего положения, а тем временем главные силы корпуса готовились к решительному наступлению.

Готовились к боям и японцы. Они подтягивали свои резервы, совершенствовали оборону сопок Безымянная и Заозерная. В течение 3–5 августа на этих сопках появились траншеи полного профиля, были усилены проволочные заграждения, оборудованы пулеметные гнезда, обложенные камнями и мешками с песком. Для укрытия личного состава от осколков снарядов были отрыты глубокие щели.

Наблюдательные пункты и позиции японцев соединялись ходами сообщений, а для артиллерийских орудий на обратных скатах сопок были расчищены специальные площадки.

По всему было видно, что противник не собирался добровольно оставлять советскую землю. Напротив, он стремился как можно быстрее закрепиться не только на этих сопках, но и на всей гряде высот, простирающихся от сопок Безымянная и Заозерная на север и юг. Для этого нужно было время, которого как раз и недоставало японцам. Они знали, что Советский Союз не смирится с захватом советской земли. Поэтому не случайно 4 августа 1938 г. японский дипломат Сигемицу, посетив Наркоминдел, заявил, что Токио предлагает Советскому Союзу немедленно прекратить с обеих сторон враждебные действия и урегулировать вопрос в дипломатическом порядке.

Советское правительство, разгадав замысел японцев, подтвердило свое требование о незамедлительном отводе японских войск за линию границы.

5 августа комкор Штерн отдал войскам боевой приказ о наступлении. «Задача корпуса с приданными частями, — говорилось в приказе, — 6 августа овладеть сопкой Заозерная и уничтожить врагов, посмевших вторгнуться на нашу советскую землю».

Приказ обязывал командиров соединений и частей организовать рекогносцировку района боевых действий. В рекогносцировочные группы предлагалось включать командиров пограничных войск, хорошо знавших местность в районе боев. Особенно подробные указания штабом корпуса были даны по организации взаимодействия пехоты, артиллерии и танков. Командирам батальонов, дивизионов, рот и батарей вменялось в обязанность лично отрабатывать вопросы взаимодействия на местности с артиллеристами, танкистами и саперами. Дивизионной артиллерии предписывалось занимать огневые позиции не далее 2,5 километра, а корпусной — 3–4 километра от переднего края обороны противника. Наблюдательные пункты должны были развертываться как можно ближе к сопкам Заозерная и Безымянная.

^{На подступах к сопке Заозерная. Август 1938 г.}

Идея плана нашего наступления сводилась к тому, чтобы ударом с севера и юга зажать и уничтожить войска противника в полосе между государственной границей и озером Хасан. Для этого 32-й стрелковой дивизии с двумя батальонами танков было приказано: надежно прикрыв свой правый фланг со стороны горы Саруми, главными силами атаковать противника между Новоселки, высота 68.8, озером Хасан. Она должна была во взаимодействии с частями 40-й стрелковой дивизии овладеть сопкой Заозерная. А 40-я стрелковая дивизия, усиленная тремя танковыми батальонами 2-й отдельной механизированной бригады, должна была наносить удар с юга, навстречу частям 32-й стрелковой дивизии.