Склеп, который мы должны взорвать (СИ) - Вагнер Лара. Страница 39

Пошел на голоса. Слуги толпились во дворе. Было заметно, что все смотрят на вход в кухню. Рядом с распахнутой дверью стояла пожилая женщина, по виду крестьянка. Теребила передник темными морщинистыми руками. У нее было такое растерянное лицо… На меня никто не обратил внимания. Я проскользнул вдоль стены, спустился по ступеням и дальше через узкий коридор попал на огромную кухню. Прежде никогда туда не заглядывал.

Возле стены на тюфяке лежала девушка… Вернее то, что от нее осталось. На теле живого места не было, все изрезано, исколото. Столько крови… Обрывки платья пропитались насквозь, тюфяк тоже. И длинные волосы, которые разметались вокруг лица. Само лицо Мадроф сохранил нетронутым. Совершено белое, фарфоровое кукольное лицо, только на лбу и подбородке были проведены треугольники. И на стене рядом кровавая роспись, сложный узор, который быстро не нарисуешь. Значит, он наносил его не торопясь, каждый раз окуная пальцы в кровь жертвы. Он часто оставлял после убийств узоры на стенах или полу. А на кухню, дверь в которую на ночь закрывалась, как и остальные двери, Мадроф попал через внутреннюю дверь. Из коридора, огибавшего весь первый этаж.

Эта девушка была местная. Не всю прислугу привозили из столицы, несколько человек нанимали на черную работу из соседней деревушки. Платили хорошо, поэтому те были рады устроиться на лето. Убитая девушка ночевала в кухне, чтобы встать на рассвете, затопить печи, вымыть полы, прибраться… Что уж там еще… не важно. Та женщина, что стояла во дворе, была ее матерью, за ней послали в деревню.

Это уже потом все выяснилось, а пока девушка лежала, всеми оставленная. Видимо, никому не хотелось долго выдерживать это зрелище. В дверь залетела муха, села ей на шею. Под ногами загустел целый кровавый ручей…

Я, наверное, отключился, потому что больше ничего не помню. Очнулся уже в постели, у себя в спальне. Мама сидела в придвинутом к кровати кресле, утирала слезы, которые текли у нее по щекам. Отец стоял в дверях, громким шепотом распекал кого-то за то, что меня пропустили на кухню. В общем, родители тогда чуть с ума не сошли. Особенный шум поднялся, когда они узнали, что я еще и спал в той комнате, через которую Мадроф пробрался в замок.

Я хотел им все рассказать… Думаю, сразу стало бы легче. Но так и не решился. Стыдно было признаваться, что струсил. Да и волновать их не хотелось, они и так все испереживались.

Как же ненавидел себя… Поддался воле убийцы, который чувствовал свое превосходство и усмехался. Можно сказать, стал его молчаливым сообщником.

— Баловство до хорошего не доводит, — наставительно изрекает палач.

— Да, так считается. Не знаю, мне наоборот воспоминания о детстве и юности помогали здесь выживать. Особенно в первое время, когда становилось совсем уж кошмарно и жить не хотелось. Я вспоминал, как меня любили и баловали дома. Любили ни за что, безо всяких условий…

Лето мы провели в Горном замке, он был по-настоящему неприступным, стоял на вершине скалы. Унылое оказалось лето. Всё под охраной… Ходили слухи, что Мадроф иногда возвращается и убивает случайных свидетелей. И просто тех, кто встречался ему по пути, когда он отправлялся на очередное убийство. Не с такой жестокостью, как юных девушек, а… обыкновенно. Вообще, ему приписывались какие-то невероятные способности. Считалось, он может проникать куда угодно. Он уже становился почти мифическим существом. Поэтому родители с меня глаз не спускали. Слегка успокоились только через несколько месяцев.

Мадроф тем временем продолжал убивать, то в одном конце страны, то в другом. Невозможно было предсказать, в какой местности он окажется в следующий раз. Еще четыре жертвы. Вместе с девушкой, погибшей в мае, — пять. А всего их набралось пятнадцать.

В конце зимы Мадрофа все же поймали, первые дни люди даже не верили, думали, что это невозможно. А в марте состоялась казнь. В столице уже лет двести не проводилось ничего подобного. Но в этот раз решили устроить публичную экзекуцию. Почти что праздник. Так оно и было для тех, кто каждый день дрожал за своих дочерей. И тем более для тех, чьи дочери уже были мертвы. Хотя бы возмездие, чувство справедливости этого требовало…

Принц оборачивается к палачу.

— Так что за тобой послали в Нэш, готовились, как к грандиозному событию. Когда Мадрофа вывели на помост, он сразу посмотрел мне прямо в глаза, узнал, конечно. И… снова усмехнулся. Словно угадал, что мне это молчаливое соучастие даром не пройдет.

Вот и все. Теперь можете меня презирать.

— Это действительно все? — уточняет волшебник.

— А чего еще надо?

— Я уж думал, будет предельный ужас. Нашел из-за чего терзаться, дурашка. Ты же сам никого не убивал. И вообще был еще почти ребенком.

— Мне уже девятнадцать тогда исполнилось.

— Я и говорю: ребенок. Какой с тебя спрос?

— Двойные стандарты! — встревает палач. — Со мной была как раз похожая ситуация. И ты меня прямо с грязью смешал.

— Ни фига похожего! Сравнил взрослого мужика, который выпустил убийцу за взятку, и мальчишку, который просто растерялся. А может, еще и под гипнозом был.

— Все равно это примерно такой же случай. Ладно, спорить бесполезно. Самое главное, цифры-то какие?

— Не знаю, — тихо говорит принц. — То ли пятнадцать, то ли четыре, то ли пять.

— Ну, это ничего страшного, в принципе. Не так много вариантов. Потом выберем, когда со всем остальным определимся. И мы прекрасно знаем, кому еще предстоит расколоться…

Как-то незаметно взгляды сосредотачиваются на фее. Она, разумеется, не может их игнорировать. Опускает голову, плотнее закутывается в просторный светло-серый плащ. Фея набрела на него позавчера на ближайшей помойке и обрадовалась, как ребенок вожделенной игрушке. Плащ висел аккуратно сложенный на заборе возле мусорного бака. Вероятно, прежняя владелица не захотела швырять поношенную, но чистую вещь в мусор. Плащ фее великоват, и все равно, в нем она выглядит намного лучше, чем прежде.

Как же я опасаюсь за нее, только за нее единственную…

— Я хуже вас всех, — четко произносит фея.

Глава 32

Голосок феи звучит приглушенно, напоминает звучание надтреснутого колокольчика. Последнее признание, решительный момент. А меня, скорее всего, дела абсолютно безнадежные. Зато все прочие сумели перешагнуть через препятствия. Высказать то, что так долго скрывалось, к чему не хотелось возвращаться и переживать заново.

ВТОРАЯ ИСТОРИЯ ОГНЕННОЙ ФЕИ

Мой дом стоял на краю Пламенеющего перевала. Если спуститься со скалы и пройти по тропе примерно час, можно было добраться до ближайшей деревни. Почва в той местности была довольно плодородная, а невысокие каменистые холмы не мешали земледелию, на их склонах крестьяне выращивали виноград и земляничные лианы. Маленькие хижины стояли далеко друг от друга. Поэтому, хотя их было совсем не много, сама деревня раскинулась широко. Ее жители часто приглашали меня на праздники, и я никогда не отказывала им. Считалось, что я покровительствую всей деревне. Что ж, мне это не причиняло лишних хлопот. Совсем ведь не трудно пожелать хорошего урожая или выбрать имя новорожденному. Раз люди думают, что от этого будет толк — почему бы не сделать им приятное?

Жизнь в деревне текла спокойно и мирно. Только однажды случилось горестное событие. Одна семейная пара отправилась навестить родственников. Свою маленькую дочку оставили под присмотром соседки, но не вернулись к назначенному сроку. Прошло еще какое-то время, потом стало очевидно: с ними что-то случилось. Их разыскивали по всей округе, сначала друзья и соседи, потом стражники из расположенного неподалеку городка. Ничего не удалось узнать толком. Путь пропавших сумели проследить лишь до Раймонского леса, куда они свернули, уже возвращаясь обратно. Они поехали напрямик по заброшенной лесной дороге, а не обогнули это гиблое место. Наверно, хотели побыстрее вернуться домой, чтобы порадовать дочку подарками. Ни мертвые тела, ни повозка так и не нашлись. Раймонский лес надежно хранит свои тайны.