Иллюзия реальности (СИ) - Григоров Сергей Львович. Страница 28

— Не надо, папа. Я все понимаю.

— Боюсь, тебе это только кажется. Так что я все равно приведу свой пример.

Король, сделав несколько шагов, оказался по другую сторону стола от императора.

— Представь: сидишь ты на лугу и видишь зеленую корову. Делаешь предположение: коровы, оказывается, бывают зеленого цвета. Появляется вторая зеленая корова. Ага, возникает новое предположение: может, все коровы зеленые? Надо бы проверить эту смелую гипотезу. Проведем контрольный эксперимент — дождемся очередной коровы. И когда появляется третья зеленая корова, ты кричишь: «Эврика, создана новая научная теория, блестяще подкрепленная экспериментально: все коровы зеленого цвета». За кадром остается шутник, обрызгавший нескольких коров зеленым аэрозолем. Вот цена всем твоим экспериментально установленным фактам!

— Ну, не совсем. Экспериментов ставится много, изменяются условия их проведения. Устраняются все мыслимые факторы, которые могут сказаться на результатах. То есть ваш шутник очень быстро был бы найден. — Помолчав немного, император добавил: — Однако в общем вы нарисовали правильную картину: количество экспериментов всегда конечно, и обобщение их результатов на все жизненные случаи может оказаться некорректным. Тем более что многие задействованные нами механизмы при работе с виерными силами действительно нам не ведомы.

— Если бы только с виерными!

Олмир Обаятельный подошел к начальникам служб и встал напротив, упершись взглядом в лоб Рагозы.

— У нас с тобой за плечами, Валера, опыт смерти. Я помню свою прошлую жизнь до последнего мгновения. Выскользнув из постромок Змея, я падал, по моим ощущениям, очень долго. Боролся за жизнь до конца. Как мог, замедлял скорость. Перед самим соприкосновением с землей попытался выставить вперед ноги. Но все равно удар был очень силен. Следующее мгновение было будто в нереальности. Я слышал, как хрустят мои кости, как рвутся внутренние органы. Видел, как лопается кожа, и сквозь нее фонтанирует кровь. Была боль. Но не обычная, взывающая к осторожности. А фатальная, сигнализирующая о необратимом.

Возникла пауза. Одна из тех, о которых, вспомнилось императору, Шоанар отзывался как о порции продуктивной тишины.

— Помню чувство блаженства и яркий свет. Все. Согласно завещанию, тело мое было кремировано, и пепел пролежал в урне более шести лет. Потом меня вернули к жизни. Первое чувство — негодование: зачем? Затем привык. Человек со временем ко всему привыкает. Тем не менее, меня не покидает ощущение какой-то огромной потери. Будто бы все годы небытия я существовал, и мне было много лучше, чем сейчас. Я был поистине счастлив.

— Точно такие же ощущения и у меня, Ваше Величество, — ответил на немой вопрос Рагоза.

— Все возвращенные испытывают определенное недовольство, — сказал император. — Специалисты полагают, что это вызвано стрессом первых мгновений после пробуждения сознания. А вот по поводу прочих ваших ощущений… Еще в двадцатом веке, то есть более двух тысяч лет назад, были систематизированы рассказы людей, переживших клиническую смерть. В них совпадали воспоминания о внезапном сильном чувстве блаженного покоя и ярком свете. Но все остальное было сугубо индивидуальным. Вероятно, это галлюцинации, вызванные угасанием клеточных структур мозга. Сейчас по данному вопросу накоплено много данных, получивших вполне убедительные объяснения.

— Я уверен, что существовал и после смерти. Несмотря на то, что ничего не помню о прожитых в небытии годах.

— У меня такая же уверенность, Ваше Величество.

— Споры, есть посмертное существование или нет, периодически возникают. Многие возвращенные к жизни искренне утверждают, что не исчезали «начисто», а просто переходили в какое-то иное состояние. Специалисты, однако, считают это сказкой, мистикой. Но даже если б и было пребывание сознания человека после смерти его тела, воспоминаний об этом просто не должно сохраняться. Человеческая память имеет химическую основу, а вся химия, сопровождающая психические процессы, заканчивается вместе со смертью мозга.

— Не странно ли, что тысячи людей — да все, возвращенные к жизни! — вдруг вдарились в мистику? А ведь среди них много рационально и независимо мыслящих людей, не верящих ни в бога, ни в черта.

— Пали жертвой обмана чувств. С кем не бывает.

— Ну конечно, всем им привиделись зеленые коровы. Так?

— Нет, не так. Применительно к рассматриваемой ситуации весьма трудно представить себе шутника, подобного тому, что в вашем примере балуется с краской.

— Трудно — это не аргумент. Есть недоуменные вопросы?

— Вопросы всегда есть. Вот с ответами на некоторые из них действительно трудновато. Не понимаю, к чему вы, отец, вновь начали обсуждать проблемы, связанные с воскрешением. Мы же столь много говорили об этом раньше.

— К чему? А вот к чему. Я, допустим, вижу свою первую жизнь до самого последнего мгновения. А вы, уважаемый барон, помните последние моменты своей предыдущей жизни? Просветите-ка нас, кто вас убил. Вы ведь были убиты, не так ли?

— Так точно, Ваше Величество, был убит, когда присел в рабочей комнате в ожидании Вашего сына, Его Императорского Величества Божественного Олмира Удерживателя, — Рагоза отвесил почтительный поклон.

— Не надо дифирамбов, — поморщился император.

— Кто ваш убийца?

— Не знаю, не помню. Память о последних мгновениях моей первой жизни не была восстановлена несмотря на то, что были предприняты, по моим представлениям, просто титанические усилия. Но радость принятия смерти я помню хорошо.

— Все улики меж тем указывают на Кокрошу, назначенного мною ответственным за жизнь и воспитание наследников глав Больших Домов и Варвары Мирковой, будущей главы нового герцогства. А также тебя, дорогой мой Олмир. Кокроша представлялся мне единственным человеком на Ремите, кто мог бы справиться с этой задачей. И, естественно, абсолютно надежным. Как в отношении мотивов своего поведения, так и собственно психики.

— Вы правы, отец. Кокроша действительно был нам хорошим наставником.

— Был… в том-то и дело, что был! Что с ним произошло?

— Не знаю.

— Я не держу на него зла, — сказал Рагоза. — Если он вернется на Ремиту, то по-прежнему найдет во мне друга.

Друга ли? Целый год Кокроша и Рагоза, возглавляя соответственно разведывательные службы королевства и Сеонского герцогства, были скорее соперниками, чем друзьями.

— Да я не о том… Мне представляли пространный документ — справку о результатах исследования психики Кокроши в Институте психодинамики, что на Ценотри, самом авторитетном ученом заведении Галактического Содружества по части психологических наук. Много чего там понаписано. Много мудреных слов там приведено. А результат никакой. Не могут ученые сказать, Кокроша убивал, или не Кокроша.

— Именно по этой причине ему и не предъявлено официальное обвинение, Ваше Величество, — сказал Рагоза.

— Да, причина в этом. Несмотря на то, что с помощью технических средств отметены все прочие потенциальные убийцы. Подчеркиваю: все! Ни у кого другого не было ни малейшей физической возможности оказаться рядом с тобой в момент твоей смерти. Но у Кокроши вдруг появляется… как бы это сказать… внутреннее, личностное алиби. А через семь лет — о, какое неожиданное совпадение! — и воскрешенная жертва ничего не помнит. Вы верите в такие случайные совпадения?

Вновь воцарившуюся продуктивную тишину прервал новый вопрос короля:

— Невольно у меня возникает подозрение: может, память Рагозы не была восстановлена в полном объеме, чтобы не противоречить справке Института психодинамики? Среди яйцеголовых круговая порука, знаете ли, — давнее великое изобретение.

— Категорически заявляю: нет, — воскликнул император. — Совет магов не нуждается ни в какой поруке. Не забывайте, что я настаивал на быстрейшем воскрешении Рагозы как раз для того, чтобы либо отвести все подозрения в адрес Кокроши, либо подтвердить их. Сколько трудов стоило мне убедить Месенна в необходимости внести этот пункт в план работ Яшарского института!