Испытание мечтой или подруги поневоле (СИ) - Ваганова Ирина Львовна. Страница 50

— Вы вместе? — довольно глупо спросила я.

— Через неделю свадьба, — улыбнулась Вера, — так что скоро съеду.

— А где будете…

— Костик заканчивает ремонт в моей квартире. Сдавать больше незачем, — улыбнулась подруга.

Оказавшись в квартире, где все оставалось по-прежнему, словно я только утром ушла на свидание с Денисом, я впала в ступор. А был ли Алекс? Не сон ли это всё? Только сверкавшее прекрасным синим камнем колечко на пальце не позволяло принять минувшие месяцы за чудесный волшебный сон.

Теперь Веруня делилась со мной впечатлениями о собственной жизни. Времени на это оказалось не так много, ведь бабушки-дедушки, оповещённые о моём счастливом возвращении, уже мчались в гости. К счастью, моё полудремотное состояние и подвиг подруги, взявшей на себя обязанность объяснять случившееся, свело посещение к минимуму. Все поочерёдно меня обняли, бабушки прослезились, дедушки посопели, выпили приготовленный Верой чай и отбыли утешенные и довольные. Никто, как выяснилось, не верил, что я исчезла навсегда.

Мне в этом представлении досталась роль статиста. Активно кивала, подтверждая слова подруги. Мол, разделили меня и Прилучную ещё в Москве. Куда увезли, не знаю, где содержали, не помню. Это было что-то вроде пансионата, тщательно охраняемого и вполне комфортного. Не могу с уверенностью сказать, что родственники приняли наши объяснения один к одному, но успокоились, и ладно.

Уже перед сном, когда всё было рассказано и пересказано тысячу раз, я предложила Верочке:

— Ты помнишь заклинание передачи?

— А как же!

— Давай… — я замялась, не зная как лучше предложить ей немного подкорректировать внешность.

— Собираешься делиться красотой, как Алина? — задала прямой вопрос Верочка и, когда я кивнула, засмеялась и обняла меня: — Мой Костик не дракон! Он любит меня такой, какая я есть.

Я тоже засмеялась и не могла не отметить, что любовь придала Верочкиному лицу очарования. Пожалуй, отец — настоящий её отец, а не граф Веров — гордился бы такой дочерью.

— А ты хотела бы побывать там? — спросила я, чувствуя, что голос звучит настороженно. — Познакомиться с папой, увидеть родной мир? — Подруга молчала, и я неожиданно для себя взялась её убеждать: — Там очень красиво. Везде чистота, порядок. Люди спокойные и…

— Равнодушные, — закончила за меня Вера. — Ты даже не представляешь, сколько я думала об этом с тех пор, как получила письмо матери. Сейчас, погоди-ка, — подруга оставила меня сидеть в постели, вышла к себе и вскоре вернулась с довольно пухлым конвертом. — Читай. А я, с твоего позволения, спать. Жутко устала. Мы всё-таки реально переволновались за тебя.

Скрипнули половицы за прикрытой дверью. Шаги Верочки затихли. Я сидела, держа в руках послание Ясмины — удивительной женщины, решившейся исполнить пророчество и сбежавшей, прежде чем это могло осуществиться. Конверт, потёртый на сгибах и покрытый неравномерными пятнами, выглядел неопрятно. Мне показалось, что его не раз сминали, а потом любовно разглаживали. Эти следы былого отношения к письму навели меня на мысли о жиличке, ставшей почти сестрой. Она очень мало рассказывала о детском доме, но даже по тем скудным сведениям я догадывалась, что некрасивую девочку там не любили. Те редкие усыновители, что осматривали сирот, никогда не останавливали взгляд на Верочке Полиной. Старшие ребята обижали, воспитатели без вины наказывали. Как ей удалось сохранить оптимизм и не озлобиться? Что было бы, предложи ей кто-то в те сложные времена обрести внешнюю красоту? Я со всей страстью порадовалась тому, что Вера повстречала своего Костика. Припоминая, как лейтенант поглядывал на невесту, с каким теплом улыбался ей, чувствовала себя счастливой. Да-да, я была счастлива тому, что в моём мире есть такая любовь.

За окнами стемнело, света фонарей, проникающего через окно, было недостаточно. Я включила бра, чтобы, наконец, прочесть письмо Ясмины, но никак не могла решиться раскрыть конверт. Там — заклинание. То самое, что отправило нас с Прилучной в проклятый мир. Как я уяснила из Верочкиных объяснений, для составленного её матерью заклинания не требуется ничего, кроме огня, можно перенестись из любой точки, а окажешься у врат между нашими мирами. Не для того ли подружка отдала мне самое ценное, что у неё есть — единственный подарок матери, чтобы я могла вернуться в проклятый мир и снова увидеть Александра?

Соблазн был необычайно велик. Мигнуть туда и вернуться? Или остаться там навсегда? Родных я успокоила. Могу написать им письмо, что-то выдумать… Но зачем? Если бы Алекс любил меня… Да-да! Я бы бросила свой мир и рванула к нему. Ради любви.

Перед мысленным моим взором возникла огненная арка и печальный взор, посылаемый мне вслед любимым мужчиной. Нет. Вернувшись, я только создам неловкость. Он обещал Прилучной жениться, а тут я… Фу, как пошло!

Я постучала себя кулаком по колену, потрясла головой, прогоняя наваждение, и вытащила из конверта сложенные пополам листы.

Прочла не предназначавшееся мне послание ни один и ни два раза. Мне стало понятно, почему Веруня выучила его наизусть. Казалось бы, написано без вычурных выражений и пространных рассуждений, но, читая, чувствуешь, что упускаешь что-то важное, смысл ускользает, ищешь его как рифму к простому слову, но фантазия подводит, подсовывая вместо красивой ассоциации корявую банальщину. Ясмина, бесспорно, умелая рассказчица. Ей бы романы издавать, ЛЫР, как их сейчас кличут. Пробегая глазами текст, проникаешься эмоциями автора, словно видишь перед собой заплаканное лицо, опущенные плечи, подрагивающие пальцы, мнущие сигаретку, словно слышишь тихий проникающий в самые потаённые уголки сознания голос. Я поймала себя на мысли, что сопереживаю, сочувствую незнакомой женщине больше, чем кому-либо в жизни.

Судьба её складывалась так же, как и у сокурсниц. В январе состоялся бал, выпускники Школы заклятий искали невест. Из двух претендентов на её руку Ясмина выбрала графа Верова. Синеглазый Всеволод показался ей страшным занудой. Он нашёл себе другую невесту, но спустя неделю подступил к Ясмине с сомнительным предложением. По его словам, чтобы исполнить пророчество и разрушить проклятье, нужно родить девочку не от мужа. Леди вспылила и надавала нахалу по щекам, но Всеволод снова и снова приходил к ней, показывал книги, убеждал. Она сдалась. Позже объясняла свой поступок чрезмерной гордыней — в глубине души девушке хотелось стать матерью спасительницы мира.

Возможно, жизнь Ясмины не превратилась бы в кошмар, не будь её «любовник» талантливым химиком. Всеволод, будучи уверенным, что дитя должно стать плодом любви, изобрёл порошки, влияющие на чувства. Пусть ощущения не были настоящими, но, испытав однажды, Ясмина уже не смогла их забыть и даже мысли не допускала о том, что к ней прикоснётся другой мужчина.

Мать Верочки корила себя за то, что не настояла на свадьбе с её отцом. Всеволод, помешанный на пророчестве, был убеждён, что его дочь должен воспитывать Веров. Тот же страшно удивился, получив в жёны беременную женщину. Ясмина с дочерью стали пленницами башни замка, но возненавидела она не столько своего тюремщика, сколько соблазнителя. Едва не лишилась рассудка, продумывая способы мести. Лучшим ей показалось бегство. Долго искала подходящее заклятье, а найдя, не слишком-то и сомневалась. Прихватила дочь и покинула мир хладнокровных мучителей.

Здесь Ясмину приютили в цыганском таборе. Кочевая жизнь понравилась ей, а нехитрые трюки, проделываемые с помощью простых заклинаний, принесли славу настоящей ведьмы. В последних строках письма мать просила Верочку понять её поступок и не судить строго, ведь она отдала дочь в детский дом лишь потому, что не считала бродяжничество достойным занятием для графской дочери. Допуская, что у избранной может быть другой взгляд на долг в исполнении пророчества, Ясмина написала ей обо всём и даже оставила текст заклинания на тот случай, если Вера надумает вернуться в проклятый мир, чтобы спасти его.

Я спрятала листы в конверт, выключила свет и взбила подушку, надеясь уснуть. Сон где-то задержался. Лежала и слушала, как за окном изредка проезжают машины. Представляла некрасивую цыганку, раскладывающую карты на цветастой шали. Счастлива ли она? Потом вспомнила своих родителей. Они тоже оставили меня. Не в детском доме, конечно, я росла в заботе и любви, как её понимали бабушки-дедушки, и всё-таки меня частенько посещали сиротские мысли. Забылась я лишь после того как дала себе честное-пречестное слово, что выйду замуж только за любимого и никогда никому не перепоручу своего ребёнка.