Объединяя усилия (ЛП) - Пейдж Сабрина. Страница 52

— Это долгая история.

Эйден фыркает.

— Нет. Не позволяй ей одурачить тебя. Здесь буквально нет никакой истории. Она никогда не спала в палатке, потому что…

— Заткнись, болтун. Я рассказала тебе это по секрету, — протестует Грейс.

— Она никогда не спала в палатке, потому что земля слишком твёрдая, — заканчивает Эйден, подражая голосу Грейс. Она показывает ему язык.

— Неужели? — спрашиваю я, качая головой. — Это действительно ужасно.

— Итак, я пропустила рыбалку, грязевые ванны, походы и употребление самогона. Неужели это действительно так важно?

Я шикаю ей.

— Это очень важно. На самом деле, это то, что нужно немедленно исправить.

Грейс поджимает под себя ноги.

— Я не уверена, что упустила что-то из того, что не выросла, рыбача.

Эйден ахает.

— Возьми свои слова обратно прямо сейчас.

Грейс смеётся.

— А разве это не означает в основном сидеть и пить пиво, почёсывая свои яйца? И если ты ещё не заметил, у меня нет яиц, чтобы их чесать.

— Ну, если бы ты росла рядом с нами, тебе пришлось бы пить самогон и чесать яйца, — говорю я ей.

— Ну что ж, тогда я исправлюсь.

— К счастью, я могу позаботиться об одной вещи из твоего списка вещей, которые ты никогда не делала. Ты сейчас сядешь и выпьешь немного самогона, — произносит Эйден.

— А где же ты возьмёшь самогон?

— Эйден просто идиот-учёный, когда речь заходит о выпивке, — отвечаю я ей. — Он её перегоняет. Он занимался этим с тех пор, как мы учились в школе.

— Со времён школы?!

— Чертовски верно, — говорит Эйден.

— А я думала, что это делают в Кентукки, а не в Колорадо.

Я тихо выдыхаю и качаю головой.

— Ну вот, ты сделала это. Готовься к лекции.

— Существует долгая и благородная история о бутлегерстве³, прославленная на всю нашу прекрасную страну, — начинает Эйден, его интонация официальна.

— Просто сходи и принеси ей это, — перебиваю я. — Я не хочу сегодня слушать громкую речь о бутлегерстве, если тебе всё равно.

— Не волнуйся, — говорит Эйден, глядя на Грейс. — Я приберегу это на другой раз.

Она смеётся.

— Мне повезло.

Эйден возвращается с двумя стеклянными банками для консервирования и ставит их на середину кофейного столика.

— Лимонадный и ежевичный, — говорит он.

— Ты сам это сделал, — скептически произносит Грейс, подняв брови.

— Совершенно верно. Лимонад и ежевика, потому что скоро наступит лето. Я изготавливаю на основе сезонных ароматизаторов.

Я киваю.

— Если ты член нашей семьи, то на Рождество получишь от Эйдена банку самогона.

— Чувак, как бы там ни было, ты говоришь так, будто я раздаю уголь. Я дарю и другие подарки тоже.

— Разве ты не должен не делать это? Разве это не незаконно? — спрашивает Грейс.

— Ты спишь с мятежником, детка, — отвечает Эйден. — И соучастница моих преступлений.

— Но ведь эта штука может убить тебя, не так ли? Разве правила существуют не просто так?

Эйден закатывает глаза и громко вздыхает, плюхаясь на своё место.

— Да, если ты сам не знаешь, что делаешь. С другой стороны, я точно знаю, что делаю.

Грейс поднимает брови и смотрит на банки с самогоном.

— Ты уверен?

Эйден вздыхает.

— Чувак, скажи ей, что я знаю, что делаю.

Я киваю.

— Он действительно знает, что делает. Серьёзно. Он просто чудак с тем, как много знает о таких вещах.

— Я учился у лучших, — гордится Эйден.

— Он научился этому в Вест Бенде.

— Ты научился гнать самогон, когда был ребёнком?

Эйден пожимает плечами.

— Я научился этому у старика Джонсона. Он нанял меня к себе на ферму на несколько лет, и у него был свой дом. Раньше он сам это делал. В конце концов, и у меня появился талант в подобном деле.

— А если серьёзно, то мы были старшеклассниками, имевшими доступ к бесплатной выпивке — чёрт возьми, с возможностью сделать её самим, — говорю я ей. — Лучшего хобби у него и быть не могло.

— Я думала, ты святой, — произносит Грейс.

— Да, но в субботу вечером я всё равно пил по-чёрному, — отвечаю я. — В городе больше нечего было делать.

— Мой самогон ещё не убил ни одного человека, — говорит Эйден. — Я ещё никого не ослепил.

— Ну, это весомый комплимент, если я когда-нибудь такое слышала, — шутит Грейс. — Но я всё же легковес.

— Да? — интересуется Эйден. — Значит, если ты сделаешь несколько глотков, то будешь танцевать на столе и раздеваться?

— Существует большая вероятность.

— Ну, чёрт возьми, тогда пей, — говорю я ей, и Грейс хлопает меня по руке.

— Ладно, — вздыхает она. — Не найдётся бокала?

Эйден закатывает глаза.

— Я и не предполагал, что дочь Президента будет с такими запросами. Сейчас ты хочешь бокал. В следующий раз тебе понадобится столовое серебро.

— Отлично, — произносит Грейс, протягивая руку к одной из банок. — Неужели я пью эту противозаконное зелье прямо так?

Она берёт банку, но прямо перед тем, как поднести её к губам, Эйден кричит:

— Подожди!

— О боже, у меня чуть не случился сердечный приступ. Что!?

Эйден хохочет.

— Если это убьёт тебя, то будет ли считаться это политическим убийством дочери Президента?

— Я бы, конечно, не возражал, если бы тебя засадили куда-нибудь в секретную камеру ЦРУ, — говорю я ему.

— Определённо. Если это меня убьёт, то это будет убийство по политическим мотивам. Возможно, даже измена, — невозмутимо отвечает Грейс.

— Окей. Я просто проверял. Продолжай. — Эйден усмехается.

Грейс делает глоток лимонадного самогона, её лицо морщится.

— О Боже, самогон действительно крепкий. Крепкий и хороший. Я же говорила тебе, что я легковес, верно? 

Полчаса спустя, и мы теперь уверены, что Грейс — легковес. Она очень пьяна, несмотря на то, что выпила всего несколько глотков самогона. Она сидит на садовой мебели, её вытянутые ноги лежат на мне, а Эйден откинулся в кресле напротив нас, положив ноги на стол. Мы передавали друг другу самогон, и в результате щёки Грейс слегка порозовели, и она стала гораздо более оживлённой и хихикающей, чем обычно.

Мы сидим и говорим о вещах, которые никогда не делали, а Грейс никогда не купалась нагишом.

— Я никогда не купалась нагишом, — произносит она. — Разве это не глупо?

— Ты слишком защищённая, — говорю я.

— Не правда, — протестует она, наморщив лоб. — Хорошо, да. Но это не так. Есть ли в этом смысл? Я встречалась с главами иностранных государств. Я встречалась с Далай Ламой.

— Но ты никогда не купалась нагишом, — говорит Эйден.

Грейс садится и показывает на него пальцем.

— Я также никогда не прыгала с парашютом.

Я пожимаю плечами.

— И я никогда не прыгал с парашютом.

— Это потому, что ты боишься высоты, — услужливо подсказывает Эйден.

— То, что я не хочу выбрасываться из самолёта, вовсе не означает, что я боюсь высоты, — протестую я.

— Ты боишься высоты? — спрашивает Грейс.

— Я не боюсь высоты!

— Прыжки с парашютом не для меня, — произносит Грейс. — Эйден, ты следующий. Чего же ты ещё не сделал?

Эйден на секунду задумывается.

— Я уже всё сделал.

Грейс встаёт и берёт со стола банку с ежевичным самогоном.

— Эта штука становится все менее крепкой, — размышляет она.

Эйден удивлённо поднимает брови.

— Смотри мне. Мы не будем отдирать тебя от пола в ванной.

— Я никогда не была пьяна, — замечает она.

— Ты была немного навеселе, когда мы познакомились, — говорит Эйден.

— Знаю! — восклицает Грейс, отхлебывая из банки и широко раскрывая глаза. — Это было от двух бокалов вина.

— Ну, отлично. Я просто возьму это у тебя на некоторое время.

— Нет, нет, — протестует она. — Это, должно быть, не очень крепкое. Я ничего не чувствую.

Эйден бросает на меня быстрый взгляд.

— Мы будем держать её волосы, когда она потом блеванет?