Стилист (СИ) - Марченко Геннадий Борисович. Страница 9

Кстати, фарцовщики с руками оторвут у него и костюм, и обувь, и даже трусы с носками, лишь только увидят на них все эти иностранные лейблы. Даже если этих «Hugo Boss» [4] и «Giorgio Armani» ещё не существует, можно сказать, что они только появились, и скоро их продукция завоюет весь мир. Достаточно взглянуть на качество пошива!

По-любому те же валютчики с фарцой тусят и у магазинов «Берёзка», но Кистенёв понятия не имел, где в советской Москве находятся эти оазисы капиталистического рая.

Можно было бы, конечно, поспрашивать у прохожих, где эти «Берёзки» находятся, но пока он не хотел привлекать к себе внимания.

Путь с Новокузнецкой до Красной площади занял у Кистенёва около часа. За это время он не раз ловил на себе оценивающие взгляды прохожих, и уже начинал жалеть, что на нём вроде бы обычный для банкира будущего, но столь бросающийся в глаза сейчас костюм. Кстати, уже практически высохший благодаря ходьбе и нежаркому сентябрьскому солнышку. Разве что в ботинках всё ещё ощущалась противная мокрота.

Нашарив в кармане айфон, Кистенёв с тупой обречённостью снова попытался его включить. И здесь его поджидала нечаянная радость — на экране аппарата появилось схематичное изображение надкушенного яблока.

— Да, твою мать! — негромко воскликнул банкир, оглядываясь по сторонам.

Ещё не хватало, чтобы сейчас кто-нибудь увидел в его руках необыкновенный по нынешним временам аппарат. Чего доброго, примут за шпиона. Тем более что по большому счёту пользы от айфона в данный момент было мало, так как сотовых сетей в ближайшем будущем на территории не только СССР, но и других государств планеты не предвиделось. Соответственно, интернет так же оставался в далёком будущем. У него не было даже зарядника, а аккумулятор айфона показывал половину зарядки. Сейчас в его руке был бесполезный кусок… нет, не пластика с электронной начинкой, так как этот аппарат был представлен в корпусе из золота и кожи питона. Разве что переплавить его и в виде куска золота сдать в ломбард. Кистенёв выключил аппарат, чтобы не сажать аккумулятор, убрал его обратно в карман и двинулся дальше.

Вспомнилось, что ещё совсем недавно ездил по этой улице в «Майбахе» с личным телохранителем. Всё это осталось в прошлом… или будущем. О «Майбахе» Игорь Николаевич скучал, а вот на жену и детей почему-то было плевать. Он никогда не питал к ним любви, и они это знали. Он вообще не помнил, чтобы кого-то любил по-настоящему.

Из раздумий его вырвал увиденный на Васильевском спуске скучающий милиционер, и Игорь Николаевич поспешил слиться с кучкой каких-то иностранцев, которые при ближайшем рассмотрении оказались японцами. На фоне низкорослых и узкоглазых граждан он выделялся ещё больше, так что уже начинал чувствовать себя совсем неуютно, что, впрочем, его не пугало, а только выводило из себя. Хотелось по старой бандитской привычке заехать кому-нибудь в ухо, но он понимал, что данное действие тут же привлечёт внимание окружающих, и в первую очередь блюстителей порядка, а это Кистенёву сейчас было совершенно ни к чему.

— Суки!

Выругавшись себе под нос в адрес непонятно кого, банкир, прищурившись, принялся высматривать среди гуляющих по площади нужных людей. Наконец взгляд его выцепил невысокого молодого человека лет двадцати пяти с редкими усиками, при джинсовом костюме, солнцезащитных очках и спортивной сумкой «Adidas» через плечо. Тот тоже кого-то высматривал, возможно, потенциальную «жертву» среди иностранцев.

Несколько лет назад судьба свела Игоря Николаевича с бывшим фарцовщиком, который в постперестроечную эпоху поднялся до ранга солидного бизнесмена. Тот при личных встречах за стаканом виски или бренди любил удариться в воспоминания, поэтому некоторое представление о работе фарцы Кистенев имел. Сейчас те знания вполне могли сыграть ему на руку.

Ага, фарцовщик явно кого-то высмотрел. Похоже, вон того прикинутого гражданина, в джинсах, жёлтой рубашке с большим отложным воротником, вельветовом пиджаке, и также в солнцезащитных очках и с сумкой на плече. На вид тому было лет тридцать, и усы были густые, не то что у фарцы и, наверное, по современной моде спускались чуть ли не к подбородку. Плюс волосы подлиннее, закрывали уши. Вполне может оказаться иностранцем, представителем недружественный державы. Молодой человек тем временем подошёл к «иностранцу», они пожали друг другу руки, обменялись фразами и двинулись, огибая ГУМ, в сторону Ильинки. Прямо какой-то шпионский детектив, думал Кистенёв, пристроившись следом, и держась метрах в двадцати.

Идти пришлось недалеко, парочка завернула в одну из подворотен, и Игорь Николаевич решил не отставать. Благодаря мягким подошвам сшитых на заказ туфель ступал он неслышно, так что его появление в момент обмена трёх джинсов «Levi's» на денежные знаки стало для участников сделки полной неожиданностью.

— Майор Яхонтов, комитет госбезопасности…

Однако не успел Кистенёв убрать обратно во внутренний карман пиджака удостоверение дружинника, которое и вытащил-то на какую-то секунду, чтобы не позволить разглядеть надпись на «корочках», как пересчитывавший купюры «иностранец» швырнул их в лицо «майору» и ринулся наутёк.

— Семёнов, лови его! — заорал невидимому напарнику Игорь Николаевич, хватая за шкирку застывшего соляным столбом фарцовщика.

— От Семёнова ещё никто не уходил, — хищно ухмыляясь, произнёс Кистенёв. — Что, утюг [5], джинсой, значит, фарцуешь? Или будешь петь, что для себя брал? А ты знаешь, сколько тебе светит за спекуляцию? Знаешь, по глазам вижу, что знаешь.

С Уголовным кодексом РСФСР, в отличие от аналогичного документа более позднего периода, Игорь Николаевич Кистенёв был знаком не очень хорошо, а потому попросту не стал ничего выдумать, понадеявшись на просвещенность в этом плане задержанного.

«Майор» тряхнул парня, словно котёнка, отчего тому сделалось совсем худо. Затем свободной рукой пошарил у него во внутреннем кармане и извлёк паспорт гражданина СССР с непривычным дизайном обложки, но удивился лишь про себя. Так же, ловко управляясь одной рукой, раскрыл документ и грустно констатировал.

— Эх, Белов Виктор Андреевич, что же это ты так по-глупому спалился-то, а? Ну чисто детский сад. Что, идём в машину? Твой-то подельник уже там небось сидит, «браслетами» позвякивает. Я ж говорю, от Семёнова ещё никто не уходил.

— Т-т-товарищ майор, — наконец, заикаясь, выдавил из себя фарцовщик. — Может, как-нибудь договоримся? У нас же некоторые с вашими работают, я тоже могу, я всех «центровых» знаю, могу про каждого вам порассказать.

Сказано это было с такой надеждой в голосе, что Кистенёв едва сдержал торжествующую ухмылку. Он поставил фарцовщика на землю, одёрнул на нём джинсовый пиджачок, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и с напускной задумчивостью произнёс:

— Значит, готов сотрудничать?

Тот закивал с такой скоростью, что, казалось, его голова сейчас оторвётся от туловища и выкатится из подворотни на тротуар, распугивая прохожих.

— Студент?

— Бывший, — с готовностью сообщил тот. — Так-то я сейчас дворником числюсь. Зато весь день свободен.

— Все профессии важны, все профессии нужны… Ладно, парень ты, я вижу, толковый, и впрямь можешь пригодиться органам. Надо тебе позывной что ли придумать… А, ну раз Белов, то и погоняло у тебя будет Белый. Понял?

— Да-да, Белый, — снова закивал тот. — Меня и в школе так звали.

— Ты, Витя, давай-ка собери деньги и положи вон в ту сумку, что бросил твой подельник. Давай сюда, — Кистенёв повесил сумку на плечо. — Сколько здесь? Четыреста пятьдесят? То есть брал штаны по полтора косаря? Деньги пойдут как вещдок, а штаны можешь себе оставить, толканёшь кому-нибудь по двести, а то и по триста, не знаю уж твоих расценок. Фирма́ как-никак, верно? Кстати, что можешь сказать про этого типа, который сейчас под присмотром Семёнова томится в ведомственной «Волге»?