Господин Изобретатель. Часть I (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич. Страница 44

— Насколько я знаю, Артур Кэли известен своими работами в области линейной алгебры, его называют лучшим алгебраистом современности, также он много сделал в области дифференциальных уравнений и эллиптических функций, — не ударил я лицом в грязь (помню что — то из алгебры, не забыл!), — а теорема Гамильтона — Кэли чего стоит, одной этой теоремы о квадратной матрице достаточно, чтобы войти в историю математики. Где же вы познакомились с профессором Кэли, он же не дипломат,

— Сэр Артур читал у нас лекции в Тринити — колледже[2], — ответил дипломат, — к сожалению, я не силен был в математике и не мог оценить всей тонкости рассуждений профессора Кэли.

А он непрост, этот второй секретарь, как мне показалось, он пытался поймать меня на знании математики, но это не удалось… Да и учился он в престижном заведении, где самая — самая британская знать учится, а ведь простой баронет!

— И что же привело вас в Москву, мистер Остин? — теперь уже в наступление перешел я, используя некоторую растерянность оппонента от неудавшейся провокации, — посольство ведь в столице, если ваша поездка не дипломатический секрет, конечно.

— Да что вы, какие секреты, обычный бизнес, — ответил баронет с улыбкой, — меня послали встретиться с нашим московским консулом, чтобы он помог британский, как это по — русски — стряпчий (ах, да, вы правы — поверенный в делах) разобраться с делом о нарушении патентных прав британского подданного одним московским купцом, кстати, его фамилия тоже Степанов.

— Степанов — фамилия очень распространенная, входит в пятерку самых частых русских фамилий вместе с Ивановыми, Петровыми, Сидоровыми, — пояснил я, стараясь внешне сохранить невозмутимость, — так что же натворил этот купец по отношению к подданному британской короны.

— Он получил в России патент на открытую британцем краску для ткани, — ответил сэр, — что должно вести к наказанию и компенсации ущерба.

— И как, удалось наказать купца? — поинтересовался я, сохраняя индифферентный вид, мол, так, для поддержания дорожной беседы спрашиваю.

— Нет, — разочарованно ответил Остин, — я пытался вместе с поверенным встретиться с купцом, чтобы мирно урегулировать размер ущерба, но он даже не принял нас, а русские чиновники просто издевательски смеялись нам в лицо.

— Но ведь в Петербурге, там, где находится ваше посольство, располагается Министерство финансов в котором есть Департамент промышленности и торговли, ведающий промышленными привилегиями, — удивился я, — что вам стоило утихомирить распоясавшегося купца окриком из столицы, через Министерство?

— Думаете, мы не пытались так сделать, — ответил баронет, — но в министерстве нам сказали, что привилегия выдана купцу правильно и не нарушает Законов Российской Империи, так как использует другой процесс, отличающийся от британского. Но ничего, мы подадим апелляцию и добьемся компенсации даже в большем размере, чем это можно было бы сделать при добровольном урегулировании спора. И не дай бог, этот купец будет что — то продавать в Британии и ее колониях — его товар сразу же будет конфискован для покрытия ущерба.

— Для дипломата вы неплохо разбираетесь в законодательстве и судопроизводстве, — польстил я сэру Остину, — видимо, вам часто приходится заниматься подобными делами?

— Что вы, мистер Степанов, — ответил дипломат, — это первый, но, думаю, не последний случай, как у вас говорят «лиха беда — начало».

— Что же, желаю успеха, — сказал я, подумав: «чтоб тебя разорвало», — а сейчас сэр Джордж, позвольте мне немного вздремнуть, утомительный день выдался.

Я прикрыл глаза, чтобы настырный англичанин не задавал больше вопросов и подумал, что, возможно, не случайно он подсел ко мне, места ведь не нумерованные. Я что — то не заметил его на перроне, а ему нужно было только зайти в вагон за мной и усесться напротив, вон, есть вообще свободное купе. Он знает, кто я, хочет напугать? Зачем, ему ведь дали от ворот поворот и в Питере и в Москве. Хочет выйти через меня на деда, чтобы с него денег получить? Дудки! Он деда не знает, и если и получит, то люлей без счета. В общем, я не заметил, как заснул. Проснулся от голоса проводника: «Господа, Тверь! Кто желает прогуляться и покушать? Поезд стоит час с четвертью».

Я вышел из вагона, немного подышав свежим воздухом, отправился в ресторан. Заказал рюмку водки, холодный заливной язык (люблю правильно приготовленный говяжий язык с хреном, морковкой и петрушкой) и только принялся закусывать, как за мой столик принесло давешнего англичанина. На этот раз он плюхнулся на стул, уже не спрашивая разрешения, что — то заказал официанту, довольно правильно выговаривая русские слова.

Когда принесли его заказ, включающий графинчик водки, он опять — таки, не спрашивая, хочу я с ним выпить или нет, наполнил рюмки и произнес:

— Мистер Степанов, я бы хотел выпить за мир и процветание в отношении наших империй, — начал он по — русски, — сейчас непростое время и сталкиваются наши интересы в этом непростом мире. Мне кажется, что ваш царь Александр ведет себя опрометчиво и недальновидно…

Мне надоел этот развязный англичанин и я пешил его отшить:

— Послушайте, уважаемый сэр, кто бы вы ни были, но это не дает вам право упрекать Государя в недальновидности. Я, как подданный Российской Империи, больше не желаю вас слушать и прошу прекратить эти выпады. — встав из — за стола, я положил три рубля под тарелку и вышел из ресторана. Ничего, поужинаю в Бологом.

Когда в вагоне появился баронет, я демонстративно взял свой портфель и пересел в свободное купе. Более меня никто не донимал до самого Питера, а к баронету в Бологом подсадили дородного игумена[4].

Приехав в столицу и оставив багаж в номере «Астории», я, не теряя времени, поехал к Панпушко. Однако, дежурный сказал, что штабс — капитан вместе с помощниками на полигоне и они вернутся не ранее шести пополудни, но я могу написать ему записку и ее передадут с оказией — кто — нибудь из академических все равно поедет сегодня на полигон, так как готовятся к визиту заместителя генерал — фельдцейхмейстера. Так я и сделал, написал, где меня найти в «Астории» и пешком пошел в Медицинскую академию. Погода уже не баловала, если в первый мой приезд были солнечные дни и лишь изредка моросил дождь, то теперь сыпал мелкий дождичек и дул холодный ветер с Невы. Неуютная питерская погода, ну да ничего, одет я тепло, на голове шерлокхолмовская каскетка, не замокну.

В Академии пошел к химикам, где меня сразу узнал, назвав «Глубокоуважаемый господин изобретатель», молодой человек, представившийся приват — доцентом Северцевым. Он сказал, что профессор будет чуть позже, но пока он может сопроводить меня в лабораторию и рассказать о ходе опытов.

— Рад знакомству, господин Северцев, — сказал я, представившись, — а как вас по имени — отчеству величать? Получил ответ и вспомнил, что в мой первый визит Петр Николаевич Северцев писал что — то за столом в ассистентской, а теперь, оказалось, он за синтез вещества СЦ отвечает.

— Вы, наверно, Александр Павлович, хотите узнать, как идут дела с вашим препаратом? — поинтересовался Северцев, чувствуя, что я не чай приехал пить за 700 верст и мне не терпится узнать, получилось ли? — Все получилось, не беспокойтесь, кстати, ваш путь оказался самый перспективным и простым, только на конечном этапе пришлось повозиться, ну, так вы и сами об этом предупреждали. Хотя существует еще один способ получения СЦ, но он более длинный и затратный, так что мы сумели воспроизвести ваш короткий и дешевый путь синтеза, признав его лучшим. Не скрою, второй путь предложил я, и мне хотелось, чтобы он оказался лучше, но факт есть факт — вы победили!

— Спасибо за объективность Петр Николаевич, — а много ли удалось синтезировать?

— Пока три фунта, но на испытания этого хватит с лишком, тем более, что, считайте, они уже идут, — похвастался приват — доцент, — в клинике у профессора Субботина.

— Постойте, как идут? — удивился я, — мы же говорили, сначала нужно проверить на мышах!