Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ) - Мамаева Надежда. Страница 45

Но вот мне, скромному умертвию, магия была недоступна, поэтому я скрипела: и зубами от натуги, и домовиной о паркет. Да уж… когда я покину этот мир окончательно, то, чую, в последний путь меня будет провожать дюжина носильщиков, не меньше. И они как никто, будут на своих плечах ощущать тяжесть моей смерти.

Спустя каких-то полчаса я втащила свою новую кровать в комнату и смогла выдохнуть. А потом – и прилечь. И о чудо! Я наконец узнала, каково это – лежать в постели в шелковой пижаме. И пусть по периметру сего ложа были высечены руны беспробудного сна, изгнания бесов, отворота – в общем, сделано все, чтобы, даже если покойник и был при жизни тем еще упырем, пившим не кровь, а исключительно душевные силы, когда ему пришла бы эта дорогая крышка столичных мастеров, выбраться из-под оной он бы не смог. Но меня, некромантку, подобные мелочи не смущали.

Мне было мягко, удобно и… Сон подкрался как-то незаметно, сам собой. Я погрузилась в него, как в теплую ванну, наполненную пеной и источающую аромат жасмина. Казалось, только что смотрела на затейливый рисунок обоев комнаты и думала о вороне, ренегатах, своей семье да и обо всем, случившемся сегодня, а в следующий миг я, обнаженная, стояла по пояс в прозрачной озерной воде. Живая. Полная сил. Все чувствующая. Без отметин и шрамов, острых когтей и бледной кожи.

Я была свободна. Абсолютно. Безмерно. Могла позволить своему телу, мыслям делать все, что им заблагорассудится.

А ещё в моем сне был Ар. Из всех, о ком я думала, смежая веки, во сне почему-то оказался только он. Причем даже без полотенчика, которое мне так запомнилось. И даже пеной не прикрылся!

– Ты пришла, Тай. – Его чуть надтреснутый голос завораживал.

Ворон, стоявший, как и я, в озере, сделал шаг ко мне, отчего по водной глади пошла рябь.

Не хотелось думать ни о чем, просто прикоснуться к его влажной коже, ощутить его тепло под своими пальцами. Это же сон, всего лишь сон… И я потянулась к ?ру навстречу, глядя лишь в его разноцветные глаза, которые лихорадочно блестели.

Его ладонь легла на мое плечо, притягивая меня, не давая возможности отстраниться от его каменного тела. Мы пили эти мгновения, наслаждаясь ими, как самым дорогим вином, которое пьянит голову одним своим ароматом предвкушения, наполняет кровь жаром, что разносился по венам, проникая в легкие пламенем, опаляющим изнутри так, что нечем дышать.

Ар выдохнул, судорожно, словно сдерживаясь. В его взгляде заклубилась предгрозовая чернота, что манила меня. Она становилась все ближе, и я тянулась к ней до тех пор, пока наши губы не встретились.

Поцелуй ворона… он был таким, словно Ар ждал этого вечность и боялся, что этого никогда не случится вновь. Он пробовал меня. Осторожно, едва касаясь, словно боясь спугнуть. Не завоевывал языком, не пытался покорить.

Но именно от этой запредельной нежности меня словно прошило молнией.

– Тай… Удивительная, невероятная, нежная, моя… – его жаркий шепот коснулся лица, когда ворон на миг оторвался от моих губ.

Эти слова прокатились внутри меня. По горлу, упали вниз, чтобы превратиться в сладкий спазм, родившийся в животе и растекшийся еще ниже. Как и поцелуи Ара, который ласкал губами уже мою шею, плечи, впадинку меж ключиц.

Я чувствовала жар ворона, его напряженные мышцы, мозолистые ладони, что исследовали мое тело, познавая, даря ласку, заставляя меня цепляться за его плечи в поисках опоры, судорожно вдыхать и молить вышних, чтобы это никогда не прекратилось. Ноги меня не держали. Ар уже не целовал меня. Нет. Он словно писал губами на моем теле признание в любви. Говорил без слов, доказывая каждым прикосновением, что он – мой. А я – его.

Сильные руки подхватили меня, вынося из воды. А я чувствовала, как под моей ладонью, что лежала на его сильной рельефной груди, бешено бьется сердце.

– Тай… Тай… Тай… – он шептал мое имя, как заклинание, неотрывно глядя в глаза, укладывая меня на песок отмели, нависая надо мной.

А я приподнялась навстречу ему, поймала его губы своими и, дразня, прикусила. ?р сдавленно застонал, а потом обрушился на меня. Весом тела и поцелуем, далеким от целомудрия. Его язык проник в мой рот, завоевывая, заставляя желать покориться.

Мои руки блуждали по его сильным плечам, рельефным мышцам, литым пластинам груди, напряженной спине. Пальцы, чуть надавив, прошлись по впадине позвоночника. И от этого ворон вздрогнул.

? потом взглянул особенно шальным взглядом и прошептал:

– Я хочу тебя. Всю, без остатка. До безумия хочу.

– И я теб…

– Тай! – Сильные руки ворона тряхнули меня за плечи. Как следует тряхнули.

Настолько, что я лязгнула зубами, а потом ударилась затылком о песок. Что за?..

– очнись, моя девочка, очнись… – Голос, который еще пару секунд назад шептал откровенные признания, сейчас звенел от тревоги.

– Ар, какого демона? – простонала я, разлепляя веки.

– Ты меня напугала, – выдохнул ворон, склонившись надо мной. - Лежала недвижимая, и я подумал, что твоя душа ушла. И попытался тебя разбудить…

– Или добить, – мстительно припомнила я то, как Ар меня тряс, и присовокупила: – В гробу я видала такую побудку!

? затем попыталась вновь уплыть в дрему, накрывшись саваном.

– Тай. – Ар прикоснулся к моему плечу куда нежнее. - Ты уснула?

– Считай, что формально – да, уже уснула, – буркнула я, пытаясь вернуться к ворону-из-сна, который ласкал меня раскаленным взглядом, и отделаться от ворона-из-реальности, который все испортил.

– Знаешь, ходят разговоры, что ты симулируешь….

– Да, гуляет такая байка… Но это наглое вранье! – Я все же откинула саван и восстала из гроба. Частично. Своей верхней половиной.

– Доброе утро, - улыбнулся ворон.

– Доброе утро – это абсурд. Особенно если оно начинается с первыми лучами солнца, - парировала я ворчливым тоном столетнего призрака-полуночника.

– Ты не ушла за Грань, в империи за ночь не случилось переворота – это ли не повод для радости, - на последних словах ворон иронично изогнул бровь.

– Умеешь ты убеждать, - фыркнула я, вставая. - И раз уж ты разбудил злобную меня, то тебе и надлежит умилостивить восставшую нежить дарами.

– Кровавыми? – уточнил ?р.

– естественно, - с самым бесстрастным выражением лица, на которое было способно зомби, выдернутое из сна, произнесла я.

– Есть кровяная колбаса. Или могу поджарить бифштекс с кровью. Устроит?

– И томатный сок не забудь, – фыркнула я этому горе-жрецу культа имени меня.

– А после завтрака я опробую на тебе кое-что… Вчера, перед тем как лечь, я связался с магистром Ломирусом из лекарского крыла. Помнишь, он тобой весьма заинтересовался…

– Забудешь этого энтузиаста, как же, - вклинилась я в монолог Ара.

– Так вот, – ворон сделал вид, что не заметил моего комментария, - я связался с ним, и у меня касательно тебя возникла одна идея…

– Какая?

– Не хочу говорить раньше времени, чтобы не дарить надежду, которая может оказаться напрасной…

– Слушай, каратель, если не можешь подарить склеп – подари хоть надежду… Она и дешевле, и компактнее. А девушке приятно.

– И это говорит та, которая и так спит в моем презенте. - Его взгляд прошелся сначала по гробу, потом по пижамке.

– Знаешь, если бы твой первый дар не был столь скользким, я бы до второго и не добралась.

– Хм? - Ворон выглядел озадаченным, пришлось его просветить.

– Если бы я не была умертвием, убилась бы к демонам в этой пижаме. Она шелковая. Простыни тоже. Мой торжественный съезд с кровати при попытке пошевелиться едва не услышал весь квартал. Хорошо, что нашелся вот этот… вольер с загородками.

– М-да, вольером гроб на моей памяти еще никто не называл.

– Ты просто мало общался с некромантами с утра пораньше. Когда мы не в духе от ранней побудки, то способны не то что окрестить новым названием – нам под силу даже переловить солнечных зайчиков, которые мешают спать, и оттаскать их за уши!

Я зыркнула на ворона, который ничуть не впечатлился моей тирадой и продолжал улыбаться.