Охотник - Хантер Джон. Страница 8

Через несколько месяцев такой охоты я вообразил себя мастером-следопытом. Как это свойственно молодым людям, я стал излишне самоуверенным.

Каждый охотник, по-моему, проходит три стадии. Сначала он нервничает и не уверен в себе. Затем, по мере того, как он овладевает основами охоты в кустарниках, становится самоуверенным и считает себя неуязвимым. Позже он познает, что охота в кустах связана с большим риском и что риск — часто следствие глупости.

В то время я находился во второй стадии и чуть не погиб при переходе в третью. В семи милях от Тсаво находилась гора Кьюлу, где команда подрывников устроила лагерь и занималась добычей камня для строительства железной дороги. Между Тсаво и горой Кьюлу простиралась полоса диких кустарников, через которые не проходила ни одна дорога и ни одна тропа. Считали, что в этих кустарниках водится очень много львов. Я решил выйти из Тсаво и дойти до горы, пробиваясь через кустарники и охотясь по дороге.

Семь миль в моем представлении было небольшим расстоянием, и я вышел рано утром, предполагая, что приду к горе Кьюлу в полдень. При мне не было компаса, и я даже не позаботился взять с собой коробку спичек и фляжку с водой — взял лишь винтовку-маузер и набил карманы патронами. Больше у меня ничего не было. Мой помощник ушел к своим родственникам, и я был в одиночестве.

Первые несколько часов я прошел благополучно. Густая листва колючих деревьев, словно зонтом, закрывала солнце, и идти было легко. Повсюду виднелись следы носорогов и львов. Все шло хорошо. Вдруг я увидел перед собой следы человеческих ног.

«Вот это да, — подумал я про себя. — Что же это такое?» Я был уверен, что, кроме меня, никого в кустарнике не было.

Изучив следы, я пришел к выводу, что это были мои собственные следы. Оказалось, что я петлял.

Я был довольно нахальным самоуверенным парнем, но при виде собственных следов потерял всякую веру в себя. Это может показаться пустым делом, но должен сказать, что когда охотник идет в кусты в одиночку, без помощника, — он испытывает довольно неприятное ощущение. Впервые в жизни я почувствовал, что не владею собой, и понял, насколько я зависел от своего помощника, ибо местные жители имеют собственный компас в голове и никогда не теряют направления.

Я присел и задумался. Сначала я хотел забраться на дерево, чтобы определить местонахождение по солнцу, но пробраться через четырехдюймовые шипы было невозможно. Можно было идти обратно по собственным следам к Тсаво, но на это потребовалось бы много времени. Провести ночь в кустах мне совсем не хотелось. Я решил рискнуть и пройти к югу.

Когда наступила ночь, я был еще в кустах, понимая, что заблудился окончательно. Я с трудом пробирался вперед, не смея остановиться, так как боялся, что без воды в этих бесплодных кустарниках не проживу и одного дня. Вдруг из чащи выбежали вспугнутые носороги. Они пробежали мимо меня со скоростью экспресса. То, что они не задели меня, было чудом. Когда наступил рассвет, я чуть не падал от изнеможения, а выхода из кустарника не было видно.

Через несколько часов я опять наткнулся на свои следы. По собственным следам не было смысла возвращаться, поскольку я бы не дожил до того момента, когда мне удастся распутать свои следы. Я шел и шел, пробиваясь через бесконечные заросли. Нередко я натыкался на носорога, стоявшего у колючего дерева. Если носорог убегал, я его не трогал. Если же он бросался на меня, я стрелял, так как был слишком слаб, чтобы бежать и увертываться от него. Я оставлял их мертвыми, не трогая ни рогов, ни шкур, несмотря на то, что рога носорога ценились выше, чем слоновая кость: фунт стерлингов за фунт.

Снова наступила ночь, а я все еще блуждал в полубредовом состоянии по кустарнику. Увидев что-либо в темноте, я стрелял. Когда вновь наступил рассвет, я совсем потерял голову. Помнится, что ветки колючих деревьев били меня по лицу, когда я, шатаясь, пробивался сквозь кусты. Я уже совершенно не понимал, что делается вокруг, и умер бы в тот же день, если бы случайно не наткнулся на водопой носорогов — вонючую яму липкой жижи и грязи, полную помета. Я припал к этой яме и пил, пока не напился досыта. Пролежав у водопоя пару часов, я почувствовал себя лучше и возобновил свой путь. Но мое положение не изменилось. К утру я дошел до отчаяния от голода и чуть ли не до бешенства от жажды. Я чувствовал, что теряю разум, и едва держался на ногах, пробираясь через бесконечные кустарники. У меня кончились патроны, когда я вдруг столкнулся с носорогом. Мне пришлось уступить дорогу. Чтобы обойти животное при моей слабости, я потерял чуть ли не час времени. Это очень задержало мое продвижение.

Вдруг сквозь кустарники замерцало что-то, похожее на серебристую волну. Оказалось, что это телеграфные провода, которые шли от железной дороги к горе Кьюлу. Я стал пробиваться сквозь кустарник по направлению к проводам, все еще опасаясь, что это плод моего бредового воображения. Дойдя до телеграфных столбов, я упал на колени и зарыдал. Я был спасен. Мне оставалось лишь идти по телеграфным проводам к горе Кьюлу, чтобы выйти к лагерю.

Восстановив свои силы после этой прогулки, я остался в Найроби. Я уже имел неплохую репутацию охотника-профессионала, и меня часто приглашали на танцы. На одном из таких вечеров я познакомился с мисс Хильдой Бэнбури, дочерью владельца музыкального магазина в Найроби. Хильда показалась мне самой милой и нежной из всех девушек, с которыми я встречался. Казалось, что и я не был ей противен. Я был самым счастливым человеком, когда она ответила мне «да» на мое предложение стать госпожой Хантер.

Взяв на себя ответственность за судьбу этой замечательной девушки, я решил перевернуть новую страницу в своей жизни и раз навсегда покончить с профессией охотника, связанной с риском и неуверенностью. В Шотландии умер один из моих родственников, оставив мне в наследство небольшое состояние. Я решил заняться извозным делом. Найроби стал быстро расти, и там появился большой спрос на товары. Вложив свои деньги в мулы, лошадей и повозки, я занялся перевозкой грузов для переселенцев. Однако, не смотря на то, что я много работал, делец из меня вышел плохой. Через год я обанкротился и потерял все деньги до последнего пенса.

Когда я сказал Хильде об этой беде, она, несмотря на то, что ожидала ребенка, восприняла это сообщение очень спокойно.

— Джон, — сказала она весело, — я ожидала этого. Ведь ты же не родился дельцом. Теперь, когда мы потеряли деньги, ты можешь вновь заняться профессиональной охотой. Ты же всегда хотел быть охотником-профессионалом. Не так ли?

Когда в тебя верят так, как верила в меня жена, что остается делать? Я пошел к своему другу — профессиональному охотнику, американцу Лесли Симпсону. Когда Лесли услышал, что я хотел бы сопровождать партию охотников-спортсменов и что мне сейчас требуется работа, он потер свой подбородок.

— В город, — сказал он, — прибыли два американца. Это охотники-спортсмены, которые ищут проводника через равнину Серенгети. В глубине этого района огромный потухший вулкан, называемый Нгоронгоро. Говорят, что в кратере вулкана столько дичи и зверей, сколько ни один охотник не встречал за всю жизнь. Насколько мне известно, ни один настоящий сафари [10] никогда еще не пересекал равнину Серенгети. Правда, несколько охотников, промышляющих слоновой костью, бывали там. Более того, некий странный человек по имени капитан Херст будто бы имеет там дом. Я уже говорил американцам, что не знаю, кто бы мог их туда провести, но если ты хочешь, то можешь взяться за это дело.

Я поблагодарил Лесли и поспешил домой, чтобы сказать Хильде о том, что я вновь начинаю карьеру профессионального охотника и гида.

Глава четвертая

Сафари через равнины Серенгети

На следующий день я встретился со своими американскими клиентами в номере гостиницы, где они проживали. Это были рослые добродушные ребята, удачливые бизнесмены из западной части Соединенных Штатов.