1972. Возвращение - Щепетнов Евгений. Страница 5

Закончили мы обед пирожными, а потом я пошел и плюхнулся на кровать, и лежал, глядя в узорчатые потолки и чувствуя прилив доброты и покоя. Ну вот – я сыт и доволен, и теперь могу говорить с руководителем одного из самых могущественных государств в мире на равных.

Ага, наглец – какой-то там писателишка, и с генсеком – «на равных»! Не льсти себе, Михаил Карпов. Стоит ему только захотеть, и ты только щелкнешь под каблуком, как неосторожно выбежавший и-под плинтуса таракан. Но я и не обольщаюсь – каким бы приличным человеком ни был Шелепин – в первую очередь он будет думать о государстве. И о себе, любимом. И только потом, может быть, снизойдет и к моим проблемам. Я в сравнении с Генеральным Секратарем просто мелкота. Но… очень ценная мелкота, и моя задача «продать» себя как можно дороже. Не продешевить и не выложить раньше времени весь товар, чтобы его цена не снижалась со временем. Как это сделать? Не знаю. Буду думать по ходу беседы с генсеком. Как якобы говорил Наполеон: «Ввяжемся в драку, а там уже и посмотрим». По смыслу – примерно так. Вот только одно беспокоит – Наполеон вообще-то плохо кончил…

– Широкая какая кровать! – вдруг тихо шепнула Ольга – Интересно, они нас тут поселят, или…

– Или – усмехнулся я – Вообще-то у меня есть квартира, однокомнатая, у метро Динамовская. А еще – пятикомнатная кооперативная квартира на Ленинском проспекте. Кооперативная. Правда в ней ничего пока нет, пустая стоит. А вот однокомнатная оборудована. Только ключей у меня от нее нет. Остались в Монклере. Откуда я знал, что мне понадобятся ключи от московской квартиры? Впрочем я запасные ключи оставил Махрову Леше – чтобы иногда забегал и смотрел, не пролил ли я соседей. С условием, что он на моей кровати может дрючить своих любовниц!

– Фу! Как гадко сказали – дрючить! – фыркнула Ольга – Бескультурье! Вы должны выражаться интеллигентно, как и положено маститому писателю!

– Да что ты знаешь о маститых писателях?! – возмутился я, протянул руку и ухватил Ольгу за грудь. Та взвизгнула, захихикала, отбиваясь от моей наглой руки, и в этот самый что ни на есть интересный момент в дверь вежливо постучали. И я тут же вспомнил, где нахожусь.

– Михаил Семенович, пора! – вырвал меня из эротических грез скучный голос сопровождающего, и я едва не скрипя зубами слез с кровати. Сейчас бы поваляться! А потом – одному поваляться… хе хе… солдафон, ага! Ну вот таким меня и примите! Или идите нахрен… я вам не золотой десятирублевик, чтобы всем без исключения нравиться!

Погрозив Ольге пальцем и приказав без меня не шалить, я отправился за провожатым, оставив на стуле в столовой свою куртку. Одет я был все так же, как и прежде – простые джинсы-«левиса», и серый свитер «а-ля Хемингуэй». Ну а что, писателю можно. Я эксцентричный писатель-фантаст, не принимающий никаких авторитетов, и славящийся своими резкими высказываниями по любому поводу нашей жизни. Так что никто не удивится такому моему наряду. Шпион вернулся с холода, отвяньте от меня!

Вот теперь меня повели на третий этаж. В какой именно комнате находится кабинет генсеков – я не знаю. Никогда этим не интересовался. Знаю только, что в Сенатском здании и на третьем этаже. Все! Вся информация. Впрочем – абсолютно бесполезная информация. Такого мусора в моей голове более чем достаточно. Вот взять бы, да обменять эту информацию на… хмм… нужную! Важную! Не бесполезную! Но тут уже все, никак. Я помню только то, что когда-то читал, все, что когда-то видел, и что осело в закромах моей памяти. И никаких подключений к «банку памяти вселенной», как это положено уметь порядочному попаданцу.

Меня завели в кабинет, где перед двустворчатыми дверями сидел мужчина лет сорока, который тут же снял трубку и что-то в нее сказал, типа: «Прибыли». Потом кивнул моему сопровождающему и тот открыл передо мной дверь в святая святых – кабинет Генерального Секретаря Коммунистической Партии Советского Союза. В общем – туда, куда большинство граждан СССР могут заглянуть только через экран телевизора – если им это конечно же покажут.

Впрочем, показывать тут особо было и нечего. Облицованные дубом стены? Да это стиль всех советских руководителей страны сверху донизу. От Кремля, до самого до края. («От Москвы до самых до окраин!») Ковер на полу? Эка невидаль! И длинный стол для совещаний – разве это редкость? Скорее – просто обыденность. В общем и целом – скучный огромный кабинетище, в котором теряешься, как в каком-нибудь католическом соборе и чувствуешь себя маленьким и убогим перед лицом божества.

«Божество» сидело за своим столом и что-то писало, не глядя на вошедшего и совершенно не обращая внимания на того, кто сидел рядом за столом для совещаний. И мне вдруг со смехом подумалось – а может, изображает деятельность? Ну как в том фильме про барона Мюнгхаузена. Там Герцог (Броневой) развлекался тем, что шил женские платья, а когда кто-то приходил, накрывал швейную машину и недошитые платья, и с умными видом зачеркивал листы какой-нибудь книги. Мол, он не согласен с автором и вычеркивает всю его ересь! Вот и сейчас возможно происходило тоже самое.

От этой мысли на моих губах вдруг пробилась улыбка, и тому, кто сидел за столом совещаний, видимо это показалось странным. Не так себя ведут в присутствии Генерального Секретаря, не так! Брови мужчины слегка поднялись, а лицо сделалось таким задумчивым-задумчивым…

Наконец и божество обратило на меня внимание, когда я прошел через весь огромный кабинет и остановился возле стола Генерального. Шелепин поднял взгляд, глаза его чуть прищурились, а через пару секунд он легко поднялся со своего места и вышел ко мне навстречу.

– Так вот вы какой, легендарный Шаман! – он протянул руку, и рука была твердой, сухой, энергичной. Есть у меня такой грешок – по тому, как здоровается человек, пытаюсь определить его склад ума, его… хмм… даже не знаю, как это назвать. Характер? Так вот характер Шелепина был в высшей мере деятельным, что кстати доказывали последние события – например, устранение Брежнева и Андропова.

– Присаживайтесь за стол, вот сюда (он указал на стол для совещаний). А мы с товарищем Семичастным сядем напротив. Вам так виднее нас, а мы на вас посмотрим. Уж очень нам интересно видеть легенду спорта, писателя с мировым именем вживую!

Хмм… глумится, что ли? Ей-ей в глазах смешинка, типа он не совсем всерьез меня воспринимает. И не могу понять – нравится мне это, или нет. Если у человека есть чувство юмора, значит он уже не совсем дурак. Или, вернее – не совсем дурак. Люди без чувства юмора всегда вызывали у меня опасение, которое оправдывалось в 99 процентов случаев. Обычно они были недалекими придурками, с которыми дело иметь нельзя ни в коем случае. Увы, нередко они были моими командирами, как ни печально это признавать.

Я присел за стол, Шелепин и Семичастный напротив меня. Семичастный вперился в меня взглядом так, будто хотел прожечь во мне дырку. Я, кстати, от него не отставал – разглядывал председателя КГБ беззастенчиво и откровенно.

– В каком году я помер? До того, как вы к нам попали? – вдруг спросил Семичастный, и у меня внутри вздрогнуло от нереальности, неправильности вопроса. Я же Шаман! Я предсказатель! А ты чего спрашиваешь?

– Только не надо нам лапшу на уши вешать, ладно? – продолжил Семичастный своим хрипловатым, резким голосом, соответствующим его грубоватому, будто вырезанному из дерева лицу – Вы путешественник из будущего, мы это знаем. Кем вы там были? Военным? В каком звании?

– Подполом на пенсию вышел – не думая, автоматически сказал я, и тут же скривился – вот так и ловят дурачков! Вот так и попался! Ничего они не могли знать – чисто умозаключения! И зачем же я себя сдал?! Ах ты ж болван… расслабился! Посчитал противника слабым, неспособным меня раскусить?! Вот и попался. Это же КГБ, дурак! Тут идиотов не держат!

Собеседники переглянулись, и Шелепин уже почти ласково сказал:

– Ну вот и хорошо. Вот и правильно. Правильно, что не стали запираться и врать. Нам не надо врать – мы ваши друзья. Настоящие друзья! Не то что эти американцы, которые в благодарность за ваши сведения попытались вас убить! Кстати, а за что именно они попытались вас убить?