Не покидай меня - Климова Анна. Страница 23

Утром встали, словно вечером ничего не случилось.

Он думал, что Валентина бросит затею с пробежками, но ошибся. Она вышла в спортивном костюме вместе с ним.

Как всегда, Андрей вырвался по дорожке вперед. Бежал сначала медленно, чтобы разогреть мышцы, потом все быстрее.

Когда остановился, чтобы отжаться, Валентина притопала с охами и упала на скамейку рядом.

— Сердце… вон… совсем! Ох! Все в глазах двоится! Я это делаю только из большой любви к тебе, Андрей, учти…

Он научился ловко избегать темы ее веса, ее одышки и ее образа жизни. Горький опыт ругани по этому поводу у него имелся. Валентина словно нарочно подзуживала его к упрекам, после которых можно разрыдаться и бросить в ответ свои слезные аргументы, почему она живет так, а не иначе. Эта вечная слежка за самим собой и своими словами, которые чуткая жена могла принять на свой счет, утомляла. Как утомляет переход через минное поле — никогда не знаешь, будет ли следующий шаг верным. С той лишь разницей, поле рано или поздно кончится…

— Я побегаю еще минут пятнадцать, а ты… сама дойдешь до дома? — спросил Андрей, присев рядом с ней на корточки и заглянув в лицо.

Она состроила виноватую гримасу и стянула платок. Она все еще была красива.

— Все о’кей? — улыбнулся он, целуя ее в уголок губ.

— Будет, — отстранившись, облегченно ответила Валентина, словно разом развязалась с утомительной и неприятной докукой, — когда приму душ и выпью кофе. Ты же знаешь, что я без этого все равно что неживая.

Андрей знал. Все ее привычки и слабости были на виду. Таинственное, кошачье, неожиданное ушло из нее, как масло из треснувшего сосуда. Какое-то время он боялся своего остывания к ней, потому что ничего другого она ему предложить уже не могла или не хотела. И что будет потом, после, Андрей думать не желал.

Он уже хотел подняться, но Валентина удержала, пристально и жадно ловя его взгляд.

— А ты красивый кот, — проговорила она незнакомым голосом. — Все еще…

— Что? — он улыбнулся с некоторым недоумением.

— Красивый, говорю, ты у меня. И всегда был. А сейчас как жеребец — в полную силу вошел… Сильный, здоровый… Волосок к волоску, ни одной седины. Бабы на фирме, знаю, стаями ходят, кипятком писают. Я пока не лезу туда… Насколько мне известно, ты повода не давал. Но, Андрюшенька, золотко мое, я тебя от себя никуда не отпущу…

— Ты что, Валентина?.. — он нахмурился и все равно не мог сдержать восхищения такой откровенностью.

— Не отпущу, так и знай. Ползком поползу. Побегу. Но ты мой, Андрюша.

— Валя, что на тебя нашло?

— Ничего. Беги, родной.

Так странно и неприятно вдруг стало, словно пометили его насильно, тавро наложили жгучее. И поднялась неприязнь взамен натужной привычной симпатии, оставшейся от былого чувства.

Андрей выпрямился, глядя на жену сверху вниз.

— Глупо говоришь сейчас. И пустое. Совсем пустое, Валь. Перележала на диване у телевизора? Сериальцами объелась? Я же не бык тебе племенной, купленный задорого. Не купила.

Он посмотрел вдаль, ища не обидные слова.

— У тебя уже кто-то есть, — она то ли спрашивала, то ли утверждала — не понять. Но явно приберегала этот вопрос. Однако момент неловкости перед откровенным разговором был преодолен и что будет после него казалось уже неважным.

Отчуждение, которое Андрей отталкивал от себя до этого, теперь казалось естественным.

— Ты бы послушала себя, Валентина, со стороны, — ответил он, не в силах стащить с лица гримасу жалости. И не удивился злым слезам, появившимся на ее глазах.

— Кобель. Как все вы, мужики… Так вот банально, да.

Андрей плохо понимал, что вообще происходит на обычной утренней прогулке. Вот так, обыденно и просто. Наверное, так бывает, когда все чувства выпиты до дна и остается сухая, не обременительная на первый взгляд пустота. Ее можно долго не замечать, отрицать, отталкивать от себя, но она все равно, рано или поздно, даст о себе знать, выскочит, как чертик из табакерки, даже на утренней пробежке, всего в 500 метрах от дома, где они воспитывали двоих сыновей.

— Ты меня плохо знаешь, Валентина. Несмотря на эти шестнадцать лет.

— Я тебя хорошо знаю, радость моя. Потому и говорю, — ее слезы уже высохли, а сама она казалась решительной и отстраненной. — Бизнес на мне. Недвижимость — моя. Дети — мои. Просто заранее предупреждаю, Андрей. Могу устроить так, что будешь снова стишки свои кропать, как раньше.

— Это похоже на ультиматум, — горько усмехнулся Андрей, теперь действительно узнавая прежнюю Валентину, рвавшую конкурентов зубами.

— Как хочешь, так и понимай.

Она встала и направилась к дому.

Андрей повернулся и побежал в противоположную сторону.

Ира

Татка нашла себе очередную любовь. Еще с института живет в ней эта кошачья влюбчивость. Как увидит симпатичного парня — бац! хлоп! бум! Смотришь, она ему глазки строит и записочки строчит. К 25 годам эта дура два раза была замужем. А толку никакого. Ума как не было, так и не появилось. Вот и сейчас…

Ира не могла понять, откуда Таисия выкопала эту молодую волосатую образину под два метра ростом и с буграми мышц на теле. Пригласила на смотрины. Всего несколько вопросов, которые ему задала Ира, выявили трагическую неспособность Георгия поддержать мало-мальски интеллектуальную беседу.

А Татка на него надышаться не может. Можно ли себе представить такое? И хихикает, и вьется возле него, и головку на плечо кладет, и самые вкусные кусочки своими белыми ручками ему в пасть… Хотя, надо отдать ему должное, несмотря на небритую рожу и руки-лопаты, Георгий держался скромно, солидно и предпочитал не открывать рта без особой необходимости. Таисия проболталась, что он служил водилой в полиции. Словом, Татка втюрилась в это чудовище с победным именем Георгий. По уши. Хотя сама она была воспитана на Чехове и Тургеневе. И нельзя сказать, что она совсем без мозгов. Просто у девушки такой характер. Взбалмошный.

Там же на смотринах Ира узнала, что они собираются пожениться. Любовь любовью, а третий замуж — это сверх всякой меры. Ира сразу окрестила его Горынычем. Попыталась открыть подруге глаза на ее выбор, но куда там! Пришлось смириться и принять Горыныча таким, какой есть. Ира лишь надеялась, что Таткин характер Горыныч не вынесет и канет в Лету, как и все остальные ее мужья.

Хотя нет. Со всеми своими предыдущими подруга поддерживала теплые, ровные и совершенно очаровательные отношения. Она называла их «мои мальчики» и по очереди наведывала. У одного уже была новая жена, второй пока тихо страдал после скоропалительного развода. Татка иногда напоминала взбесившийся пылесос. В том смысле, что ни с того ни с сего врывалась с бесконечным гудящим монологом и начинала прибираться в чужом доме. Выходило это так естественно, что хозяева не смели возражать, не желая обижать работящую нахалку.

Впрочем, ей ли осуждать и упрекать Таисию?

— Я хоть и веду себя, как влюбленная кошка, но могу видеть кое-что помимо Гоши, — однажды, улучив момент, сказала ей Татка. — С тобой что происходит, подруга дней моих суровых?

— Не обращай внимания, — отмахнулась Ира. — Со свекровью недавно поцапалась. Леня тоже в опале, кстати. Знаешь эти их версальские обеды?.. Так вот Леня имел наглость поржать от души за столом. Ты бы видела лицо Виктории Павловны. Иногда она умеет так смотреть, что, кажется, лучше под землю провалиться.

Ира хотела спрятаться за многословием, как за щитом. Таисия девушка совсем не глупая и в два счета могла все выведать. Ей только дай повод.

— Так как же ты нашла этого Георгия? — спросила Ира, чтобы отвлечь подругу от пристального к себе внимания.

— Гошу? А к нему пьяные хулиганы приставали, ну я его и защищала.

Ира изобразила изумление и с трудом сглотнула чай.

— Вот, ты тоже удивляешься! Вообще он не хотел их трогать, потому что однажды его чуть со службы не выгнали за эту… как ее?.. превышение самообороны, вот! А они, идиоты, думали, что он их просто боится. Я тоже так сначала думала и стала их бить сумкой, чтобы отстали от парня. Как-то так удачно с придурками этими развязались, потом Гоша предложил довести меня до дома. Я его по пути, конечно, всего разглядела. Что?! Должна же я была рассмотреть, кого спасала! Хочу тебе сказать, Гошик стопроцентный мужик. Без всяких психологических вывертов. Такие уже не рождаются, — заключила Татка. — Сказал — сделал! Полюбил — баста! Все побоку!