Лорд-грешник - Хантер Мэдлин. Страница 13

– Большая часть купюр тридцатилетней давности уже вышла из обращения, – угрюмо произнесла Брайд. Ей хотелось бы верить, что эта не предвестник несчастья, которого она так боялась.

Джоан потерла пальцем сигнатуру.

– Разве она не будет возвращена в Английский банк для обмена на серебро? Может, одна и не…

– Сомневаюсь, что это единственная. Но, в конце концов, и одна вернется для обмена на серебро, – все так же мрачно ответила Брайд.

– Купюра даже плохо состарена, – покачала головой Анна, возмущаясь низкопробной подделкой и поднося ее к свету. – Хотя водяные знаки довольно хорошие – линии близки к оригинальным.

Все молча стояли, словно не веря своему открытию. Наконец Джоан задала вопрос, на который Брайд не хотелось отвечать.

– Это с пластины отца?

– Есть лишь один способ узнать наверняка. – Брайд открыла деревянный ящик, столь ловко унесенный Мэри из-под носа у Линдейла, достала с самого дна несколько купюр с подписью Английского банка и нашла пятидесятифунтовую. Как на любой новой купюре, предназначенной к выпуску, места для заполнения от руки оставались пустыми. Она положила ее рядом с фальшивкой Холланда, и сестры начали тщательно сравнивать технику гравировки.

– Боже мой! – воскликнула Анна.

– Да, боюсь, мы обречены, – пробормотала Джоан.

– Проклятие, – чуть слышно процедила Брайд.

Направив коня на север, к побережью, Эван ехал не спеша, а когда пересек вторую долину, поднялся на высокий холм. Чистый воздух бодрил его.

В такие дни, как этот, с ярким солнцем и ожидающей тебя дома сухой постелью, в северной Шотландии жить просто чудесно. По возвращении в Лондон он обязательно наведет справки о собственности Линдейла: возможно, среди прочего там есть и шотландское поместье. Впрочем, охотничий домик тоже хорошо – он бы с удовольствием приехал сюда для развлечений, а не по обязанности.

Перевалив через гребень холма, Эван начал спускаться. После того как Брайд ускакала, он не встретил ни души и лишь сейчас заметил внизу вереницу людей, домашний скот и мулов, тянувших большие повозки, нагруженные скарбом. Увидев его, люди приветственно замахали руками, дети возбужденно запрыгали, а женщины стали что-то кричать ему.

Сперва Эван намеревался лишь пересечь дорогу, но, в конце концов, из любопытства подъехал к ним.

Голоса тут же смолкли, и женщины стали окидывать его презрительным взглядом. Только молодой человек, замыкавший процессию, улыбнулся ему и пожал плечами.

Эван поехал рядом с ним.

– Ваши друзья были разочарованы, когда получше рассмотрели меня.

– Они вас не за того приняли, тупые увальни.

– Как вас много. И куда вы направляетесь?

Парень снова пожал плечами.

– Большей частью на побережье. А я вот собрался в Новую Шотландию, если устроюсь на корабль. По мне, лучше быть нищим там, чем торчать у моря, пытаясь стать рыбаком. Я арендатор и думаю, что если не разбогатею, так хоть с голоду не помру. В Канаде, говорят, всегда можно найти, чем прокормиться.

Эван оглядел идущих впереди людей. Должно быть, это семьи, которых согнали с их земель. Не об этом ли говорили сестры вчера за обедом? Впрочем, по сравнению с другими его собеседник выглядел на удивление энергичным…

– И за кого же меня приняли?

– За волшебника. – Молодой человек хихикнул и покачал головой. – Прошлой ночью женщины не спали, все дожидались чуда. Я мог бы сказать им, что никакого волшебника нет, но потом подумал: если это поможет им надеяться и ждать, то особого вреда не будет.

– Неужели они думают, что волшебник вернет им их дома?

– Нет, но он придет и даст им немного денег. Такие глупые небылицы рассказывают в холмах годами. К примеру, когда сгорают несколько церковных приходов, ночью появляется волшебник и дает людям деньги, чтобы у них было с чем начать жизнь заново.

– Этот волшебник, должно быть, очень богат, если он переселяет целые приходы…

Однако молодой человек явно не понял мрачного юмора Эвана.

– Он много не дает – только чтоб хватило купить инструменты, заплатить аренду и все такое. Людям не хочется начинать с долгов – ростовщики только и ждут, когда можно будет содрать с них шкуру. – Молодой человек поднял голову и улыбнулся. – Я мог бы сказать, что всадник не тот, кто им нужен, – вы ведь не волшебник, и теперь не ночь…

Да, не волшебник, но Эвану очень хотелось быть им. Он пошарил в жилетном кармане и выругался, нащупав там всего несколько монет.

– Ты вроде бы честный парень. Сожалею, но это все, что у меня есть. Возьми, этого хватит, чтобы купить им еду.

Приняв монеты, юноша кивком выразил свою благодарность, и Эван, развернув коня, поехал к холмам.

– Если увидите волшебника, укажите ему на эту дорогу, – крикнул вслед Эвану его новый знакомый. – Я мог быть не прав, а женщины – правы.

– Значит, нам грозят большие неприятности? – вздохнула. Анна ушла, чтобы помочь Джилли с обедом, а она из сочувствия осталась.

– Да. – Брайд расстроенно шмыгнула носом. – Кто бы ни украл пластины, я всегда молилась только об одном – чтобы их поскорее переплавили. Как-никак медь ведь дорога сама по себе…

Она хорошо помнила тот день, когда они пошли в город на празднество, оставив дома Уолтера. После возвращения они увидели, что в доме побывал вор, и у нее упало сердце; но пропажа кое-каких денег и ожерелья матери оказалась мелочью. На следующий день, открывая по какому-то делу сундук, где хранились пластины отца, Брайд обнаружила, что он наполовину пуст.

Кроме обычных пластин, в сундуке хранились также специальные медные пластины, которые отец сделал еще до ее рождения, – с них печатались гравюры, демонстрирующие высоты его непревзойденного мастерства. К несчастью, там находись также свидетельства его слабости и гордыни.

Все специальные пластины были подделками, и среди них копии гравюр старых мастеров, а также имитации произведений художников эпохи Возрождения, известные специалистам, но считавшиеся утерянными.

Гравюры Каральо, так восхитившие лорда Линдейла, тоже были подделкой ее отца, предназначенной расширить серию «Любовь богов», но опасность, связанная с этими пластинами, была сущей мелочью по сравнению с тем, что сейчас волновало Брайд. Ее отец великолепно подделывал также пластины, с которых печатались банкноты, а кроме того, печатал их и пользовался ими.

Брайд, увы, тоже не удержалась от этого соблазна, хотя пользовалась пластинами редко и с величайшей осторожностью – ведь до недавнего времени наказанием за это преступление была смертная казнь. Теперь фальшивомонетчиков ссылали на каторгу в Новый Южный Уэльс, но и это было слабым утешением.

– Воры наверняка сразу поняли, что именно попало к ним в руки. – Брайд насупилась и посмотрела в окно. – Они либо сами печатают деньги, либо продали опасные пластины тому, кто умеет это делать. Мало того, что для этого требуется станок и довольно трудно подделать бумагу, но надо еще найти человека, способного безупречно имитировать сигнатуру.

– На мой взгляд, подпись просто безобразная. Но может, банкноты еще находятся в обращении? – с надеждой произнесла Джоан.

– Мелкие деньги могут обращаться, пока не истреплются. К сожалению, крупные банкноты люди обычно меняют в банке на серебро, а уж банк обязательно проверит номер, сигнатуру и бумагу. Возможно, у них есть запись о человеке, которому первоначально выдана купюра с таким номером.

– Остается надеяться, что фальшивомонетчики достаточно осторожны и подделают настоящую купюру этого года, – предположила Джоан. – Они повторят номер, и, если одна вернется на обмен, банк может счесть ее настоящей.

– Фальшивомонетчик, небрежно относящийся к подписи, вряд ли будет внимателен к другим деталям. Его непременно схватят и узнают, откуда у него пластины. Ворам нет смысла покрывать нас, а значит, мы окажемся их сообщниками.

– Может, они сделали всего несколько штук?

Брайд ухватилась за эту возможность, как утопающий за соломинку. Конечно, они поняли опасность своего предприятия, когда пустили в обращение первые банкноты. Даже самый наглый фальшивомонетчик, если он не дурак, осмелится выпустить в месяц одну или две пятидесятифунтовые купюры, а Брайд так вообще не решалась их выпускать.