Дар берсерка (СИ) - Федорова Екатерина. Страница 81

– Ключ у Гейрульфа возьму я. #288479495 / 24-мар-2020 Надену цепь, а ты поможешь справиться с дозорным. Пес к мoему запаху уже привык, лаять на меня не станет. Оставь для него ежиного мяса. И костей отложи, вместе с головой. Пойдем после полуночи, когда нартвеги уснут покрепче.

Брегга хмыкнула, но ничего не сказала.

Ночь шептала и пахла.

Догорали угли в костре, рядом с ним уснула Неждана – головой к клинкам, под низким навеcом из лапника. Возле неё примостился Крысеныш, привязанный к клетке. Время от времени пес тихо скулил, что-то чуя во сне.

А Забаве не спалось. Озноб прошел, но тянуло запрокинуть голову и…

Запеть? Закричать?

Дунул ветер, разогнал черные тучи, обложившие небо. Над верхушками деревьев повисла луна. Серо-серебряный диск с одной стороны был чуть кривым. Неровным. Но разглядеть эту неровность человеческий глаз не смог бы.

Где-то вдали глухо ухнула сова.

Охотится, подумала Забава. Потом приподнялась на локте, глубоко вздохнула, прислушиваясь к звукам.

Οхота. Там, вдали, сова охотилась.

Ей вдруг померещился хруст костей. Треск рвущейся шкурки, капли крови на языке…

А следом Забаву затошнило от недоброго азарта, котoрый она только что ощутила. Кровь, смерть. Это и есть волчья жизнь, которая её ждет?

Харальд, с тоской и страхом подумала Забава, снова укладываясь и сворачиваясь калачиком под двумя плащами. Выживи, Харальд. Выживи и найди меня…

Может, ему удастся спасти хотя бы дитя?

Она накрыла руками живот и замерла, не двигаясь. Οднако страх пополам с тоской быстро прошел. И Забава снова начала прислушиваться. Принюхиваться.

Ей все сильнее хотелось выйти из клетки. Ощутить весенний холод земли ногами – босыми, не в сапогах. Чтобы прелая листва щекотала пятки, чтобы травинки путались меж пальцев…

Забава держалась долго. А потом откинула плащи, которыми укрывалась. Бесшумно выскользнула из-под навеса, который сама же соорудила внутри клетки – из лапника, который ей накидали. И, встав возле дверцы, вцепилась в неё обеими руками.

Мир сочился запахами и звуками. Забава тонула в них с головой.

Следом в животе тревожно толкнулся ребенок. Она краем сознания ощутила тень былого беспокойства за него – но лишь тень, не более того. Желание выбраться наружу, за полосы из каленой стали, пахнувшие кислым угаром и чужими мужиками, было во много раз сильней.

Там, снаружи, была воля. Свобода. Ветер и лесные тропы…

Забава стиснула клинки так, что пальцам стало больно. Вскинула голову, ноздрями вбирая воздух и принюхиваясь. Оскалилась.

В лесу вдруг тихо зашуршала прелая листва. Шелестнула трава, пару раз хрупнули опавшие сучки. Звук прорвался сквозь мужской храп, стоявший над полянкой. И долетел до ушей Забавы.

По лесу к прогалине шли два человека. Ступали так легко, что услышать их могли звери – но не люди. Потом шорохи затихли…

И снова раздался шорох, только теперь это была поступь одного человека. Второй остался в лесу.

Забава глянула туда, откуда доносился еле слышный шелест травы. И ничего не увидела. Торчали ветки кустов, залитые светом луны, смутно проступали из мрака стволы. Все.

Но запахи и звуки говорили обратное – там кто-то был. С той стороны пахнуло сырым мясом, чужой бабой и выделанными шкурами.

Наваждение, мелькнуло в уме у Забавы. Бывают ли у волков наваждения?

У костра поднял голову Крысеныш. Οн тоже почуял женщину, вышедшую на прогалину. Но не залаял.

У хозяйки была большая стая, Крысеныш к этому привык ещё со щенячьей поры. И люди в её стае то появлялись,то уходили.

К тому же запах был псу знаком. И прошлой, и позапрошлой ночью он его уже чуял. Первый раз ещё брехал, а теперь свыкся. В запахе не было угрозы, а от хозяйки в клетке не тянуло страхом…

И черный кобель не стал лаять. Вместо этoго он жадно принюхался к запаху свежего мяса, идущему от чужачки. Тихо рыкнул, радостно вывалив язык – и смолк, дожидаясь, что будет дальше.

Может, его все-таки угостят свежатиной?

Тихий шорох, вплетавшийся в шелест листвы, потрескивание углей и мужской храп, звучал все отчетливей. Жеңщина, которую Забава чуяла, но не видела, шла к клетке. Потом остановилась совсем рядом, и Забава услышала её дыханье…

Вот только разглядеть не смогла. Там, где стояла пришедшая из леса женщина, была темная пустота. На том месте виднелась лишь трава, примятая ногами ходивших здесь людей.

Зато уши Забавы разобрали шепот – тише тихого, на грани слышимого.

– Я тебя освобожу… и убежишь, куда захочешь, - невидимая баба помолчала, давая Забаве время осознать сказанное. Добавила еле слышно : – Не шуми. Иначе так и будешь сидеть в клетке.

Свобода. Те, кто были рядом, заперли её внутри этого железа, а чужая пообещала свободу. Да, она чужачка, но хочет её освободить…

У Забавы пересохло во рту. Она замерла.

Баба не врала, Забава это знала – слишком правдивы были запахи, говорившие о людях больше, чем их слова. Ей помогут, она уйдет! И будет лес. Тропы под ногами…

Только в памяти вдруг мелькнул человек с пегими косицами, падавшими на широкие плечи. Далеко, не здесь. Он был её человеком.

Его тут нет, подумала Забава,тихо, коротко выдыхая. Он потерялся. Его надо найти.

Найду, пообещала она себе. Вот выйду из клетки и найду. Волчицей или бабой, но разыщу… он от меня не скроется!

Эта мысль оказалась ярче всех, что были у неё этой ночью. И Забава принялась ждать.

Крысеныш поднял голову, когда невидимая женщина, поговорив с хозяйкой, сделала шаг в его сторону.

Но чужая баба близко не подошла. Замерла на мгновенье, потом бесшумно отступила и положила несколько кусочков мяса с другой стороны костра, подальше от клетки.

Когда невидимая рука отдернулась, на примятой траве остались пахучие ломтики и мелкие кости. Молодой пес учуял запах ежатины, сладко щекочущий нос.

Затем женщина шагнула в сторону,и Крысеныш поднялся. Подошел к кострищу, от которого шло тепло, обнюхал угощение – и принялся его заглатывать.

Забава в клетке затаила дыхание. Свежее мясо дразнило запахом ноздри…

Будет свобода, будет и добыча, метнулась в уме у Забавы страшноватая мысль.

Невидимая женщина проскользнула мимо клетки. Пес захрустел косточками.

Под раскидистой елью, шагах в десяти от костра, разложенного для дротнинг, устроился дозорный. Когда пес рыкнул, мужик, сонно моргая, оглядел темный лес. И прислушался к шелесту листвы – но ничего подозрительного не услышал.

Вечно брешет без дела, дремотно подумал дозорный.

Αсвейг подходила к нему осторожно, зажав в руке камень, обернутый тряпицей. Хоть цепь из золотых колец и делала её невидимой, и ходила она тихо, по-звериному – но случиться могло всякое.

Поэтому молодая ведьма ступала неровно, не позволяя шороxам слиться в размеренный ритм поступи. И на каждом шагу тянулась к разуму дозорного, проверяя, нет ли у него тревожных мыслей.

Но человек под елью так ничего и не услышал. Асвейг, подойдя поближе, замерла в двух шагах от него.

Теперь наступил черед Брегги, устроившейся в лесу, у одного из деревьев. Крупная мышь прибежала с той стороны. Асвейг рывком нагнулась, опустила руку…

И зверюшка быстро запрыгнула ей в ладонь.

Рядом, услышав шуршание ткани, наконец-то насторожился дозорный. Но Асвейг топнула, мужик открыл рот для оклика – и она резко ткнула ему в лицо ладонью. Руку нацелила верно, чутье воргамор помогло и тут…

Кончики пальцев скользнули по подбородку, прикрытому густой бородой. А мышь, сидевшая на ладони, беззвучно скользнула в разинутый рот. Стремительно протиснулась дальше, в горло – затыкая его и перекрывая воздух.

В следующее мгновенье дозорный вскинулся, пытаясь выскрести изо рта крохотного зверька. Асвейг тут же взмахнула другой рукой, в которой был зажат камень, обернутый тряпицей. И ударила задыхавшегося мужика по лбу.

Удар она нанесла ловко, но так, чтобы не рассечь кожу – и не взбудоражить пса у костра запахом человеческой крови. Воин начал заваливаться, Асвейг, не выпуская камня, поспешно обхватила его двумя руками. Кое-как усадила под елью, чтобы он не свалился, громыхнув оружием…