Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна. Страница 42

Кто-то подумает, что жизнь наша была скучная и тяжёлая. А вот и нет! Мы погрузились в такую трепетную любовь, что просто таяли от этой жизни и ловили кайф. У нас были хорошие знакомые, и мы часто путешествовали. Всё время ходили в гости, даже не заметив, как ясли сменились детским садом.

Да, мы не носили новую одежду, и еда у нас не была изысканной. Но мы свыклись и никогда на это не обращали внимание.

Со второго курса я стала брать подработку.

А когда перешла на третий, Трэш учудил. Он решил создать свою компанию и начать работать на себя. Долго мы выводили его бизнес-план и по моим подсчётам, должны были угробиться. Что собственно и произошло.

И началась гонка. Трэш заставил мать продать квартиру и приехать с деньгами к нам. Лиду я так полюбить и не смогла, зато она полюбила девочек, этого было достаточно. Мы обменяли квартиру на трёшку в дальнем районе города, и с мужем впряглись в бизнес.

Вначале фирма занималась разносторонним дизайном. Я была и менеджером и бухгалтером, с трудом окончила университет. Денег катастрофически не хватало. И мы рискнули пойти в строительство. Трэш взял бригаду и стал отделывать помещения под ключ. Ещё поступил заочно на строительный, и мне приходилось ему с учёбой помогать, а иногда просто всё за него делать. Так что с гордостью могу заявить, что у меня два высших образования.

И чего я только не видела. Он приползал домой с красными глазами от недосыпа и обезвоживания. Вырубался прямо на кухне. Я бегала по стройкам с домашней едой, чтобы хоть как-то его накормить. Так и не избавилась от этого комплекса — Трэш голодает.

А потом мужа била мокрым полотенцем, когда он купил нам путёвку на Ибицу.

Вот ради исполнения моего желания, он просто убился.

Зато у нас был запоздалый, но полноценный медовый месяц. Спустя десять лет после школы, мы ещё и на вечер встречи выпускников в наш посёлок съездили, где оторвались по полной.

И время шло. Наша фирма влилась в состав небольшой строительной компании, где однажды Никита Александрович Савинов получил часть акций и стал совладельцем. И рос вместе с этой же компанией.

Он изменился к тридцати годам. Стал жёстче. От полного деспотизма его спасала религия. Вспоминал, как не верил в Бога и смеялся над собой. Много говорил, много делал. А я молчала, тихо стояла за его спиной, берегла его крылья.

Одно оставалось неизменным, это наша любовь и страх разлуки. Панический страх. Мы не расставались больше чем на сутки, и всё время звонили друг другу.

Зная Никиту, я ни разу не пожалела, что разрешила себя любить. Да, именно так, как говорят: «Один любит, другой разрешает себя любить».

И вся наша жизнь строилась на тех самых словах, что он однажды мне сказал: «Нет! Я никогда не прикоснусь к другой! Нет! Я тебя не обижу! Нет! Я не дам, мелкой, глупой кошке испортить наши отношения. Да! Я безумно люблю тебя!»

БОНУС

Санузел был шикарным. Никита сам его проектировал, и сам плитку выложил. Душевая, ванна. Большая стиральная машина, встроенная в столешницу, где красовались две широкие раковины из нежно-голубого камня. Я стояла у крайней, ближе к двери и смотрела на себя в зеркало.

На восемнадцать не тянула, но двадцать с небольшим точно. Хотя мне уже тридцатник. Папа наш выглядит старше, поэтому я на его фоне, просто юна и прекрасна.

Поправила тёмные волосы, потрогала грудь под белой футболкой.

Налита. Ведь налита!!!

Я глаза боялась опустить.

Двенадцать лет совместной жизни с Никитой Савиновым пролетели незаметно. Они изобиловали яркими событиями, и мы с трудом замедлили «бег». Я вроде наконец-то успокоилась, всё у нас в жизни устаканилось.

Мы с мужем так и не узнали, что такое контрацептивы. Никита наотрез отказался предохраняться, потому что у нас должен быть младенец.

А его не было.

Постоянные стрессы, борьба за жизнь и мои переживания выливались в неспособность понести ребёнка.

Набравшись смелости, я опустила глаза. Быстро закрыла рот ладонью, чтобы не закричать от восторга.

Две полоски на тесте.

Вначале я продышалась, смахнула слёзы. Решила вернуться в квартиру.

Как и мечтал Никита, квартира наша с шестью комнатами. В просторном светлом коридоре играли два великовозрастных кота. Персик и Снежок. Рыжий и пушистый принадлежал Эвелине, а белый гладкошёрстный — Элеоноре. У котов только мячик один на двоих, остальное всё раздельно, даже комнаты.

Я обогнула играющих котиков и прошла в гостиную, что была соединена с кухней.

У панорамного окна на маленьком диване сидела Лида и читала что-то религиозное.

Отношения со свекровью не склеились, поэтому она для меня — пустое место.

Вначале совместной жизни, Лида упорно лезла в наши отношения. Считала, что Никита весь такой замечательный благодаря ей. Она даже невесту ему одно время подыскивала.

А я её предупреждала, что Никита такие вещи не простит. Так что бабушка наша чуть пару раз не вылетела из семьи со скандалом. Одно время даже жила отдельно. Одумалась и решила, как сын в церковь пойти.

Стало ещё хуже.

Как истинная неофитка, она начала меня задевать. То я не молюсь, то я крашусь, то я неправильно одеваюсь и опять недостойна её сына. При очередном скандале, я ей всё высказала. И то, что Никита по её вине голодал, что её хахаль Никиту бил, что мой любимый котик скитался по притонам. Пробило меня на воспоминания. И помахали бы мы бабке рукой за такие наезды, потому что Никита однажды реально сорвался и вместе со шмотками выкинул её из квартиры, но Лиду хватил удар. Четыре года беспробудного пьянства даром не прошли, здоровье подкосилось почти мгновенно.

Теперь она вроде божий одуванчик. Но старается втайне от Никиты, накапать мне на мозг, что я пустышка бездетная и для настоящего мужчины негодная.

То, что я бремена, она узнает последней.

У плиты стояли мои лошадки. Элли и Веля шаманили у столов, готовили папе завтрак.

В свои тринадцать, они с меня ростом и уже шире. Все в Егора. Внешность у них разная, но характером похожи. Как их папаша, ведомы. Егор всю свою жизнь подстраивался под жён, и мои сладкие девочки тоже так умеют. Куда я, туда и они. Навязать свои мысли им, не проблема. Вот только мама Света тоже иногда появляется в моих сёстрах.

Совсем недавно в разговоре промелькнуло слово «нищеброд». Никита отреагировал почти неадекватно и велел мне рассказать нашу историю любви. Девочки прибывали в шоке и притихли. Они были не в курсе, что богатенький папа, сам себя сделал. Шокотерапия сработала, дочери наши перестали вести себя, как мажорки.

Вообще Никита отец строгий. Приходится сглаживать его ершистый характер. На то я ему и дана, чтобы сдерживать.

О том, что дети нам не родные, девочки знали. Благодаря Лиде. Долго мы детей обрабатывали, чтобы сильно не переживали. Вроде сжились с этой мыслью.

— Мам, папе понравится французский омлет? — спросила Веля, которая заглядывается на профессию ресторатора.

— Сегодня папе понравится всё, — с улыбкой пообещала я, залезая в холодильник, где взяла себе кусочек копчёной колбаски и маленький маринованный огурчик.

— Мама, не порти аппетит, мы тут стараемся! — возмутилась Элли и подошла ко мне целоваться.

— Старайтесь, папа всё съест, — я обняла её и пошла к нам в спальню, всё также игнорируя бабку.

Спальня у нас огромная. Разделена на секторы. Слева от входа дверь в гардероб. За ней во всю стену резные деревянный дверцы, прикрывающие папин иконостас. Ник не выставляет своё вероисповедание на показ. И ни разу в жизни не заставлял меня ходить в церковь. В отличие от долбанной бабули.

Дальше шла наша двуспальная низкая кровать, над которой висел чёрный шнурок с деревянным котёнком. От времени подвеска почернела, и я, боясь, что она испортится, решила её на стену повесить и не носить.

Рядом с кроватью — рабочая зона с длинным столом. На нём два компьютера и ворох бумаг. Это уже мои личные тараканы. Обожала засыпать, глядя, как муж работает. Он спал гораздо меньше меня. Поздно ложился, рано вставал.