Гавана - Хантер Стивен. Страница 74

– Да, Шорт, все это верно, но не имеет отношения к делу. Насколько я помню, задание у вас было точное и недвусмысленное. Позвольте напомнить, что его целью было послание. Помните про «Большой шум»? Мы должны были поднять большой шум. Дать понять, что с нами не шутят. Именно такое послание мы хотели отправить, а оно осталось неотправленным. Так что, сами видите, тут есть проблема.

Оба молодых человека уставились в пол.

– Ну? – спросил Плановик. – Кто-то должен ответить. Таковы правила. Кто начнет первым? Только не мямлить. Я хочу точно знать, чья это вина. И каким должно быть наказание. Кто-то должен платить. Который из вас? И кто возьмет топор?

Первым заговорил Роджер:

– Дик, скажу прямо. Это задание было поручено Френчи... Уолтеру. Именно Уолтер нашел и предложил кандидатуру Эрла, именно Уолтер несколько недель клялся, что Эрл – человек дисциплинированный. Думаю, запись покажет, что у меня были большие сомнения насчет Эрла Суэггера. Я много раз поднимал этот вопрос, но Уолтер стоял за Эрла горой. Конечно, я виноват в том, что не проследил за ситуацией до конца, но, как вы знаете, иногда приходится доверять подчиненным. Я так и поступил. Но моим доверием злоупотребили. Мне очень нравится Уолтер, но теперь я сомневаюсь, что он хорошо разбирается в людях. Видимо, для некоторых вещей нужен опыт. Уолтер делает многое, причем делает хорошо, но, наверно, эта область – не его конек. Уолтер, я говорю правду. Как ни прискорбно, но это факт.

Френчи кивнул:

– Конечно, Родж. Именно так вы все и видите.

– Мистер Шорт, вам есть что возразить? Сделайте это сейчас, пока вам предоставляется такая возможность.

– Могу сказать только одно: я сделал все, что мог.

– Угу... Никто не может сделать больше того, на что способен. Но иногда этого бывает недостаточно. Ну что ж, мне все понятно.

– Одну минутку, сэр, – перебил его Френчи. – Отчет для контрразведки передать вам или отправить по обычным каналам? Я не знаю, что лучше. Черт побери, мне бы не хотелось совершить еще одну ошибку.

Эрла доставили в ту же тюрьму Сантьяго, где сидел Кастро, и поместили в камеру неподалеку от юного революционера. Никто не обращал на него внимания, зато Фидель пользовался огромной популярностью. Батистовская администрация, стремившаяся продемонстрировать свою гуманность, пускала к Кастро каждого желающего; поток журналистов, теле– и радиорепортеров не иссякал с утра до ночи. Они задавали молодому кубинцу вопросы и смотрели на него с восхищением. Никто не знал, что человек, смотревший на него в прицел и державший палец на спусковом крючке, сидит в в четвертой камере.

Эрл оставался в тени. На его требования – вызвать адвоката, позвонить, вызвать представителя посольства, поговорить с каким-нибудь американцем – не реагировали, но в остальном обращались с ним неплохо. Кормили сытно, позволяли ежедневно принимать душ и делать гимнастику во дворе. Вскоре он подружился с несколькими заключенными, делился с ними сигаретами и грубоватыми шутками. Большинство из них было посвящено почетному гостю тюрьмы, который притягивал к себе поклонников, как кинозвезда, и был на «ты» с американскими репортерами, восхищавшимися им сильнее, чем все прочие.

– Когда-нибудь этот малый проснется с перерезанным горлом, – сказал один человек толпе арестантов, гревшихся на солнышке и дымивших сигаретами.

Тем временем Кастро серьезно беседовал с молодой француженкой без лифчика, которая послушно записывала его мудрые изречения.

– Голова у него явно стала больше, – сказал другой. – Когда его привезли сюда, он был неудачником. Но все обращаются с ним как с героем, и теперь он сам поверил в это.

– Говорят, он тайный communista. Вот увидите, если он придет к власти, то заставит нас всех плясать под свою красную дудку.

– Эй, norteamericano, что ты думаешь об этом молодом остолопе?

– Болтун и хвастун. Похож на кинозвезду. Те тоже слишком рано становятся знаменитыми и никогда не вырастают. Думают, что они главнее всех.

– Это правда, ему еще учиться и учиться.

Если бы впоследствии выяснилось, что Кастро и человек, который держал его на мушке, стояли друг за другом в очереди за похлебкой, Фидель вряд ли смог бы подтвердить это. Кастро был занят важной беседой с двумя товарищами, и если даже он знал, что Эрл американец, то никак не показывал этого.

Однажды они встретились взглядами. Кастро тепло кивнул, Эрл кивнул в ответ, и на этом все кончилось. Фидель вернулся к своей политике – у него были дела поважнее.

А потом наступила ночь, когда Эрла увезли. Его не били, не заковывали в наручники – просто в нужное время посадили в «черную марию», заперли (опять же не заковывая в цепи, как опасного преступника) и повезли в Гавану. Дорога заняла целый день, но водитель и охранник вели себя вежливо, шутили с ним, покупали ему сигареты и пиво, кормили ланчем, показывали на красивых девушек, мимо которых проезжали, и если бы не замок на дверях, все было бы нормально.

В Гаване его не стали сажать в мрачную и угрюмую крепость Морро, а разместили со всеми удобствами в пригородной тюрьме. Камера была просторной, во всем крыле он был единственным заключенным и мог делать что угодно – читать, курить, пить или спать. Однажды ночью тюремщик спросил, не желает ли он женщину. Суэггер сказал, что не желает.

Через четыре дня явился представитель посольства.

– О, сэр, надеюсь, это вас не слишком затруднило. Я вижу, вы совсем запыхались.

– Мистер Суэггер, ирония вам не поможет.

– Послушайте, вытащите меня отсюда. Я больше не желаю видеть этот проклятый остров.

– Мы пытаемся разобраться. Кубинцы очень терпимы, особенно когда дело касается американцев, но у них есть свои правила. Вы не получили визу. Обычно это всего лишь формальность, однако в данном случае они почему-то заняли жесткую позицию.

– Послушайте, поднимитесь на третий этаж своего посольства и зайдите в кабинет триста одиннадцать. Там сидят Ивенс и его дружок Шорт. Именно они являются причиной этой жесткой позиции.

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Я верю, что вы сопровождали конгрессмена Этериджа и прошли кубинскую таможню, пользуясь его дипломатической неприкосновенностью, но посольство должно было получить разрешение на ваш въезд в страну, а этого, кажется, никто не сделал. Нужно разобраться, кто допустил ошибку, и мы занимаемся этим.

– Отлично, – сказал Эрл. – Я знаю, что вы будете стараться изо всех сил.

Он сидел. Время шло, а он все сидел.

Наступившая тишина доставляла Френчи удовольствие. Наконец Плановик сказал:

– Шорт, вы уверены, что правы? Признаюсь, этого я от вас не ожидал. Предупреждаю, я могу быть очень суровым.

– Угу, – ответил Френчи. – Мне нечего бояться. Если я правильно понял – а я убежден, что это так, – вы решили положить конец моей карьере. Отлично. Нет проблем. Вы с Роджером можете продолжать до бесконечности. Но я должен исполнить свой долг. Не перед кем-нибудь из вас, а перед Управлением. И собираюсь сделать это.

Он широко улыбнулся.

– Шорт, я...

– Сэр, если вы заглянете в мою должностную инструкцию, то в конце перечня обязанностей увидите, что я – офицер контрразведки. Как ни смешно. Поэтому я имею полное право выполнять свои обязанности, к чему бы они ни приводили. Время от времени я нанимаю кубинского частного сыщика, который следит за случайно выбранными сотрудниками посольства и фотографирует их, если они вступают в контакт с незнакомыми людьми. Просто на всякий случай. Так-так-так, интересно, что у нас тут?

Он полез в карман и вынул конверт из плотной коричневой бумаги.

А потом посмотрел на Роджера.

– Родж, вы были замечательным инспектором. Я всего лишь говорю правду, как это ни больно для меня.

Он сунул конверт Роджеру, и тот презрительно открыл его.

– Ай, бросьте! – сказал Ивенс – Это еще что за чертовщина? О боже, ну и дерьмо! Это ничего не значит. Уолтер, вы всерьез думаете, что это вам поможет? Просто смешно!