Трофей (СИ) - Кистяева Марина. Страница 18

- Все предприятия Тойского – дочерние предприятия от концерна, который когда-то принадлежал моему отцу. Его убили тридцать лет назад.

- А… тебе сейчас сколько лет, Глеб?

Ей показалось или в его глазах промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее оскорбление. Нет, наверняка она ошиблась. Не мог же Глеба задеть тот факт, что она не знает, сколько ему лет. Она никогда не интересовалась его жизнью.

- Тридцать пять.

В голове лихорадочно заметались мысли. Перед глазами едва ли не наяву предстали цифры: пять, тридцать и тридцать пять. По мере того, как пазл складывался, во рту пересыхало, и глаза у Милы округлялись.

- Моего отца пришли убивать его партнеры, - глядя прямо ей в лицо, всё тем же ровным тоном продолжил Алашеев. - Друзья, с которыми он начинал. Они сочли, что могут справиться без него. В доме в тот момент находились охрана, купленная ими, моя мама, старший брат, я и отец. Они убили всех, кроме меня и брата. Назара сильно ранили, но он выжил. Через три года встал у руля компаний. Ему было очень… «весело».

На последнем слове Глеб усмехнулся, подался вперед и взял свой бокал. Смотря поверх него, он не отрывал взгляда от притихшей Милы.

- Да, и слухи про меня правдивы. Я впервые убил человека, когда мне было пять лет, Мила. Ты же об этом хотела уточнить у меня?

Девушка поспешно мотнула головой.

- Нет. Я никогда бы не стала спрашивать об этом.

- Конечно, - он даже не скрывал иронии. – Ты спросила бы Марка.

Мила, задетая его пренебрежительным тоном, выпрямила спину. Плохо у них получается изображать страстно влюбленных. Любой знакомый Тойских вычислит их с потрохами.

Хотя…

Надо полагать, что Алашеева меньше всего волновал Андрей Борисович.

Что-то она запуталась.

Три семьи.

И она между ними.

Пока Мила пыталась немного разобраться и свести концы с концами, она снова упустила что-то важное, потому что голос, в котором уже не наблюдалось спокойных ноток, едва ли не впечатал её в кресло:

- Посмотри на меня, Мила.

Девушка растерянно моргнула.

- Да? – она сделала вид, что вся обратилась в слух. Что-то она, и правда, расслабилась. Витает где-то. Это и не мудрено, сублимация снова настигла её. Когда напротив тебя сидит мужчина, переступивший закон в пятилетнем возрасте, и ты на некоторое время тесно связана с ним, пытаешься защититься, выстроив вокруг себя броню.

Видимо, Мила выбрала не то время и не то место, чтобы заняться строительством отношений.

- Ты хотя бы делай вид, что со мной, - резко отчитал он её, яростно сверкнув глазами. А Мила внезапно почувствовала некое извращенное удовольствием, что смогла нечаянно вывести его на эмоции. Потому что тон превосходства ей уже надоел.

Все, абсолютно все, кроме Марка, разговаривали с ней подобным образом – сдержанно и покровительственно. Словно она никто. Красивая кукла. Игрушка без чувств и желаний.

- Я ранее в машине решила, что тебе неинтересно общение со мной, - заметила Мила, всматриваясь в напряженное лицо. Желваки заходили на скулах, ноздри гневно раздувались. У Алашеева хороший самоконтроль. А ещё в рубашке со слегка закатанными рукавами, обнажающими сильные предплечья, он производил ошеломляющее впечатление. Если бы он ночью выглядел так же, она сомневалась, что осмелилась бы озвучить предложение. Или она тешила себя иллюзией? Мила находилась в отчаянии, а оно, как известно, толкает на безумства.

Но из любых безумств надо искать выход.

Глеб подался вперед, забирая всё внимание на себя.

- На будущее, Мила, - он сделал паузу. – Не делай в отношении меня какие-либо выводы.

- Опасно? – вопрос сорвался с её языка прежде, чем она успела его прикусить.

Мила осела, приготовившись к грубости. К тому, что её унижающе поставят на место.

Её спас официант, принесший заказ.

Пока он расставлял блюда, Мила нервно теребила конец скатерти под столом.

Что-то сейчас будет…

Может, ей в дамскую комнату сбежать? А потом и вовсе… сбежать?

- Ешь, Мила. Просто ешь.

Девушка не смогла сдержать вздоха облегчения.

Дальше – легче. По мере того, как вечер вступал в свои права, ресторан заполнялся. Сначала к Глебу поздороваться подошёл один мужчина, потом второй. С третьим Глеб извинился и отошёл. Они даже вышли из зала, а когда он вернулся, Мила учуяла запах табака.

Ещё она заметила, что на него смотрят женщины. Провожают взглядом, или, напротив, пытаются поймать его. Немного справа за столиком расположились две девушки чуть старше Милы, невероятно красивые, ухоженные от кончиков волос до пяточек. Идеальные. Мила нет-нет да поглядывала на них. Ей было интересно: они пришли поужинать и сами заплатят за себя или ждут располагающихся знакомств? По тому, как они сверкали глазищами в сторону Глеба, Мила остановилась на последнем.

- Ты поела?

- Да.

- Десерт?

- Не хочу.

Он подозвал официанта, расплатился картой, оставил чаевые. Всё, как и полагается.

Ужин завершился.

Глеб поднялся, подошёл к ней и протянул руку, давая понять, что им уже пора. А у Милы свело внизу живота. Зря она от десерта отказалась.

- Сейчас мы куда, Глеб?

Ответ прозвучал безапелляционно:

- Ко мне.

Дорога прошла в тишине.

В такой же атмосфере они поднялись на лифте в пентхауз.

Знакомый коридор, дверь.

Мила постояла в стороне, пока Глеб прикладывал карту и набирал код. Раздался едва слышный щелчок, оповещающий, что дверь открыта.

- Проходи.

Система умного дома снова отозвалась мгновенно. Вспыхнул свет.

Мила облизнула пересохшие губы, стараясь не паниковать.

Для паники поздно.

Если она справилась с эмоциями вчера, сегодня должна и подавно.

Она знает, с кем находится. Знает, что её ожидает…

Поток умиротворяющих мыслей прервала яркая эмоция: в том-то и дело, что знает!

Пока она мысленно металась, ей на поясницу легла рука. Сначала слегка подтолкнула, чтобы Мила прошла вглубь комнаты. То, что Алашеев стоял за спиной, её не устраивало. Она хотела обернуться, посмотреть на него и что-нибудь обязательно сказать, но не успела.

Присланное платье имело едва видимый замок прямо по спине.

Которым сейчас и занялся Алашеев.

Мила только охнула, когда почувствовала, как спины коснулась прохлада.

А потом к уже обнаженной пояснице прикоснулась рука Глеба.

- Переступи.

Мила даже не сразу поняла, к чему относится реплика. Одно движение вниз - и платье падает к ногам Милославы.

Что ж её раздевают-то прямо у порога… Словно Глеб не может справиться с охватившим его нетерпением. Бред, конечно… Кто она для него, чтобы мужчина был столь нетерпелив? В душе рождался протест, который гасился закручивающимися внизу живота волнами.

Мила прислушалась к себе. Неужели в ней просыпалась чувственность? Для неё в данной ситуации, да и чего греха таить, просто по жизни - это было бы неплохим подспорьем. Говорят, чувственных женщин любят. Мужчинам приятно видеть, что женщина откликается на их прикосновения.

Ночью она точно не испытывала никакого отвращения и неприятных ощущений, если не считать сам момент потери девственности. При воспоминании об опоясывающей боли, колени Милы дрогнули.

- Не пугайся, - хриплый голос, в котором явно слышались предвкушающие нотки, раздались рядом с её ухом. – Никакой боли сегодня не будет. Переступи, Мила.

Она и забыла, что надо сделать шаг вперед.

Облизнув пересохшие губы и посетовав, что не нанесла ни них повторно блеск, Мила послушалась.

- Ещё, - давление на поясницу усилилось. В том месте, где пальцы Алашеева касались её кожи, появилось легкое покалывание.

Мила выполнила всё, что он сказал, и не заметила, как они оказались сбоку от кресла, за которым стоял комод и широкое зеркало в тонкой серебристой раме. Она пока видела себя и Глеба лишь вскользь, но если сделать ещё несколько шагов. Один или два…

Её мысли совпали с первоначальным планом Алашеева. Потому что снова несильное давление, и она двигается вперед. Чтобы в конечном итоге оказаться перед комодом и увидеть их отражение.