Крутые белые парни - Хантер Стивен. Страница 39

Это было сказано совершенно беззлобно; Джефф и Расс никогда открыто не конфликтовали. У них были совершенно разные круги общения. В школе их пути практически никогда не пересекались. И это было совершенно естественно, это было разумно.

Пусть это разумно, но Бад почувствовал себя уязвленным и разозлился. Он очень любил, когда его мальчики были вместе и он мог опекать их, как в то время, когда они были еще маленькими. Ему нравилось это ощущение, он чувствовал себя королем, и, возможно, именно это чувство нравилось ему даже больше, чем возможность что-то дать своим детям. Джен как-то сказала ему, что это эгоистично с его стороны: мальчики имеют право быть самими собой, личностями, а не его маленькими слугами. Дети не должны являться отражением его достоинств. Бад не мог вполне с этим согласиться. Вокруг он наблюдал массу угрожающих признаков. Авторитет власти разваливался на глазах. Раньше он видел это, патрулируя дороги, а теперь нечто подобное пришло в его семью. Он понимал, что битва проиграна, бороться с этим бессмысленно. Дни отцовского права сочтены. Он говорил себе, что прекрасно все понимает и сумеет это пережить. Но он тосковал по чувству хозяина, тому чувству, которое обычно овладевает человеком, когда он наконец выплатил залоговую стоимость дома.

— Ладно, нет проблем. Мы принесем тебе что-нибудь.

— Спасибо, папа, — ответил Расс.

Они быстро собрались и уехали. На улице уже стемнело. По дороге они почти не разговаривали. Движение было небольшим. Они миновали мрачные стены Форт-Силл и свернули на ровное шоссе, ведущее в Лотон. Проехав двадцать миль, они оказались у ворот заповедника Уичито, где до сих пор можно увидеть живого бизона. Вокруг высились каменные громады гор. Меерс-Стор когда-то служил складом горнорудной компании. Умные люди сохранили суровый колорит этого здания и теперь продавали в нем огромные гамбургеры со свежей сочной говядиной. Говорили, что в ней мало холестерина и она отличается тонким ароматом. Это было одно из тех уютных заведений, где едят доброе мясо, пьют холодное пиво и заигрывают с хорошенькими официантками. На стенах висели дешевенькие открытки-сцены охоты на оленей, хотя живого оленя в этих краях не помнили даже глубокие старики. Они быстро нашли свободный столик, и уже через несколько минут Бад потягивал свой «Будвайзер» и ждал, когда принесут его любимый гамбургер.

— Джефф, ты можешь гордиться собой. Я думал, задохнусь от восторга, когда ты отбил мяч. Джефф неопределенно пожал плечами.

— Ты очень хорошо сыграл, Джефф, — добавила Джен, — мы так рады за тебя.

— Ну, одна ласточка весны не делает.

— Нет, конечно, но это может стать первым шагом на пути к успеху. Я чувствую, что у тебя есть к этому делу талант, и если ты очень захочешь, то из тебя получится отличный игрок. Ты, пожалуй, и в Лигу попадешь, если поставишь себе такую цель.

— Вряд ли, папа.

— Все-таки он хочет поступить в колледж, — вмешалась в разговор Джен.

— Конечно, конечно. Я же не против того, чтобы он поступал в колледж. Но все равно он может быть довольным своей игрой. Одно другому не мешает. Какую подачу ты отбил!

— Папа, честно говоря, я не помню, как это произошло. Я просто решил не сдаваться. Сначала я думал, что у меня ничего не выйдет. Мяч был проигрышный. Этот парень знает свое дело. В этом году он пару раз подал неотразимые мячи. Он занимается только второй год, но говорят, что уйдет в профи, не закончив школу. Но в этот раз он бросил таи, что я сумел отбить. Господи, как же это хорошо.

— Да, сэр. И со стороны это тоже выглядело неплохо.

Бад откинулся на спинку стула. Когда официантка принесла гамбургеры, он заказал еще пива. Пиво, как он и ожидал, оказалось великолепным.

В ресторане царил полумрак, можно различить только силуэты посетителей. Лица видны не были. Эти люди могут оказаться кем угодно, подумал Бад. Он вспомнил о многих случаях на дороге, с которыми ему пришлось иметь дело за долгие годы службы. О случаях, когда ниоткуда, из мрака, вываливалась на дорогу страшная мразь и нападала на ни о чем не подозревающих невинных людей, отнимая у них деньги, а иногда и жизнь. Эти люди ничего не могли поделать с мразью, они могли только надеяться на ее милость, настолько неожиданным и ужасным бывает всегда нападение мрази.

Вот перед ним сидит его семья. Джен и Джефф. Они ярко освещены. Но кто таится сейчас в темноте и подстерегает их?

Не Лэймар ли это: воплощенная смерть, ждущая своего часа? И кто защитит их? Бад? Но он поклялся уйти от них к другой, молодой женщине, с ней он испытает приключения, которых ему не довелось испытать в юности и которые настигли его сейчас и пришлись ему по вкусу.

Но кто спасет его семью от Лэймара?

Он посмотрел на жену и сына. Джен говорила Джеффу, что для собеседования в колледже ему надо купить новый пиджак. Джефф отвечал, что Расс обошелся в подобном случае без нового пиджака. Но это Расс. Он ведь у нас такая умница. Они были поглощены разговором, и Баду захотелось обнять их и прикрыть собой от подступающего со всех сторон мрака.

Он встретил ее в одиннадцать часов, и они отправились в Мак-Алестер. Зачем? Дело в том, что в жалких пожитках троих заключенных порылись все, кто хотел, — ФБР, OSBI, полиция, отдел ведомства шерифа графства Питтсбург, отдел убийств прокуратуры Оклахомы.

В тюрьме побывали лучшие следователи штата. Что мог найти там Бад такого, чего не нашли они?

Бад знал ответ заранее. Ничего он там не найдет. В самом деле, ведь он даже не следователь. Он патрульный полицейский, вся служба которого прошла на дорогах, где все происходило быстро и необратимо, где требовалось принимать сотни немедленных решений и разбираться во многих довольно запутанных ситуациях. Но это было не то. В случаях дорожных происшествий не требовалась игра ума, тщательный анализ фактов тоже, как правило, был не нужен. Не было таинства расследования, когда постепенно из сотен деталей рождалось стройное здание существа дела. Но, однако, Бад надеялся познакомиться с Лэймаром, так сказать, лично, без посредничества официального полицейского досье. Ему хотелось потрогать руками те вещи, к которым раньше прикасался Лэймар, узнать и почувствовать, какие из них доставляли ему радость и удовольствие, и, таким образом, узнать, какой жизнью жил подлинный Лэймар.

— Я не понимаю, зачем тебе копаться в его вещах. Что ты хочешь оттуда извлечь? — спросила его Холли.

Точно такой же вопрос задала сегодня утром Джен. Она даже сказала, что он страдает одержимостью. Холли была недовольна подобной оценкой, но вынуждена была с ней согласиться.

— Не знаю, — ответил он. — Говорят, индейцы верят в то, что если человек прикасается к дорогой ему вещи, то он оставляет на ней часть своей души. У Лэймара нет души. Но что-нибудь он все же оставил на своих вещах. Может, мне удастся почувствовать, что именно.

— Бад, но это же сумасшествие чистой воды.

— Может быть, и так. Наверное, я просто свихнулся, сидя все время дома и принимая перкодан. Да и потом это будет очень приятное путешествие.

За Дунканом они свернули на оклахомское шоссе номер семь. До тюрьмы им оставалось проехать сто двадцать пять миль. Стоял яркий, солнечный летний день. По обеим сторонам шоссе раскинулась страна фермеров. Ухоженные поля отделялись одно от другого узкими лесополосами или пологими холмами. Вся местность была буквально усеяна нефтяными качалками. Эти сооружения были похожи на гигантских насекомых, которые сначала поднимали к небу свои хоботки, на секунду замирали, всасывая внутрь сок земли, а затем стремительно вонзали хоботки обратно в землю. Время от времени они проезжали затерянные в просторах полей провинциальные городишки с вымпелами, развевающимися на героически взметнувшихся ввысь башнях газонасосных станции, вся цивилизованность этих городков ограничивалась добравшимися и сюда закусочными фаст-фуд.

Бад был в восторге от такой картины: это была Америка. Всегда в разном обличье, но всегда одинаковая в своей сути. Он любил шелестящую на ветру пшеницу и уютные тенистые лощинки, заботливо ухоженные поля и высокое голубое небо, и, конечно, зелень, зелень без конца и края. Он ощущал душевный трепет, когда в своей патрульной машине ехал по развертывающейся перед ним ленте твердой, надежной дороги. Ветер свистел в антеннах машины. Он был тут властелином. И каждый, кто видел его, понимал, что это едет человек, с которым приходится считаться.