Старший брат моего жениха (СИ) - Манило Лина. Страница 11

13 глава

Руслан

Кира захлопывает дверь за собой так резко, что даже с такого расстояния слышу грохот.

Табачный дым застревает в горле, я бросаю сигарету на асфальт и с каким-то садистским удовольствием топчу ее, недокуренную. Чувствую себя ненормальным уродом, который засматривается на чужую женщину. Потому что стою тут, возле общежития, и старательно делаю вид, что эта поездка — просто компенсация за моральный ущерб. Хера с два это так, но в настоящих причинах я не хочу себе признаваться. Нет, нет и нет.

У нее есть Егор. Егор — мой брат, он ее любит, она с ним счастлива. Это все, что мне нужно знать. Все, что нужно помнить. И все на этом, закончили.

Несмотря ни на что, я все еще не разобрался, что Кира за человек. Я все еще не могу отделаться от мысли, что она может оказаться не такой уж невинной овечкой, что все это не просто так. Во всяком случае, эти мысли помогают абстрагироваться от смутных желаний и ненормальных реакций на эту девочку.

Девочку, которую я обидел. Девочку, которая мне не принадлежит.

Смотрю на часы и понимаю, что дорога от дома до общаги заняла сорок минут. Если я тут постою еще немного, начну привлекать лишнее внимание жителей кампуса. Вряд ли удастся остаться незамеченным — мне вообще никогда это не удавалось. Потому почти насильно запихиваю себя в машину и, не оставив себе времени для непоправимых глупостей, газую.

Набираю номер Егора — пора уже просыпаться, пора поговорить, но брат, похоже, поставил цель довести меня до ручки. Молчит, зараза, не отвечает.

Ну вот что с ним делать? Убить? Поможет разве? Вот сомневаюсь что-то.

Выезжаю на тихий проспект, миную ряд торговых павильонов одинаковых до тошноты, безликих. Город постепенно просыпается, народ торопится по своим делам, а я останавливаю машину возле магазина "Покрышкино". Глупое название, но бизнес растет и развивается, и из маленькой шарашки, в которой продавались когда-то топливные фильтры и зимняя резина, выросла целая сеть.

Думал ли я раньше, что буду когда-то подписывать миллионные контракты с корейцами и замахиваться на такие масштабы? Нет, конечно. Я просто хотел выжить и не дать шанса органам опеки отобрать у меня Егора — ради мелкого я был готов вывернуться наизнанку.

Набираю номер администратора и сообщаю, что сам открою магазин, а тот лишь нервно икает в ответ. Наверное, не ожидал в семь утра услышать голос самого главного своего начальника. Мне не очень нравится его заторможенность — словно есть что скрывать или просто волноваться. Смутное подозрение копошится за грудиной, и я цепляюсь за него, как за безопасный островок посреди океана. В этих мыслях нет Киры, и это радует.

Даю себе мысленную зарубку проверить документы немного тщательнее, чем собирался изначально. Я не люблю, когда люди теряются при мне. Особенно, когда это подчиненные.

К зданию “Покрышкино” притулился сетевой супермаркет, где я покупаю большую бутылку минералки и какой-то салат в пластиковом контейнере. Сегодня я планирую поработать до седьмого пота, чтобы всякая дурь из головы вылетела. А вечером поеду к Артему — разговор с Виолеттой откладывать в долгий ящик точно не планирую.

И я действительно окунаюсь в работу с головой, закрываю магазин на инвентаризацию, считаю и высчитываю, сую везде нос, проверяю, заглядываю в каждый угол. Сотрудники носятся туда-сюда, прячутся от меня и от моего гнева в подсобке, шушукаются по углам, но я никому не даю продыха.

Уверен, что ночью в разных концах города начнется массовая лепка кукол Вуду и синхронное втыкание в важные органы иголок. Плевать, потому что работу нужно делать или хорошо, или искать себе другую.

Зато, мать его, за все это время я ни разу не подумал о Кире. Отличный результат.

К обеду Егор все-таки добирается до магазина, помятый и нахохлившийся. Еле сдерживаюсь, чтобы не наорать на него прямо в торговом зале, со старта. Вместо этого почти любезно приглашаю его в кабинет, и уже там даю волю эмоциям.

— Рус, пожалуйста, — жалобно морщится Егор и прикладывает ко лбу бутылку с минералкой.

Пока я выливал на него свое недовольство, он выхлебал уже половину, а мозги, похоже, так на место и не встали.

— Ты нажрался, как свинья, явился на работу к обеду, будто так и нужно, инвентаризация только началась, а я уже не досчитываюсь целой горы мелочей, — перечисляю все его косяки, хотя это едва ли половина. Просто до другого я еще не успел за несколько часов докопаться. — Твой администратор только и бегает курить, продавцы не могут отличить машинное масло от антифриза, а на складе полный бардак. Это пиздец, Егорка. Это полный пиздец и задница.

Брат сжимается под весом моих слов, и его худые плечи становятся будто бы еще уже. Красные воспаленные глаза смотрят удивленно: Егор словно не верит, что я ему все это предъявляю.

— Егор Артурович, если ты думаешь, что я по-братски планирую на всю эту херню глаза закрыть, то ошибаешься. Здесь мы работу работаем, а не хороводы видим. Ясно?

Егор жадно пьет. То ли паузу тянет, то ли действительно жажда жить не дает.

— Я ничего такого не думаю, — говорит, понурив голову, и поднимается на ноги. Я занял его управленческое кресло, в котором с самого утра охуеваю от масштаба проблем, потому ему пришлось ютиться на непрезентабельном стуле. — Но это же все исправимо. Просто дай возможность исправить.

— А если бы я не приехал? Как долго бы это все длилось? — обвожу кабинет рукой, а на столе горкой высятся инвентаризационные ведомости, в которых слишком много неприятного значится. — Ты башкой своей думать когда планируешь начинать?

Егор молчит, лишь меряет шагами помещение своего кабинета. Он знает, что любого другого я бы уволил в два счета — он вообще очень хорошо меня знает. Но еще он в курсе, что к нему у меня особое отношение. И это бесит, потому что понимаю: я слишком сильно его разбаловал.

— Месяц. Я даю тебе месяц, — заключаю, а брат оживляется. — Ты разгребаешь все это дерьмо. Как управляющий, как ответственный человек. Взрослый.

Почему-то уверен: Егор начнет спорить. Начнет заливать о свадьбе, путешествии и прочем. Он же хотел везти Киру на Мальдивы, да? Но нет, он охотно кивает, готовый ринуться в бой хоть сейчас.

— Если через месяц все будет так или, не дай бог, хуже, уволю. Больше предупреждать не буду.

— Я все исправлю! — Егор стремительно трезвеет и делает шаг к двери, но я останавливаю его.

— Еще кое-что.

Он напрягается, встряхивает головой, а на шее напрягаются жилы. Нервничает?

— Я не буду спрашивать, по какому поводу ты вчера насвинячился. Но расскажи мне, придурок, какого хера на твоей шее была красная помада?

Егор сглатывает и снова пьет воду. А я в шаге от того, чтобы двинуть его этой самой бутылкой по зубам.

— Это вышло случайно, — оправдывается, только я знаю его, как облупленного. — Я ничего такого не планировал.

Как-то слишком стремительно он бледнеет, и губа нижняя дрожит. Не к добру это.

— Врешь же, — щурюсь, а Егор втягивает голову в плечи.

— Кира знает? Помаду видела? — спрашивает тихо-тихо, а я отрицательно качаю головой.

Выдыхает с облегчением, но особенной радости на лице нет. Его что-то беспокоит, и из-за этого гнев во мне оседает мутной пеной.

— Ты же знаешь, что можешь мне доверять, — говорю, поднимаясь на ноги, и подхожу к растерянному брату. — Что-то случилось?

— Нет, ничего, — отмахивается и идет к двери. — Все нормально. А помада? Это случайно.

Я отлично вижу, что он закрылся. Захлопнулся, как раковина, пряча внутри правду. И мне это не нравится — ведь тоже слишком хорошо знаю повадки и реакции младшего.

— Рус, не говори только Кире. Пожалуйста. Я все исправлю, обещаю. Просто не говори.

— Я не понимаю, что ты мутишь, брат, но не делай девочку крайней. Не ври ей, не пачкайся в лживом дерьме.

— Все будет хорошо. — Егор слабо улыбается и выходит из кабинета рулить процессом.