В конце пути - Норт Клэр. Страница 7
Женщина с удивлением услышала этот язык из уст чужака, внимательно на него посмотрела, потом заговорила; она, похоже, больше привыкла к гренландскому диалекту калааллисут.
– Знаю, конечно. Он приплыл три дня назад, погостил у Свена, потом подался на северо-восток.
– Северо… еще севернее?
– Да.
– На чем поехал профессор?
– Ногами пошел.
– Во льды? И вы его не…
Чарли умолк, однако старуха угадала его мысли и улыбнулась.
– Не остановили? – хмыкнула она и вновь переключила внимание на улов, на нож, ловко выпростала рыбьи внутренности, и те аккуратным сгустком шлепнулись на дно ведра. – Нет, конечно. Он понимает, что делает.
– Я его ищу.
– Да? Что-то случилось? Семья? Или?..
Голос женщины замер – что же еще может быть, кроме семьи?
– Я должен кое-что передать профессору. Меня зовут Чарли, я…
Собеседница уже потеряла к нему интерес.
– Поговорите с Ане и Свеном. Они занимаются такими, как вы.
Домов в Оунавике было совсем немного, а табличек с названием улиц не было вовсе.
Двое мальчишек-подростков объяснили Чарли дорогу, и, когда он заблудился во второй раз – его сбивало с толку, что дома тут цеплялись за камень без всякой системы, что красное здание соседствовало с таким же красным, а не с белым, синим или желтым, – вот тогда женщина с топором в одной руке и со смартфоном в другой ненадолго прервала свои занятия и показала, как пройти к дверям.
– Нечасто к нам заглядывают гости, – произнесла она по-датски с сильным акцентом. – Надо бы устроить праздник.
Вестник Смерти ответил слабой улыбкой и решил не упоминать о цели своего путешествия.
Ане и Свен жили на краю поселка. Их собаки при приближении Чарли вскочили – скорее с любопытством, чем со злобой; молодые доверчивые псы запрыгали позади старых крепких ветеранов, желая разглядеть чужака. Лайки были не просто данью старым традициям, лайки были необходимостью.
– На собаках мы охотимся на суше, а на каноэ – в море, – пояснил Свен, шесть футов три дюйма, волосы черные-пречерные, будто отполированные, кожа обветрена до красноты. – По-другому никак. – Он терпеливо подождал в холодном коридоре, пока Чарли снял ботинки, стряхнул одно пальто, стащил второе, следом зимние штаны, оставил на себе лишь несколько нижних слоев одежды из хлопка и флиса; когда гость стал наконец доволен, хозяин коротко кивнул и гаркнул: – Сюда!
Чарли проследовал в гостиную с камином; газ в него поступал из пропановых баллонов за окном. На полках стояли фотографии – Свен держит гарпун, Свен с собаками; Свен и Ане на ступенях маленькой церкви на холме над Оунавиком, в волосах у Ане белые цветы, поверх платья наброшена теплая шаль. Ане в окружении своих учеников, всех двадцати: младшему – пять, старшему – шестнадцать, школьники одеты в котиковые шубы. Свен и Ане чинят нарты; медовый месяц Свена и Ане в Риме, они неприкаянные, растерянные, щурятся от яркого света, бьющего в глаза.
Под снимками – телевизор с плоским экраном; на экране – беззвучная мелодрама про мор и путешествия во времени. У противоположной стены – топчан, укрытый стеганым одеялом и шерстяными пледами.
– Здесь будете спать, – сообщил Свен. – Завтраком мы вас покормим.
– Спасибо, но я…
– Вы собираетесь на лед, так?
– Так.
– Неудачное время. Лето было очень жаркое, ледники тают. Морская охота плохая – во сне может в море унести. На юге потоп, у нас ничего интересного.
Свен говорил по-английски четко, решительно, по делу, и Чарли подозревал, что по-датски или на калааллисут речь хозяина звучала бы так же резко.
– Что вы хотите увидеть? Северное сияние? Сейчас солнце заходит совсем ненадолго, сияния не видно; возвращайтесь зимой. Киты? Моря меняются, течения ведут себя неправильно. Белые медведи? Они вымирают. Вам грустно такое слышать? Правительство говорит – не переживайте, настало время больших возможностей, теперь все вокруг зазеленеет; но нарвалов мало, и птицы летают другими маршрутами, и все живое…
Свен умолк, помотал головой, отвернулся, чтобы Чарли не заметил ни единого проблеска чувств на его длинном непроницаемом лице.
– Я ищу профессора Уле, – нарушил тишину гость. – Мне сказали, что он временами наведывается сюда, в Оунавик.
Свен вновь повернулся – быстро, с любопытством, – и у Чарли мелькнула мысль, не сказал ли он чего-то плохого, не обидел ли. Затем Свен выпрямил спину и с непонятной гордостью произнес:
– Да, наведывается. Он был четыре дня назад.
– Вы его видели?
– Он заходил.
– Ночевал у вас?
– Нет. У нас сложные отношения.
– Не понимаю.
– Вы не знаете?
– Не знаю и не понимаю.
Вновь удивление, смешанное с чем-то еще, – не глумится ли Чарли над ним, Свеном; не валяет ли дурака, сидя в самом сердце его дома? Чарли неуютно поерзал на топчане и добавил:
– Я просто выполняю работу. Я… Я должен передать профессору вот это. – Он показал чайную жестянку в ярко-красной подарочной обертке.
Свен, утратив все свое величие, перевел взгляд с жестянки на Чарли, вновь на жестянку и назад на Чарли.
– Зачем?
– У меня такая работа. Я вестник Смерти.
Свен все стоял, камин горел, солнце дрожало над горизонтом и медленно ползло вниз, медленно запускало пальцы за черные клокочущие горы, что высились над поселком. Затем, не сказав ни слова и не изменившись в лице, Свен вышел из комнаты, а Чарли с жестянкой чая остался сидеть на топчане и смотреть на огонь.
Глава 15
– Хорошая была охота, хорошее убийство, мы всю тушу использовали, всю до кусочка…
– Во время испытаний данного продукта ни один кролик не пострадал.
– Что они творят? Это мерзко, мерзко до ужаса…
– Охота с гончими – старинная традиция…
– Вурдалаки!
– Они мажут кровью лица…
– Давай начистоту, ладно, поговорим начистоту? Понимаешь, бедняки нам завидуют…
– Я против законов, которые запрещают оружие, да, против – мне оленей стрелять надо.
– А счетчик все тикает…
Меню ресторана «Полярная звезда», Нуук, сентябрь 2015
Копченая скумбрия с хреном, горчичными зернами и молоком.
Сердце овцебыка, подается со спельтой, облепихой и домашним майонезом.
Седло северного оленя, краснокочанная капуста, костный мозг и ежевика.
Суаасат – суп из тюленя, с луком, картофелем и лавровым листом.
Соус тартар из нарвала, подается с хрустящим картофелем и компотом из водяники.
Все блюда готовятся из самых свежих и самых лучших продуктов.
Приносите свою рыбу!
Глава 16
Ане преподавала в школе. Ане сама была школой. Когда Ане не преподавала, она мастерила украшения из кости, кожи и камня. Работы Ане выставлялись в Нууке – одно украшение купил американец для какого-то своего знаменитого клиента, который якобы участвовал в кампании в поддержку коренных народов; правда, этого украшения Ане больше не видела и чем дело кончилось, не знала, да и вообще, она была полукровкой и не понимала, как люди в Лос-Анджелесе собираются ее защищать, и от чего именно, но что поделаешь, хоть деньги заплатили, и то хорошо.
Сейчас Ане стояла в кухне своего маленького домика, расположенного там, где соленая вода встречается с белым льдом, и тихо, тягуче перешептывалась с мужем, с которым жила пятнадцать лет, а в соседней комнате на старом мамином топчане, предназначенном для редких гостей, сидел вестник Смерти и безуспешно ловил сигнал мобильного телефона, и смотрел в огонь, и ждал.
Он же не…
…но приехал сюда…
…не значит…
…летний лед…
…Уле ушел без собак…
…всегда без собак…
Узнаем ли мы Смерть, если он появится?
Не знаю. Не знаю.