Ловец орлов - Шульц Джеймс Уиллард. Страница 20

Ночь прошла тревожно. Многие женщины легли спать в слезах, многие мужчины, к великому своему удивлению, узнали, что жены считают их скрягами и негодяями. Никогда еще не слыхал я, чтобы женщины так кричали, как в эту ночь. Конца не было спорам. Сотни женщин хотели купить шкатулку, а шкатулок в форте было только сто. Многие уговорили своих мужей отправиться в форт задолго до рассвета и, когда распахнутся большие ворота, первыми войти в комнату, где сложены товары.

Ночью пара за парой, пешком или верхом, они потихоньку покидали лагерь. Когда рассвело, оказалось, что покупателей собралось у ворот вдвое больше, чем было на складе шкатулок. Как они толкались, стараясь первыми войти в комнату с товарами! Женщины, которых оттеснили, уселись на землю и с горя заплакали. Нам рассказали об этом, когда мы только что проснулись, и моя мать смеялась до слез. «Лето, когда женщины покупали шкатулки», надолго осталось у нас в памяти.

Когда взошло солнце, я привел лошадей и вместе с Красными Крыльями отправился в форт; наши женщины ехали позади и везли шкуры и меха. Тяжело было у меня на сердце. Когда-то я мечтал въехать на быстром коне в форт и привезти тюки мехов и шкур, а теперь у меня не хватало шкур даже на покупку ружья. Спускаясь по склону холма, я оглянулся и сказал матери:

— Возьми восемь бобровых шкурок, а восемь дай бабушке. Можете купить все, что вам нужно.

Она улыбнулась и ничего не ответила.

Мы подъехали к форту. Много я слышал рассказов о нем, но, увидев его собственными глазами, рот раскрыл от удивления. Стены были высокие, толстые, сложенные из четырехугольных кусков сухой глины. По углам возвышались двухэтажные строения с отверстиями, из которых высовывались огромные блестящие желтые ружья. Если бы ассинибуаны, кроу, сиу и змеи все вместе попытались бы влезть на стены и проникнуть в форт, белые, стреляя из этих ружей, стерли бы их с лица земли, как стирает огонь сухую траву прерий.

Сойдя с лошадей, Красные Крылья и я вошли в большие ворота; за ними шли женщины, нагруженные мехами. Старик показал мне дом, где жил начальник форта, комнату, где на полках лежали товары, место, где белые раскаляли докрасна железо и делали из него ножи и наконечники для стрел. Увидел я также склады и жилища служащих. На каждом шагу встречались нам белые, а я и не подозревал, что их так много. Тогда мне и в голову не приходило, что настанет день, когда белые завладеют нашей землей, ограбят нас и обрекут на голодную смерть.

Покупатели толпились у двери дома, где сложены были товары. Они входили туда по очереди, и Красные Крылья заметил, что, пожалуй, нам придется ждать целый день. Вдруг из дома начальника вышел Быстрый Бегун и сказал, что нас зовет Женщина-Птица, жена Длинноволосого.

— Не пойду я к ней, — проворчала моя бабушка. — Что мне там делать? Не люблю я этих Длинных Ножей. Вот если бы это были Красные Куртки, ха, я бы с удовольствием вошла в их дом.

— Молчи, женщина! — прикрикнул на нее Красные Крылья. — Я еще не встречал на своем веку такой злой старухи! Оставайся здесь и стереги меха. Если бы ты вошла в дом белого начальника, нас всех выпроводили бы оттуда!

Бабушка осталась, а мы вошли в комнату с белыми стенами и большим очагом. На полу стояли вещи, которых я никогда еще не видел: стол, стулья, высокое ложе на деревянных ножках. Нам навстречу вышла Женщина-Птица; у нее было красивое лицо и длинные волосы. Я залюбовался ее платьем из желтой материи с большими круглыми синими пятнами. Она пожала руку Красным Крыльям и моей матери, сказала, что рада их видеть, потом взяла и меня за руку и воскликнула:

— А, так это Маленькая Выдра, будущий ловец орлов?

Я был рад, что она позвала нас в свой дом, и сказал ей об этом, но больше ни мог выговорить ни слова. Я был очень смущен и испуган: в первый раз в жизни мне пожали руку. Здороваясь, белые всегда трясут друг друга за руку, и мне этот обычай показался очень странным.

Женщина-Птица угостила нас мясом, кофе, сухарями и патокой. Сухари и патоку я отведал впервые; и то и другое мне очень понравилось. Когда мы поели, в комнату вошел Длинноволосый. Был он высокого роста, широкоплечий, с длинными волосами; шел твердыми шагами и голову держал высоко. Подойдя к нам, он пожал руку сначала Красным Крыльям, потом моей матери и, наконец, мне. С Быстрым Бегуном он уже видался раньше. На нашем языке он говорил хорошо; должно быть, его научила Женщина-Птица. Повернувшись к Быстрому Бегуну, он сказал:

— Так это и есть твой племянник, Маленькая Выдра, о котором ты мне говорил?

Потом он обратился ко мне.

— Я рад, что мы с тобой встретились. Твой дядя говорит, что ты хочешь быть ловцом орлов. Ты еще молод для такой опасной работы, но в жилах твоих течет славная кровь пикуни, а я заметил, что пикуни всегда добиваются того, чего хотят. Что же ты не купишь себе ружья? Я слыхал, что ты мечтаешь о нем.

— Да, мне бы очень хотелось иметь ружье, но шкур у меня мало, и мне нечем за него заплатить, — ответил я.

Женщина-Птица подошла к Длинноволосому и стала ему что-то шептать. Сначала он нахмурился и покачал головой, потом улыбнулся ей и снова повернулся ко мне:

— Если я дам тебе сейчас ружье, скажи, заплатишь ли ты мне сорок шкур за него и пять за порох, когда у тебя будут эти шкуры?

Я так обрадовался, что долго не мог выговорить ни слова. Наконец, я овладел собой, поднял руку к небу и воскликнул:

— Клянусь Солнцем, я отдам тебе сорок пять шкурок, если буду жив!

— Молодец! Я тебе верю. Ружье твое! Ступай и возьми его.

Все мы последовали за ним в соседнюю комнату, где хранились его бумаги и вещи, и здесь он протянул мне ружье, достал жестянку с порохом: пули и четыре коробочки с пистонами, потом снял со стены рог для пороха и мешок для пуль.

— Бери, это все твое, — сказал он мне. — Таких ружей нет у нас в магазине, жена меня просила, чтобы я дал тебе одно из моих.

Как я был счастлив! Я схватил ружье и прижал его к груди.

— Отдай за ружье те шестнадцать шкур, которые ты подарил мне и бабушке, — посоветовала моя мать. — Остальные ты принесешь после.

— Нет, они вам нужны, я не могу взять их у вас, — ответил я.

— Верно, юноша пикуни! Никогда не отбирай того, что ты подарил, — сказал мне Длинноволосый.

Так получил я первое ружье.

После полудня, когда мать и бабушка обменивали шкурки бобров и другие меха, я стоял подле и смотрел на них. Каждая купила себе одеяла, нож, красной краски и много бус. Своим покупкам они радовались не меньше, чем я ружью. Даже бабушка улыбалась во весь рот и распевала песни, когда мы верхом возвращались в лагерь.

На Молочной реке мы прожили семь дней. Мне эти дни показались бесконечно длинными, так как я хотел поскорее перебраться к реке Стрела. Вечера я проводил в вигваме Красных Крыльев, и старик рассказывал мне о ловле орлов. Днем я ходил на охоту и брал с собой Синуски и Нипоку. Мне хотелось приучить волчонка к выстрелам; Синуски, его вторая мать, не боялась выстрелов и тотчас же бежала по следам раненого животного.

В первый день я подстрелил белохвостого оленя, и он тотчас же упал. Волчонок нисколько не испугался выстрела, однако не последовал за собакой, когда та подбежала к убитому оленю и вонзила зубы ему в горло. Нипока смотрел то на нее, то на меня и, казалось, не знал, что ему делать. Возвращаясь в лагерь, я подстрелил водяную курочку, и Нипока, увидев, как она трепещет и бьется на земле, бросился к ней со всех ног, а Синуски уселась и стала на него смотреть. Долго он трепал и кусал птицу, вымазал всю морду кровью и, наконец, съел мясо вместе с перьями. В этом отношении он отличался от Синуски, которая не прикасалась к птицам; как и мы, она любила только «настоящее мясо».

Я решил, что в конце концов Нипока научится выслеживать дичь и будет мне хорошим помощником. На следующий день я тяжело ранил белохвостого оленя, который пошатываясь скрылся в зарослях. Не видя его, волчонок, не пожелал следовать за Синуски, бросившейся в погоню. Сдирая с оленя шкуру, я привязал Нипоку к дереву. Мне не хотелось, чтобы он до окончания охоты отведывал мяса или крови.