Наследник для чужого мужа (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 2

— Приходила? — спросил он.

Я кивнула, все ещё стараясь на него не смотреть. Потом не удержалась, повернула к нему голову. Зря боялась — ему дела до меня нет, хоть все глаза прогляди. Интересует его в данный момент только дорога. Ещё Юлька, но она всегда.

Он всегда был особенным. Таких, как он, больше не было. Не в моём окружении. Даже с имени начиная — в моем детстве все мальчики были Сашками и Сережами. Теперь на детских площадках Аполлоны и Плутоны. А он — Юрка. Ю-Ю называла их дуэт сестра. Юлька и Юрка. Да, все же они идеальная пара, как ни крути.

— Вбила себе в голову, — озадаченно пробормотал чужой мужчина моей мечты. — И не выбить никак.

Я стиснула сумочку и закрыла глаза. Какого хрена мой офис так близко? Надо устроиться на работу на другой конец города — а вдруг повезёт, и он ещё раз меня подвезет? И тогда я буду сидеть так близко от него гораздо дольше, чем десять минут.

Нет, я никогда не смела даже в мыслях разрушить эту пару. Да это и невозможно. Но… насладиться тем, что он так близко, разве это грех? Уж этого у меня никто не отнимет. Надо спросить у него что-нибудь, чтобы говорил, а я буду слушать, впитывать его голос…

Автомобиль замер, я открыла глаза — мы на парковке перед зданием моего офиса. Я не говорила Юрке, где я работаю, но он такой — все знает. Поэтому я даже не удивлена. Дернула за ручку — надо выходить, все хорошее заканчивается рано или поздно. В моем случае — слишком рано.

— Подожди.

Я замерла. Сказать ему, что могла бы просидеть в машине на парковке целую вечность, не поверит. Он хороший, Юра. Не стоит его смущать. Я просто… подожду. Послушаю. А потом унесу его голос в себе.

— Она не может тебя заставить, — сказал Юра. — Точнее, может — кому я вру?!. Но ты не должна ей этого позволить, слышишь, ёжик?

Ёжик… Так меня раньше Юлька называла, и порой у неё это до сих пор проскальзывает.

— Ты хочешь ребёнка? — мой голос охрип, каждое слово просто мучительно.

Он улыбнулся. Надо сохранить его в памяти таким. Усталым, озабоченным, с этой чуть грустной и одновременно ироничной улыбкой. Волосы чуть отрасли, наверное, не успевает заскочить в парикмахерскую. Идеально белая рубашка, галстук, дорогой костюм… Всё это мишура — я понимаю, но не смею скользнуть взглядом к его лицу, вот и разглядываю галстук.

— Хочу, — наконец, раздался после долгого молчания его голос. — Мне тридцать четыре года. Можно сказать, созрел… Но не такой ценой, понимаешь? Я помню тебя, когда поехал за тобой в роддом. Все с кульками в руках, шарики ленточки, а у тебя в глазах пустота. Нет, мы не имеем права отнять у тебя ребёнка. Если ты решишься рожать снова, то только для себя…

Я осмелела и подняла взгляд. Глаза у Юрки сине-зелёные. В зависимости от освещения. Мне всегда казалось, что в них плещется море, глубокое, бескрайнее. Ресницы пушистые девчачьи, резкие черты лица. О да, он красив, муж моей сестры.

Наверное, в тот момент я и поняла, что рожу этого ребёнка. Не для моей сестры, для которых мнение чужих людей было более ценно, чем чувства младшей сестры. Я рожу ребёнка, чтобы Юрка был счастлив. Пусть это счастье будет рядом с Юлей. С этим же я тоже смирилась, правда? Юлька будет хорошей мамой, я не сомневаюсь. А Юрка — лучшим в мире папой.

— Пока, — сказал он. — Извини, что я так редко заезжаю.

Все нормально. Он же Юлина игрушка, а она своего из рук не выпускает, наша маленькая леди.

— Пока, — эхом отозвалась я.

И на негнущихся ногах по асфальту, который норовил расплыться перед глазами. Интересно, он сразу уехал, или ещё сидит в автомобиле, смотрит мне вслед и думает о своей маленькой жене, о том, как сделать её ещё счастливее? Дошла и обернулась — автомобиля не было.

— Господи, какая же я дура! — восхитилась я.

Работа у меня невероятно скучная, такая же, как и моя жизнь. В основном я отвечала на телефонные звонки, порой звонила сама, не стесняясь надоедать, коли того требовали мои работодатели. Часто просто читала, маскируясь под активную рабочую деятельность, и весьма в этом преуспевала. Но сегодня все было иначе, и даже читать не получалось. Казалось, все коллеги смотрят на меня подозрительно, словно у меня на лбу огромными буквами написано — ДУРА. Именно дурой я себя и чувствовала. Но понимала — решилась. Юлька заразила меня своим сумасшествием. Я рожу этого ребёнка, пусть это даже меня убьёт. В конце концов, каждый человек должен сделать что-то хорошее в своей жизни. Я бы подарила Юрке всю себя, но я ему не нужна. Поэтому я просто рожу ему ребёнка.

В обеденный перерыв я не пошла в столовую — все равно не сумела бы проглотить и кусочка. В здании было пусто, только гулкое эхо моих шагов. Я прошла до конца коридора, уселась на подоконник рядышком с чахлым растением в горшке. Его я жалела, поливала и порой даже подкармливала удобрениями. Он такой же несуразный и ненужный, как я. Помедлила. Достала телефон. Пальцы чуть дрожали. Господи, что я делаю? Но раздумывать — только мучить себя.

— Ты ещё можешь передумать, — сказала сама себе. И потом себе же: — Но ты же не передумаешь…

Я с трудом нашла номер сестры — мы и правда общались с ней очень редко, поэтому он был в самом конце записной книжки телефона. Набрала. Юля взяла трубку сразу, словно ждала звонка.

— Да?

И тишина по обе стороны. Она ждёт, возможно, даже не дышит. Тишина, кажется, тягучей, словно варёная сгущёнка из детства, в которой ложка стояла. Только никакой сладости этот разговор не обещал.

— Юль, я согласна. Я рожу вам ребёнка.

Вам, не тебе. Интересно, заметила ли она эту оговорку? Если да, то постаралась не обращать на неё внимания. Снова зазвенела тишина.

— Спасибо, Влада.

Глава 2. Юра

Иногда я вдруг задумывался о том, люблю ли её. Эта мысль пугала. Я любил её… четырнадцать лет. Это я вам скажу, срок. Теперь, когда это время пролетело, казалось в миг я оглядывался назад и пугался мрачной мощи цифр. Мне тридцать четыре года. Четырнадцать лет из них я люблю Юлю. Просто люблю и все. Задумываться над этим не стоит.

Она расчесывала волосы. Это целый ритуал. Бережно сушила их без использования фена, потом брызгала на них жутко сладкой штукой — я от неё чихал. Затем расчесывала мягкой щёткой сидя перед зеркалом. Обнаженной. Светлые волосы струились по спине, лицо сосредоточенное, движения размеренные, а я… думаю, люблю ли её.

— Влада родит ребёнка, — будничным тоном сообщила она. — Нам.

Так, словно сказала — дождь собирается. Все нормально, дождь, он же случается часто, порой даже каждый день. Ничего аномального не происходит. В этом вся Юля. Что бы не происходило, она спокойна. Каждый раз, когда анализы показывали не состоявшуюся беременность, она спокойно откладывала листы бумаги, перечеркивающие в очередной раз нашу жизнь и спокойно говорила — не в этот раз, Юр. Доставала зеркальце и проверяла насколько идеально держится на губах помада.

Я бы мог подумать, что ей все равно, моей упрямой маленькой девочке. Что она просто равнодушная эгоистка. Но я знал, какие демоны терзают её изнутри. Она привыкла запирать их глубоко в себе, так глубоко, что не заглянуть, Юлька словно колодец бездомный, темный — бросишь в него камень и не услышишь всплеска.

И сейчас… идёт вечер вторника. Обыденный вечер. Сколько она держала в себе эту весть, переваривая изнутри и её, и себя саму? Порой мне хотелось схватить её за плечи и трясти, чтобы вытрясти, выдавить из неё чувства. Чтобы волосы растрепались, слезы по щекам, лицо сморщилось некрасиво, чтобы кричала на меня, злилась.

— Ты её заставила? — спросил я, стараясь тоже не выдавать своих чувств. Жизнь с Юлей меня вполне к этому приучила.

— Нет, ей просто очень нужны деньги. Мне нужен ребёнок. Все нормально.

Я сжал зубы. Я понимал, что ничего в этой жизни не нормально, с тех пор, как я четырнадцать лет назад встретил Юлю. Она стояла в толпе студентов, такая отличная от остальных… Маленькая, а заметно издали. Она уже тогда создала себе свод правил и жила строго его придерживаясь. Нет, оно не сразу ответила на мои ухаживания. Скрывалась, пряталась. Стыдилась того, что живёт в общежитии, а ведь прописку имела городскую. Причина открылась тогда, когда Юля сдалась. Она познакомила меня со своей семьёй через год. Тогда я, наверное в первый и последний раз видел, как она волнуется.