Страж империи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 20

Министр забарабанил пальцами по столу.

– Думаю, я знаю, кто этим заинтересуется. Но нужны финансы. А финансы выделят вы сами знаете при каких условиях. Придется поначалу закупить партию «Стахльверков», но это я организую.

– Тогда у меня все, – сказал я, – вроде, вопросов больше не осталось. Матфей, давайте найдем где-то свободный закуток и обсудим критерии отбора.

С программой мы мудрить не стали, а просто взяли систему испытаний, по которым проходят отбор кандидаты в элитные спецподразделения.

– Только я не уверен, что это осилят подростки в пятнадцать-восемнадцать лет, – заметил Зарецки, – оно для военных со стажем разработано – отсеивает девять из десяти.

– Ясно, что не осилят полностью. Надо просто заставить их выложиться на полную, а потом взять тех, кто покажет самые лучшие результаты. Сколько времени это может занять?

– С учетом предполагаемого количества кандидатов – несколько дней.

Жизнь показала, что Зарецки с прогнозом ошибся: в течение дня после объявления о наборе поступило еще две с лишним тысячи прошений, так что на тесты пришлось отвести неделю, а инструкторы получили указание ужесточить нормативы.

За это время я успел скатать в ближайший к столице городок, где министр выделил под спецучебку временно законсервированную военную базу, рассчитанную примерно на полк.

Выбор именно этой базы я сразу же одобрил: оказалось, что тут база внутри базы, с внутренним ограждением, периметром из колючей проволоки и прочими средствами удержания непрошеных гостей. В прошлом, во время Херсонесской войны, тут был центр подготовки шпионов, забрасываемых в Содружество, а сейчас база весьма кстати пустовала.

Тут я оглядел инфраструктуру и познакомился с персоналом. Армейская часть численностью в роту состояла, в основном, из зеленых ребят с такими же зелеными сержантами, а вот командиром роты оказался пожилой капитан, лет сильно за сорок, со скандинавским именем Арнстрем.

– Капитан, как же вышло, что вы в этом звании чуть ли не до пенсии задержались? – спросил я.

Он ухмыльнулся:

– Это из-за слишком буквального понимания устава и офицерского долга, – ухмыльнулся он. – Говорят, «кому война, а кому мать родна» – вот таким, кому мать родна, я не раз поперек горла становился. Пару раз даже под трибуналом прогулялся, было дело… Оба раза оправдали, но карьеру с моими принципами сделать трудно. Ну а теперь нашлись заступники – дали возможность до пенсии дослужить.

В обязанности капитана и его роты входила исключительно внешняя охрана объекта от незаконного или вооруженного проникновения, и его полномочия сводились лишь к праву требовать у входящих и выходящих документы, разрешающие эти самые вход и выход, в целом же мы, относясь к разным ведомствам, должны вести параллельное сосуществование. Он сам по себе, моя школа сама по себе. А для внутренней безопасности по указанию министра организовали отдельное частное охранное предприятие, работающее непосредственно на меня за деньги все того же министра.

Руководитель охранки – бывший военный по имени Рудольф Петровески, чей возраст я навскидку определить не смог: лицо и руки его оказались покрыты обширными следами пластических операций и пересадок кожи. Непонятно, то ли ему тридцать, то ли все пятьдесят.

– Вы в каких войсках служили? – спросил я его.

– В пехоте. Огнеметный взвод.

– С Порчей дело имели?

– Было разок.

– Уже не в Планпандое ли?

– Так точно.

Все понятно. Тот самый «очень храбрый огнеметчик». Неудивительно, что министр поставил во главе охранки надежного, проверенного и, надо думать, очень лояльного человека: пластические операции, скорее всего, были за счет графа, а никак не за казенные деньги. Ну, меня это вполне устраивает.

– А остальная охрана?

– Больше половины – в прошлом огнеметчики.

Огнеметные подразделения практически в любой стране считаются элитой среди обычной пехоты, и неспроста: эти парни встречаются с Порчей на гораздо более близких дистанциях, чем все остальные. К тому же, огнеметчики почти никогда не используются в военных действиях и потому в глазах общественности окружены неким таким ореолом праведности: обычные войска чаще стреляют в других людей, чем в Порчу, а на войне людей с людьми еще поди разберись, на чьей стороне правда. В то же время огнеметчики зачастую имеют дело только с потусторонней нечистью и грехом братоубийства по умолчанию не запятнаны. Если добавить сюда, что в огнеметные подразделения обычно стараются набирать только храбрых и волевых людей – сам факт службы огнеметчиком уже хорошая рекомендация. Да, огнеметчики тоже часто бегут с поля боя, но все же реже обычной пехоты: тяжелая огнестойкая экипировка шансов на успешный побег оставляет мало, и сами огнеметчики это отлично понимают.

Так что в общем и целом я охранной службой доволен.

Третьим человеком, с кем я познакомился, был Нолем, интендант-квартирмейстер в запасе, который возглавил «карманное» предприятие графа по обслуживанию базы. Нолем и Петровески ознакомили меня с тем, как устроена безопасность и как планируется наладить быт. Очень многое еще не приехало, но работа кипит, дня три-четыре – и все будет готово к приему первых курсантов.

Заодно я посмотрел свой рабочий кабинет и личные жилые комнаты, включавшие санузел и душевую. Обставлено все неплохо, есть даже комната отдыха с телевизором и балкон.

Мое внимание привлекли стекла в окнах. Я постучал по одному костяшками – никакого дребезжания.

– Пуленепробиваемые?

– Естественно, как и во всем комплексе, – ответил Нолем.

Я поехал в столицу, оставшись вполне довольным тем, что увидел: все серьезно, с военной основательностью и размахом.

В первый же день испытаний было отсеяно три с половиной тысячи человек – всего лишь на забеге на длинную дистанцию и комплексе физических упражнений. Это, как и предсказал Маттиас, только увеличило количество желающих: запретный плод всегда сладок, и если чего-то мало – то оно особенно желанно. Спецучилище, которое на первом же тесте отсеяло почти девяносто процентов кандидатов, авансом приобрело репутацию элитного. Вкупе с показанной мною схваткой и умело запущенной рекламной кампанией это принесло определенные плоды в виде новых кандидатов – причем отнюдь не новичков. По словам Скарлетт, были даже рапорты о переводе от чрезвычайно перспективных людей, причем некоторые из них, будучи уже на третьих-четвертых курсах, просили перевода в С.О.И. даже с тем условием, что стоимость уже пройденного обучения в своих училищах они будут погашать в счет своего жалования. Были даже рапорты от действительных солдат и офицеров.

К сожалению, в силу возраста они не подошли: я не уверен точно, что девятнадцать-двадцать лет это уже слишком поздно, но сейчас не то положение, в котором я мог бы рискнуть.

Тем не менее, новые кандидаты показали в целом хорошие способности: те самые два теста, на которых посыпалась первая волна, они в большинстве своем осилили, чему я только рад: у меня места всего на полсотни человек, и я хочу, чтобы это были лучшие из лучших.

Три дня спустя я снова съездил на базу на сдачу объекта, убедился, что готово все или почти все. Шли последние согласования с армейскими службами снабжения, еще ехали грузовики с экипировкой и прочей материальной базой, но обслуживающий персонал уже обустраивается на своих местах, казармы готовы принять курсантов, на кухне раскладывают по местам последние кастрюли, кладовые уже наполняются всем необходимым.

Заодно я встретился с инструкторским составом и остался доволен и ими тоже: отнюдь не самые последние люди в своем деле.

По пути назад у Скарлетт зазвонил телефон.

Она перебросилась с министром парой слов, а затем сказала мне:

– Ну, все готово. Отобрано, ни много ни мало, сто личных дел. Это с запасом – еще пятьдесят человек надо будет отсеять. Это вы, полагаю, сделаете сами.

Остаток обратного пути я провел в чрезвычайно хорошем расположении духа. Подумать только – все уже почти готово, формальности и препоны преодолены, а у министра меня уже ждут толстые стопки личных дел. Только и осталось, что выбрать из них самых-самых лучших – и можно приступать к реализации моей мечты.